Ярмарочное веселье в городах Западной Сибири XIX столетия
Опубликовал: zampolit, 15-03-2018, 20:00, Путешествие в историю, 1 462, 0
Возможности проведения досуга на ярмарках у лиц из городской верхушки были шире, чем у рядовых горожан и крестьян. Для чиновничества и купечества, если ярмарки проходили в осенне-зимний период в городах «большой четверки» и Тюмени, распахивались двери благородных собраний. В этих собраниях местные и приезжие чиновники и купцы коротали вечера за карточными столами, а иные танцевали, посещали спектакли и концерты. На крупнейшую в Западной Сибири тюменскую ярмарку любили приезжать и высокопоставленные лица: генерал-губернатор П.Д. Горчаков, тобольский гражданский губернатор К.Ф. Энгельке и их преемники. В присутствии высокого начальства обстановка в тюменском благородном собрании была проникнута духом чинопочитания. Чиновник из среды столичной «золотой молодежи» Б.В. Струве был неприятно поражен церемонностью и угодливостью, проявляемой присутствовавшими при приезде и отъезде из собрания Энгельке. Часть купцов, не довольствуясь чинными развлечениями, предлагаемыми благородными собраниями, предпочитала проводить время в трактирах, харчевнях и питейных домах.
В доиндустриальную эпоху в городах Западной Сибири сеть общественного питания была развита чрезвычайно слабо, но во время ярмарок она существенно расширялась. Торговля горячей пищей, напитками и лакомствами процветала на ярмарочной площади. Вот что писал об этом в своих воспоминаниях о Кургане 1830-х гг. А.Е. Розен: «По сторонам и по углам стояли шалаши с самоварами, со сбитнем, с пряниками и закусками; ... разносчики толкались взад и вперед...». В середине XIX в. даже на небольших ярмарках местного значения стали появляться заведения общественного питания, принадлежавшие частным лицам и функционировавшие лишь во время ярмарок, так как постоянное население русских провинциальных городов в то время было ориентировано в бытовых вопросах почти целиком на самообслуживание. В Таре в 1850-х гг. на Екатерининской ярмарке, продолжавшейся с 24 ноября по 20 декабря, как писал краевед Г.К. Колмогоров, открывались «что-то вроде трактира и несколько харчевен».
По окончании торгового дня оставшиеся в городе участники ярмарки перебирались в трактиры, харчевни и питейные дома. Многие торговцы «гуляли» в снятых на срок ярмарок квартирах. Однако застольное времяпрепровождение было характерно не только для гостей города, но и его постоянных жителей. Поэтому во время ярмарок резко возрастало потребление алкоголя, что отмечалось не только в малых городах, население которых в тот период многократно увеличивалось, но и в тех городах, где доля прибывших на ярмарки была незначительна в сравнении с постоянным населением. Так, в Омске, по сведениям полиции, потребление спиртных напитков возрастало в мае и в августе, то есть во время Троицкой и Введенской ярмарок, не отличавшихся ни большими оборотами, ни многолюдством приезжих торговцев.
О негативных явлениях в общественном быту, которые сопровождали ярмарки, иногда вскользь упоминают и официальные документы, например, «Описание Ишимской Никольской ярмарки бывшей в 1857 году». Его автор чиновник общего губернского управления М. Смоленский отметил, что в 1857 г. ярмарка «производилась тихо и чинно». Но поскольку так бывало далеко не всегда, он, дабы начальство не заподозрило его в необъективности, добавил: «Конечно, и сибирские купцы не жалели шампанского для заезжих гостей и обильно спрыскивали им свои барыши, хотя не большие; но только веселились они отнюдь не в гостиницах, последняя посещалась одними петропавловскими татарами».
Впрочем, было бы странно ожидать от участников ярмарок соблюдения всех норм благовоспитанности и благопристойности. «Ярмарки — это шум, гам, песенки, это народное ликование, мир, вывернутый наизнанку, беспорядок, а при случае и волнение», — писал Ф. Бродель, обобщая характерные черты ярмарок в Европе. Никаких волнений на ярмарках в западносибирских городах не происходило, но все остальное было в избытке. Непременным спутником ярмарок была проституция. Неофициальной столицей сибирской проституции в XVIII — первой половине XIX в. слыл Томск. Этими сомнительными лаврами увенчали его иностранные путешественники. Если они могли сгустить краски, то свидетельство управляющего Томской губернией статского советника Соколовского заслуживает большего доверия. В 1827 г. он обвинялся в насильственном растлении солдатской дочери. Признав факт интимной близости с девушкой, чиновный ловелас отрицал применение насилия и для доказательства своей правоты выдвинул необычный аргумент, который, будучи недостоверным, мог пробить брешь в его линии защиты и навлечь на него замечание высших властей о недопустимости голословного обвинения женского пола целого города со всеми вытекающими отсюда последствиями. Соколовский заявил, что при первой встрече с девушкой «о согласии ее вовсе не спрашивал, зная совершенно, что в городе Томске женщины низшего класса, начиная от 11-ти лет, готовы идти куда угодно, по первому мановению мужчины». Сказано, конечно, сильно, но со знанием дела. Любвеобильный управляющий губернии в своих показаниях в эпоху, когда сексуальные отношения вне брака подлежали безусловному моральному осуждению, признавался, что не считает «тяжким грехом обыкновенные временные связи мужчины со свободною женщиною, разумеется, по обоюдному согласию...». Утверждение Соколовского о возрасте вступления во взрослую жизнь девочек может показаться сильно преувеличенным, но спустя 12 лет теща известного краеведа С.И. Гуляева в частном письме жаловалась на дочерей барнаульских чиновников горного ведомства, которые с одиннадцатилетнего возраста не хотели учиться, а интересовались лишь нарядами и женихами.
Каков был социальный портрет томской проститутки? Его приблизительные контуры позволяют очертить свидетельские показания из дела Соколовского, среди которых имеются допросы и 6 жриц любви в возрасте от 14 до 22 лет. Четверо из них — дочери нижних воинских чинов, 1 мещанка и 1 крестьянка. Все они вступили на нелегкую стезю порока в возрасте не моложе 13 лет. Из дела известны и две сводни: вдова губернского секретаря 42 лет и посельщица (в прошлом унтер-офицерская жена) 38 лет. Объединял девушек веселого поведения и своден не только общий промысел, но и одинаковый образовательный уровень — все они были неграмотны.
Впрочем, некоторые города не отставали в этом отношении от Томска. Так, среди общероссийских ярмарок, отличавшихся наибольшим разгулом, Б.В. Струве называл и тюменскую, во время которой купцы проявляли «полнейшую разнузданность во всех отношениях, будто семья не существует».
Несмотря на некоторые теневые стороны, ярмарки, в целом, имели положительное значение для общественного быта горожан. Они, особенно в малых городах, были чрезвычайным событием городской жизни. «Приезды из ярмарок, — писал П. Шюц, — вообще в Сибири составляют эпоху». Ярмарки действительно оживляли, наполняли жизнью маленькие западносибирские города. В сферу разнообразных ярмарочных развлечений, устраиваемых и стихийно возникавших на торговых площадях, в питейных заведениях и трактирах, в домах местных жителей, оказывались непосредственно вовлечены горожане разных возрастов и состояний. С.И. Гуляев в своих «Заметках о Барнауле» отметил, что, когда зимой в город для торговли приезжали крестьяне, то у горожан всех возрастов находилось дело, включая и престарелых старушек, которые «рассказывают своим постояльцам бывалые диковины. Да уж рассказывают-то так, что православный мужичек, не бывалый в городе, от удивления рот раскроет, забывает даже, что пред ним стоит еще не початая посудина с известным по всей России напитком, а пельмени уже совсем остыли».
Ярмарки, смешивая в единую праздничную толпу крестьян и городских модниц, важных чиновников и женщин легкого поведения, деловитых купцов и праздных повес, почтенных матерей семейств и развеселых народных артистов, выполняли самые разные культурные функции: удовлетворяли потребности в зрелищах и развлечениях, в общении, служили средством приобретения новых знаний и новых впечатлений, открывали более широкие, чем обычно, возможности реализации культурно-творческой активности рядовым горожанам. Ярмарки были также своеобразным ретранслятором городской культуры для сельских жителей. Благодаря гастролям артистов и музыкантов во время ярмарок у жителей малых городов появилась возможность приобщиться к новым формам проведения досуга, стать потребителями творчества профессиональных мастеров культуры. На ярмарках, особенно в середине XIX в., возникала значительно более разветвленная, чем в будни, сфера общественных развлечений и зрелищ. При этом общими для всех были лишь развлечения на ярмарочной территории, а за ее пределами досуг каждого человека был в основном раскрашен в цвета, определенные его социальным статусом.
Источник: А.И. Куприянов. Русский город в первой половине XIX века: Общественный быт и культура горожан Западной Сибири. Москва «АИРО-ХХ» 1995.
