Топ-100

Как убили гауляйтера В. Кубе

Опубликовал: zampolit, 24-06-2017, 17:05, Путешествие в историю, 5 579, 0

Операция по ликвидации гауляйтера Белоруссии Вильгельма фон Кубе стала самой известной и уникальной диверсией белорусских партизан и подпольщиков в годы Великой Отечественной войны. Об этом написаны сотни книг и статей, сняты документальные и художественные кинофильмы, однако многие обстоятельства и детали тщательно спланированной акции остаются не выясненными до сих пор. Автор публикуемой статьи предлагает свою версию убийства гауляйтера, в котором, по его мнению, можно найти след и гитлеровских спецслужб.

Вильгельм фон Кубе (1887—1943) относится к одним из самых талантливых и неординарных деятелей «третьего рейха». В числе его идейных и политических наставников были историк пангерманист Д. Шеффер, руководители движения немецкого антисемитизма Т. Фрич и А. Бартельс. В 1909 году В. Кубе, студент Берлинского университета, увлекавшийся историей и науками о государстве, стал сооснователем и председателем «Немецкого народнического союза студентов», а два года спустя вступил в одну из многочисленных националистических партий Германии того времени — Немецкую социальную партию. В. Кубе работал домашним учителем, редактором нескольких газет, участвовал в Первой мировой войне. После поражения Германии его политическая активность возросла. В 1919 году он основал молодежную организацию «Союз Бисмарка» (позднее «Бисмарк Югенд»), избирался депутатом городского управления Берлина, рейхстага, ландтага Пруссии.

С 1927 года В. Кубе — член гитлеровской Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП), 1 декабря получил членский билет под номером 71682, награжден золотым партийным знаком. Спустя год, 13 сентября Гитлер назначил его руководителем фракции НСДАП и гауляйтером провинции Остмарк, которая в мае 1933 года была объединена с провинцией Бранденбург под названием Кукмарк, обер-президентом которой стал Кубе. В то же время он являлся депутатом рейхстага, выделяясь своим аристократическим происхождением среди представителей нацистской верхушки, вышедшей в основном из простонародья. 29 сентября 1933 года Кубе стал оберфюрером (полковником), а 27 января 1934 года почетным группенфюрером (генерал- лейтенантом) СС.

После прихода в январе 1933 года Гитлера к власти Вильгельм Кубе, занимавший до этого пост директора управления Восточной торговой палаты, снова продвинулся по административной лестнице, став председателем торговой палаты Познань — Восточная Пруссия.

Вильгельм Кубе был хорошо образованным и эрудированным человеком, писал стихи и пьесы. Европейскую известность ему принесла историческая драма «Тотила», повествующая о последней битве готов с римлянами. Эта пьеса в 1933—1934 гг. неоднократно переиздавалась и с успехом шла в театрах по всей Германии. В «Тотиле» ярко отражена мысль о необходимости единства немецкого народа, которому предназначено судьбою мировое господство. В сентябре 1933 года на премьеру «Тотилы» в провинциальный театр Шнейдемюля пришел автор пьесы — В. Кубе. Между ним и исполнительницей главной роли — Сванхильды молодой актрисой Анитой Лиденколь (Лиден) вспыхнул роман. Ради Аниты Кубе бросил жену Маргарет Шмидт и детей: сыновей 15 и 20 лет. Разница в возрасте — Кубе в это время было 46 лет, а Аните только 22 года — не стала для влюбленных преградой, и в 1938 году они поженились. После этого Кубе пьес не писал, а Анита в спектаклях не играла.

В ходе внутренней борьбы за власть в нацистской верхушке Вильгельм Кубе в 1936 году был смещён со всех занимаемых постов. Ему инкриминировалось, что по его приказу без суда и следствия были расстреляны несколько не подчинившихся офицеров и солдат. По другим сведениям, его сняли из-за аферы с доносом и аморальной истории: Кубе обвинили в антипартийном поведении, растрате средств и клевете на «партайгеноссе» — основанием послужило анонимное письмо, автором которого признали В. Кубе. В письме руководитель высшего партийного суда рейхсляйтер Вальтер Бух обвинялся в том, что его жена — полуеврейка, при этом ее зятем оказался сам Мартин Борман — в то время член штаба высшего руководства СА, тогда номинально руководившей СС. Гитлер, однако, дал указание сохранить за Кубе должность гауляйтера и место депутата рейхстага. И все же пять лет Кубе нигде не работал, отсутствовал он и на политической арене. В апреле 1941 года Кубе решился напомнить о себе Гитлеру, послав фюреру поздравление с днем рождения.

О В. Кубе вспомнили. Возник вопрос о его трудоустройстве. Предлагались различные варианты. В мае 1941 года шел разговор о его назначении куратором высшей технической школы и медицинской академии Данцига (Гданьска), в начале июня — о месте куратора Кенигсбергского университета.

Фюрер был против. Он хотел, «чтобы Кубе непременно был назначен на ответственную должность на Востоке». Это благодеяние оказалось равносильно приговору к высшей мере. Достанься В. Кубе спокойная должность в Пруссии, вся его жизнь, скорее всего, сложилась бы по- другому.

В августе (по некоторым данным, в сентябре) 1941 года Кубе приступил к непосредственному выполнению своих обязанностей генерального комиссара — гитлеровского наместника в Белоруссии (ныне Беларусь). В состав генерального округа «Беларусь» входила треть довоенной БССР — это Барановичская область, части Вилейской, Минской, Пинской, Брестской и Полесской областей. Вначале он жил в выделенных для него комнатах комиссариата, затем переехал в специально подготовленный трехэтажный особняк.

Вильгельм Кубе был известен среди нацистской верхушки как большой любитель женщин и шнапса, что несколько смущало фашистских моралистов, и по настоятельному совету рейхсминистра по делам восточных территорий Альфреда Розенберга в сентябре 1942 года в Минск приехала Анита с тремя детьми и тремя собаками.

Надо сказать, что гауляйтер Кубе, историк по образованию, прибыл в Минск, вооружившись историческими сведениями о Белоруссии, и даже говорил о «нордической крови» белорусов, которую они сумели сохранить на протяжении своей тысячелетней истории.

В издававшейся оккупационными властями «Менскай газеце» («Минской газете») за 5 октября 1941 года говорится о том, что генеральный комиссар Беларуси В.Кубе приказал каждый урок в школе начинать с беседы о «новом порядке» в Европе, организованном Гитлером. Так с помощью школ, газет, журналов, радио, кинофильмов и других средств агитации и пропаганды оккупанты стремились привить белорусам покорность, послушание, разжечь национальную вражду среди местного населения, переориентировать жителей на сотрудничество с немецкими оккупационными органами власти. В. Кубе активно сотрудничал с представителями ряда возникших белорусских националистических организаций, разрешил им использовать белорусскую историческую национальную символику, считая, что «цвета бело-красно-белый должны быть в будущем приметой Беларуси». Летом 1942 года он согласился на создание белорусского корпуса самообороны, но предпринятое осталось незавершенным из- за нежелания руководства СС иметь в центре Белоруссии национальные вооруженные формирования.

В. Кубе интенсивно занимался вопросами экономики и социальной политики, разумеется, в интересах рейха. По его инициативе был создан Союз белорусской молодежи (СБМ), в составе которого насчитывалось около 12 тыс. членов. В апреле 1943 года, в трудные для Германии дни Кубе говорил на секретном совещании окружных комиссаров, начальников главных отделов генерального комиссариата «Белоруссия»: «Перед нами стоит задача — воспитать белорусов в политическом отношении так, чтобы потом можно было использовать их в своих целях. Из политических соображений необходимо изменить отношение к ним, когда же благодаря смягчению в политике белорус поверит в Германию, только тогда мы сможем делать с этим народом что захотим».

Будучи сторонником гибкой политики по отношению к населению оккупированных восточных земель, гауляйтер неоднократно критиковал деятельность местных органов СС и полиции, указывая на то, что после проведения карательных операций против партизан с применением тактики «выжженной земли» количество последних только увеличивается, так как обиженные немцами люди в этом случае массово уходят в леса. Однако в Берлине В. Кубе не услышали, зато себе он нажил явных недоброжелателей среди нацистских и военных властей. В условиях рушившегося блицкрига те и слышать ничего не хотели, кроме самых жестких мер по отношению к местному населению. Тем более что после поражения под Москвой в Берлине остро встал вопрос об обеспечении вермахта живой силой, а заводов в фатерлянде — трудовыми ресурсами. В Германии шла повальная мобилизация, рабочие места обнажались. Прикрыть их Гитлер решил рабочими, вывезенными с оккупированной территории. Так появились остарбайтеры. Комиссар Минска Вильгельм Янецке по распоряжению гауляйтера Кубе поручил горуправе провести особо тщательный учет населения.

В феврале 1942 года Янецке отправил в рейх из детской колонии в Козыреве 42 из 70 содержавшихся в ней подростков в качестве рабочей силы, в марте — минских фольксдойче 1918—1924 годов рождения. И все же этого было недостаточно. Начались облавы. Только в период карательной операции под наименованием «Волшебная флейта» в домах и на заводах проверили 76 тыс. взрослых жителей, 350 этапировали в Германию. К сентябрю 1943 года, по подсчетам В. Янецке, из Минска в рейх были отправлены 2500 человек.

Однако и в Минске остро ощущалась нехватка рабочей силы. Минская дирекция железной дороги, предприятия вермахта и строительные организации Тодта, располагавшиеся в городе, требовали срочного заполнения 9600 вакансий. А тут ещё пришел приказ до осени 1943 года уволить всех евреев — это ни много ни мало 8000 человек.

Надо заметить, что еврейский вопрос в кругах, приближенных к нацистской верхушке, воспринимался далеко неоднозначно. Многие, даже убежденные нацисты были обеспокоены судьбой своих прежних товарищей по оружию, отличавшихся безупречным патриотизмом. Они не были согласны и с преследованиями инвалидов войны и военных сирот «неарийского происхождения». Поэтому тех, кого посчитали достойными, отправили в лагерь Терезиенштадт в Богемии, привилегированное гетто, которое организаторами «окончательного решения еврейского вопроса» было предназначено для посещения делегатами Международного Красного Креста и другими нейтральными международными делегациями, чтобы показать им, что «третий рейх» обращается с евреями строго, но гуманно. Часть этих депортированных смогла выжить, в то время как тысячи других, переведенных в концлагерь Освенцим, были уничтожены. Немецких евреев, получивших название «гамбургских», депортированных на восток осенью 1941 года, не ликвидировали немедленно; сначала их интернировали в гетто Лодзи, Риги и Минска. Эта последняя группа нашла неожиданного защитника в лице Вильгельма Кубе и некоторых его коллег.

Об «окончательном решении еврейского вопроса» В. Янецке, ближайший подчиненный Кубе, знал не понаслышке. Но то, что произошло в Минске, потрясло даже железное сердце нациста. За два дня до его приезда в минском гетто состоялся первый страшный погром. 20 ноября 1941 года, когда городской комиссар уже принял дела, произошел второй погром. Погибли тысячи людей, освободивших место для евреев, депортировавшихся из Западной Европы в Минск. Первый транспорт с семью тысячами евреев прибыл из рейха в Минск 10 ноября. После буйств карателей минское гетто напоминало поле битвы: в домах, на улицах лежали трупы, большинство обреченных погибли в районе Тучинки. Оттуда из-под мертвых тел выбирались окровавленные, чудом уцелевшие люди и возвращались в гетто.

Летом 1943 года в результате Курской битвы Германия перешла к обороне по всему фронту, на вермахт работала вся экономика «третьего рейха», во многом теперь зависевшая от остарбайтеров. Что касается Белоруссии, то В. Кубе возмущался методами отлова рабочей силы для фатерлянда в Минске. Вот что он говорил по этому поводу в апреле 1943 года: «...если мы не будем соблюдать законы порядочности, законы политического благоразумия, то мы не сможем проводить разумную политику. Белорусы — высокопорядочный, усердный народ, и он не допустит такого обращения... Один представитель комиссии по использованию рабочей силы распорядился в случае отказа населения [от поездки в Германию] расстреливать его. Для нас, национал-социалистов, это чудовищная точка зрения!» Однако столь романтические взгляды гауляйтера не разделяли не только СО, но и полиция и вермахт.

Они предпочитали действовать по-своему. Правда, Кубе продолжал выражать несогласие с методом действий, которые заканчивались, как правило, массовым расстрелом населения, но тем не менее изменить положение он не мог: шеф СС Белоруссии Курт фон Готтберг, не думавший, как Кубе, о политических последствиях хозяйничанья немцев в Белоруссии, реально имел больше власти, чем гауляйтер. В конце июля 1943 года он доложил наверх, что Кубе порвал сотрудничество с СД, наносит якобы оскорбления в адрес СС. В дополнение к этому начальник полиции безопасности и СД Эдуард Штраух обвинил Кубе в полной несостоятельности как администратора и беспомощности как руководителя. После того как с этими документами ознакомился Генрих Гиммлер, он переслал их Альфреду Розенбергу, который срочно направил в Минск своего заместителя Альфреда Мейера, чтобы «серьезно предупредить Кубе».

В конце октября 1943 года Г. Гиммлер окончательно утвердил на пост начальника СС и полиции Белоруссии бригаденфюрера Курта фон Готтберга. Отныне все операции по отправке рабочих в рейх проходили под его неусыпным вниманием. Кубе с этим не смирился, он старался как бы отмежеваться от СС. Трудно поверить, но в оккупированном Минске даже состоялось несколько образцово-показательных судебных процессов над местными командирами эсэсовских отрядов, «превысивших свои полномочия» в ходе карательных экспедиций. Правда, все эти процессы имели чисто пропагандистское значение. Тем не менее деятельность Кубе все больше раздражала местных эсэсовцев, которые в первую очередь подчинялись Гиммлеру и поэтому обладали свободой рук на оккупированной территории. Вряд ли эта деятельность нравилась и Москве, когда стало выясняться, что Вильгельм Кубе завоевывает определенный авторитет в глазах значительной части белорусов. Так получилось, что Кубе стал не нужен никому. Единственный вопрос, который предстояло решить: кто его уберет?

Вот что вспоминала о том времени вдова Кубе Анита: «Я должна вам рассказать. Незадолго до смерти он написал письмо Гитлеру и Гиммлеру, в котором говорилось, что не может принять те методы, используемые против евреев. Можно евреев снимать с постов, но не убивать! Когда он слышал выстрелы в стороне гетто, он говорил: поехали туда. Тогда все сразу прекращалось, и эти солдаты-собаки, которые расстреливали людей, разбегались. Я думаю, после убийства моего мужа СС могла делать все, что хотела. Скажите, что пришлось пережить жителям Минска? Мой Бог! СС могли всех расстрелять просто так. Вильгельм был врагом СС. Гиммлер не переносил Вильгельма. После покушения Гиммлер сказал такую фразу: “Хорошо, что его убили партизаны, иначе он бы кончил в концлагере”. Я помню, как однажды СС уничтожила жителей деревни рядом с Минском, где видели партизан. У дороги повесили плакат, якобы подписанный комиссаром Кубе: “Так будет со всеми, кто сопротивляется режиму”. Когда мой муж увидел, он был возмущен, потребовал убрать плакат, всё повторял: “Я не убийца, я не убийца”.

У нас был замок в Прилуках для приемов. Там работало много евреев, муж их забрал из гетто, чтобы оградить от СС. Ему всегда ставили в претензию, что у него много евреев работает. В Минске был великий пианист из немецких евреев. Вильгельм хотел его защитить, поручил каждый день поправлять флюгер на крыше дома. Однажды пианист не пришел. Муж искал его и узнал, что тот не носил звезду Давида на рукаве, и его за это расстреляли. Вильгельм был взбешен.

Они все делали против него. Однажды Кубе вызвал к себе начальника СД по Минску Штрауха. Тот стал докладывать об уничтожении евреев, и муж воскликнул: “И ты не стыдишься этого?!" И выгнал его из кабинета. Об этом было доложено Гитлеру».

Конечно, Анита Кубе была заинтересована в том, чтобы обелить своего мужа, но доля истины в ее рассказе есть. По словам Аниты, у ее мужа в спальне лежал револьвер с пятью патронами, и при необходимости он бы застрелил всю свою семью, а затем и себя.

Задание ликвидировать Вильгельма Кубе получили все действовавшие в районе Минска партизанские командиры, чекисты С.А. Ваупшасова, П.Г. Лопатина, И.Ф. Золотаря, отряд ГРУ Д.И. Кеймаха, группы НКГБ СССР во главе с С.В. Юриным, ЦШПД и БШПД (группа С.И. Казанцева), а также местные подпольщики группы Марии Борисовны Осиповой и Минский подпольный горком партии — всего более десяти оперотрядов.

Первой попыткой уничтожить В. Кубе стал взрыв 22 июня 1943 года в драматическом театре (Минский городской театр, теперь Театр имени Янки Купалы), в результате которого, по данным ЦШПД и ГРУ, были убиты 70 и ранены 110 немецких солдат и офицеров, но сам Кубе не пострадал.

Летом 1943 года разведчики из бригады «Градова» (С.А. Ваупшасова) узнали, что Кубе часто ездит на охоту в одну из своих загородных резиденций в районе бывшего совхоза «Лошица». Группа партизан во главе с Кириллом Орловским устроила засаду, в результате которой погибли около 50 охотников, но гауляйтера среди них не оказалось. В руке К. Орловского взорвалась граната, и руку пришлось ампутировать в партизанском лагере.

Вскоре партизанам удалось узнать, что 6 сентября 1943 года в офицерской столовой состоится банкет по случаю десятой годовщины прихода Гитлера к власти, и заложить там мину. В результате взрыва уничтожены 36 высокопоставленных офицеров вермахта, но Кубе вновь не пострадал. За то, что в результате трех покушений гауляйтер Беларуси не получил ни одной царапины, в нацистских кругах за ним закрепилось прозвище «везунчик».

Вильгельм Кубе понимал, что охотятся за ним, и окружил себя усиленной охраной, часто менял машины, охрану и маршруты поездок. Подпольщики Михаил Иванов, Владимир и Константин Сенько поняли, что ликвидировать гауляйтера можно лишь проникнув в его дом.

Семья Кубе занимала прекрасный трехэтажный особняк неподалеку от его резиденции (это здание тогда располагалось между Театром имени Я. Купалы и зданием бывшего ЦК КПБ(б), снесено в 1976 г.). Партизанам удалось через разведчицу отряда «Артур» (по другим данным — «Буря») Надежду Викторовну Троян («Чёрную») из бригады «Дяди Коли» (командир П.Г. Лопатин) выйти наличную горничную Кубе Галину (настоящее имя — Елена Григорьевна) Мазаник, муж которой Терлецкий, являясь шофером московской базы НКВД, находился в то время в Москве.

Дело обстояло следующим образом: в группе «Чёрной» находился музыкант Георгий Куликов, который, работая в драмтеатре, познакомил подпольщиков с директором кинотеатра Николаем Похлебаевым, близко знакомым с двоюродной сестрой Елены Мазаник Валентиной Шуцкой, через которую партизаны и вышли на горничную Кубе. 18 августа 1943 года Надежда Троян встретилась с Еленой Мазаник и поставила перед ней задачу — уничтожить гауляйтера. Та согласилась.

Елена Мазаник (в доме Кубе ее почему-то называли «большая Галина») хорошо знала немецкий язык и поэтому была своего рода старшей горничной, а также «девушкой» при адъютанте Кубе Витгенштейне. За перемещениями прислуги внутри особняка следили 12 полицейских. Елене разрешалось работать на третьем этаже, где находились комната Аниты, рабочий кабинет гауляйтера, гостиная, две комнаты адъютанта и две комнаты для гостей. Доступа на второй этаж, где находилась спальня, Елена не имела.

Однако именно Мазаник, единственной из всех служанок, разрешалось жить вне гебитскомиссариата. Трудно сказать, почему для нее существовали такие послабления. Официально это обосновывалось недостатком жилых помещений в особняке гауляйтера.

Начальный этап биографии Е. Мазаник исследован достаточно слабо, что не может не вызывать вопросов. Известно, что Елена Мазаник родилась в апреле 1914 года в деревне Поддегтярня [Поддегтярная] Пуховичского района Минской области (Беларусь) в многодетной семье. В прессе нет упоминаний о ее родителях, братьях и сестрах, хотя в отдельных публикациях утверждается, что и после убийства Кубе семья продолжала спокойно жить в этой же деревне, что весьма трудно объяснить. В 1931—1935 гг. Елена Мазаник работала официанткой в столовой Совнаркома Белоруссии, в 1935—1939 гг.— в доме отдыха Совнаркома, в 1939— 1941 гг. — официанткой в столовой ЦК КПБ. Есть сведения и о том, что она работала в качестве обслуживающего персонала на правительственных дачах и в столовой НКВД. В связи с этим возникает вопрос: каким образом малообразованная девочка (4 класса) из деревни в свои 17 лет попала на работу в Минск, в закрытые предприятия общепита, где работали только досконально проверенные люди? Известно, что до войны и многие послевоенные годы колхозники в деревнях не имели паспортов. Для выезда на постоянное жительство из деревни требовалось специальное разрешение. Как удалось Елене получить такое разрешение? Практически нет никаких сведений о первом муже Мазаник, которого немцы расстреляли как партизана. Неизвестно, когда они поженились, кем он был, когда и за что расстрелян. Бронислав Терлецкий, шофёр НКВД, — второй муж Мазаник. Между прочим, узнав, что она работает на немцев, он отказался от нее. Утверждают, что он и сегодня жив, но кем стал после войны — неизвестно.

Весьма загадочна история устройства Елены на работу к Вильгельму Кубе. В протоколе НКВД указывалось: якобы к ней, сидевшей на берегу реки, подошел немецкий офицер и предложил работать уборщицей в немецкой воинской части. Даже этот, первоначальный, этап выглядит недостоверно. Как долго она там работала? Неясно также, что это была за часть и проверялись ли гестапо люди, работавшие в ней.

Когда Е. Мазаник стали готовить к осуществлению акции, произошла крупная неприятность: немцы блокировали отряд «Артур», и Надежда Троян не смогла больше выйти на связь с Мазаник. Казалось бы, все планы по уничтожению Кубе рушатся. Но с Еленой смогли связаться разведчики разведывательно-диверсионного отряда «Дима» (командир Д.И. Кеймах) разведуправления Генштаба Красной армии. Отрядом командовал майор Николай Петрович Федоров, получивший звание Героя Советского Союза посмертно 21 ноября 1944 года. Теперь связь с Мазаник осуществляла Мария Осипова.

Способы убийства Кубе обсуждались самые разные, но в конце концов решили остановиться на мине английского образца с часовым механизмом, присланной самолетом из Москвы. Мария Осипова сумела пронести ее (по другим сведениям — две) в корзинке с брусникой, хотя по дороге немецкие и полицейские патрули не раз тщательно обыскивали ее. Что это — просто везение?

21 сентября 1943 года Осипова принесла мину к Елене Мазаник, вместе с которой находилась ее двоюродная сестра Валентина Шуцкая, и, громко торгуясь о цене за якобы продаваемые туфли (за стенкой жил полицейский, о котором подпольщики знали, что он является сотрудником гестапо), показала Елене, как надо правильно заводить часовой механизм и укладывать будущее орудие убийства между пружинами матраца. Впоследствии Елена Григорьевна Мазаник вспоминала: «Мы даже подложили мину в мой матрац и обе посидели на нем, проверяя, не выпирает ли она каким-нибудь из своих углов».

Женщины условились, что после установки мины в постель гауляйтера они тут же покинут город и встретятся на следующий день в 10 часов утра в сквере у Театра имени Янки Купалы.

Сестры не сомкнули глаз всю ночь. В назначенный Марией час они запустили взрыватель. На всякий случай простились и разделили ампулу с ядом пополам на случай возможного провала. Елена положила мину в сумочку и накрыла ее сверху носовым платком, затем взяла портфель с бельем. Расчет был прост: солдат первого поста у дома Кубе прежде всего проверит портфель. Так все и получилось.

Елена Мазаник рассчитывала, что на втором посту окажется один немолодой солдат охраны, который не так тщательно ее обыскивал. Она, улыбаясь, часто угощала его сигаретами. Так что между ними зародилось нечто вроде симпатии. Однако в этот день рядом с солдатом оказался мрачный, как туча, эсэсовский офицер. Пока солдат осматривал портфель, офицер тем временем, пристально глядя девушке в глаза, спросил, что у нее в сумке. Пришлось показывать. Естественно, эсэсовец увидел прежде всего носовой платок и попытался вытащить его. Мазаник, смущенно улыбаясь, ответила, что платочек она вышивала специально для фрау Аниты к ее дню рождения, и если господину офицеру нужны такие же, она непременно ему завтра подарит. Обворожительная улыбка Елены действовала как пропуск.

Эсэсовец растаял, милостиво махнул перчаткой, забыв про дальнейший осмотр сумочки. Хотя, надо думать, сумочка выглядела сильно раздувшейся, ибо мина была размерами с добрый кусок хозяйственного мыла, весила немало, и даже чисто визуально остаться незамеченной в небольшой женской сумочке просто не могла.

Спустившись в подвальную каморку, Елена подвязала мину себе на живот, надела сверху рабочий фартук и поспешила заняться уборкой. За этим занятием на лестнице ее и застал гауляйтер. Кубе посмотрел на бледную от волнения и страха Елену: «Почему такая бледная? Что случилось?» Она ответила: «Зубы болят, всю ночь не спала. Вы разрешите мне пойти к зубному врачу удалить зуб? Я всё-всё сделала, господин гауляйтер».

Кубе сказал адъютанту: «Отвезешь меня в комиссариат и повезешь ее к немецкому врачу». Елена взмолилась: «Опять к немецкому врачу?» Елена поблагодарила хозяина и тут же побежала к фрау Аните с просьбой разрешить пойти к знакомому ей врачу без сопровождения — она, мол, скоро вернется. Фрау отпустила Елену, сказав адъютанту: «Сопровождать её не надо, мы же ей доверяем». Больше им встретиться было уже не суждено...

Когда Кубе уехал в рейхскомиссариат, девушка поднялась на этаж, где находились его личные покои, предложила дежурившему здесь офицеру охраны спуститься вниз, закусить с барского стола — остатки гауляйтерского завтрака были сервированы для него почтительными служанками. Услышав, как эсэсовец быстро затопал сапогами по лестнице, Мазаник помчалась по анфиладе комнат к спальне, на бегу вытащив мину и укутав ее в заранее подготовленные детские штанишки. Девушке хватило буквально двух минут, чтобы поставить взрывное устройство на боевой взвод и аккуратно заложить его в пружинный матрац гауляйтерской постели. Едва она справилась с этим, как на пороге вырос слишком быстро перекусивший офицер.
— Как ты, русская свинья, посмела сюда войти?!! — орал он, заметавшись по комнате и заглядывая под кровать, под подушку, в гардероб.
— Но мне фрау велела заштопать штанишки ее киндера! Я просто искала нитки и... — оправдывалась «обиженная» горничная.
— Вон отсюда!!! — крикнул взбешенный офицер. Через две минуты Елена Мазаник навсегда покинула дом гауляйтера. Однако стоит отметить, что, по некоторым источникам, в доме гауляйтера имелась только наружная охрана.

В 10 часов Е. Мазаник находилась уже в сквере около Театра Янки Купалы, куда через несколько минут пришли Валентина Шуцкая и Мария Осипова, и они все отправились к Оперному театру, где сели в грузовую машину, за рулем которой находился Николай Фурц. Так что все шло вроде бы по плану, но чьим был этот план?

То обстоятельство, что Николай Фурц получил путевку до деревни Паперня для поездки за песком, которую подписал директор кинотеатра Николай Похлебаев. Точные сведения об этом пока не удалось найти, поэтому можно рассматривать несколько вариантов. Несомненно, гараж комиссариата тщательно охранялся, и без соответствующего разрешения охрана не выпускала ни одной машины. Если грузовик принадлежал комиссариату, то почему путевой лист выписывался кинотеатром? Какие документы предъявляли пассажирки? Во многих источниках утверждается, что документы Мазаник подписал сам Кубе, но не уточняется, что это за документы — аусвайс, который должен был подписываться в службе комиссариата, или справка с места работы. Нигде также не упоминается, по каким документам жила М. Осипова. СД хорошо знала ее приметы, проводила активный поиск. Была даже назначена награда за поимку подпольщицы. Так что на первом же контрольном посту у немцев должен был возникнуть резонный вопрос: почему водитель комиссариата едет по путевке кинотеатра в Паперню, а вместо рабочих везет трех женщин, работающих в разных местах? Таких постов на выезде из Минска имелось несколько, но почему-то немцы в этом случае проявили удивительную недальновидность.

Возле Новинок машина вообще заглохла. На вопрос немецкого офицера, заданный по-немецки, Фурц ответил, что в карбюратор попала ворсинка. Непонятно, на каком языке общались между собой водитель и офицер, ведь чтобы озвучить такое объяснение, нужна серьезная языковая подготовка. Тем не менее, у офицера вопросов больше не возникло.

Грузовик добрался до Паперни, где должен был загрузиться строительным песком. Николай Фурц стал просить М. Осипову взять его с собой в отряд. Все участники акции понимали, что и его, и Похлебаева очень легко вычислить, но Мария ответила, что он еще не заслужил этого, хотя Фурц фактически спас им жизнь, и приказала ему возвращаться в Минск, обрекая его, Похлебаева, других подпольщиков, связанных с ними, на верную смерть. Что и произошло. Удивительно, почему Осипова и другие организаторы уничтожения гауляйтера не позаботились о безопасности членов своей группы?

Когда Фурц уехал, женщины направились в лес. Мария одной ей известными тропами около сорока километров выводила сестер к установленному месту, где их ждал партизан с лошадью и телегой. Спустя несколько часов подпольщицы оказались в партизанском отряде, но всю ночь не спали: ждали вестей из Минска.

Как вспоминала впоследствии Анита Кубе, беременная четвертым ребенком, утром 21 сентября 1943 года, освободив Елену от работы, она отправилась в парикмахерскую привести в порядок волосы и брови, потом навестила художника, который рисовал её портрет. Это было как раз то время, когда Мазаник устанавливала мину под семейным ложем Кубе. «Днём перед тем, как должны были взорваться мины, я сидела на кровати моего мужа и шила пелёнки, складывая их в шкаф. Я долго сидела на этих минах», — вспоминала в 1993 году вдова гауляйтера, находясь в доме престарелых в Констанце, при встрече с немецким журналистом радио «Свободный Берлин» Паулем Колем.

В тот вечер Анита чувствовала себя подавленной. Послушав Би-Би-Си, что в общем-то запрещалось даже ей, Анита узнала, что немецкие войска отступили к Смоленску, и думала, что через три недели, когда наступит срок рожать, русские вполне могут оказаться в Минске. Это ее сильно расстроило, и когда вернулся муж, она сделала вид, что уже спит. Правда, последние слова мужа она слышала: «Спокойной ночи, моя милая и сладкая Аниточка». Но ночь с 21 на 22 сентября 1943 года оказалась самой беспокойной в жизни Аниты.

Елена Мазаник завела мину на половину первого ночи — гауляйтер обычно ложился спать после выпуска ночных новостей. Взрыв произошел через десять минут после того, как Вильгельм Кубе улегся в постель: «В результате чего у него разорвало левую сторону груди и оторвало левую руку».

Удивительно, но ни Анита, ни находившиеся в другой комнате дети не пострадали, хотя Анита долго не могла понять, что же всё-таки произошло. Первым в спальню прибежал адъютант Витгенштейн, но спасать было уже некого: ранения Кубе оказались не совместимыми с жизнью. Так что дежурной команде осталось лишь вынести из охваченной пожаром спальни полуобгоревший труп гауляйтера.

Дежурный чиновник генерального комиссариата по телефону вызвал Янецке в квартиру Кубе на Театральную (Энгельса), 27 (адрес военного времени). Когда тот прибыл, на квартире гауляйтера уже находились генерал-майор фон Готтберг, начальник минского гарнизона вермахта генерал-майор Шперлинг, майор полиции Бендцко, полковник Келлер, подполковник Гартман, начальник отдела здоровья доктор Вебер, другие руководители отделов генерального комиссариата.

Созданная по факту взрыва комиссия установила, что мина «неопределённого срока действия английского происхождения... была установлена... на выступающих пружинах матраца металлической кровати гауляйтера Кубе и там взорвалась. За это предположение говорит также характер ранения гауляйтера. Этим можно объяснить невредимость его жены».

Так как дом гауляйтера, как уже говорилось, днём и ночью охранялся собственной охраной из 12 полицейских, то стало ясно, что минирование постели гауляйтера мог совершить только человек, вхожий в здание генерального комиссара: так что убийцу следовало искать среди обслуживающего персонала. А так как Елену Мазаник найти не удалось, подозрение пало на нее; особенно оно усилилось после того, как стало известно, что пропала и ее сестра Валентина Шуцкая. Немцы удовольствовались этими результатами расследования, и вскоре следственная комиссия была распущена.

На сообщение о гибели Кубе Берлин ответил трауром. Тело В. Кубе поместили в морг бывшей минской 1-й клинической больницы (в настоящее время 3-я), затем гроб с телом гауляйтера три дня стоял для прощания в доме, а позже был перенесен в бывший Дом офицеров. Траурная церемония транслировалась по радио. 24 сентября гроб с останками Кубе был установлен на лафете орудия, покрыт национал-социалистическим флагом и доставлен в аэропорт, а оттуда на самолете «Шторх» в сопровождении В. Янецке отправлен в Берлин.

Вильгельм Янецке вернулся в Минск 30 сентября. Накануне «большая особая комиссия» представила отчет об убийстве Кубе. Было установлено, что Елена Мазаник и Мария Осипова с партизанского аэродрома вылетели в Москву. Как пишет белорусская исследовательница Г. Кнатько, «всё это было очень странно и наводило на мысли, что СД и СС всё было известно, и они не очень препятствовали казни Кубе. Он надоел им склоками, а война принимала крутой оборот, и было не до сантиментов. Самый лучший выход из положения представлялся в том, что Кубе уберут извне. Так скорее всего и случилось.

Янецке знал и то, что в июле СД арестовало Марию Осипову. Арестовало, подержало несколько дней и отпустило. В связи с убийством гауляйтера криминалисты упоминали как посредника некоего Куликова, но человек с такой фамилией числился среди агентов СД. Более того, в начале сентября после взрыва в столовой СД в городе были предприняты повышенные меры безопасности. Эрих Иссельхорст 8 сентября опубликовал приказ о казни 300 заложников. Приказ был растиражирован в виде плаката и вывешен в людных местах города. И несмотря на эти исключительно суровые меры, подпольщицы не только убили генерального комиссара, но и смогли уйти из города. Это противоречило всякой логике...».

27 сентября 1943 года германский рейх устроил пышные похороны своему верному слуге на кладбище Ланковиц. В похоронах участвовали рейхсминистры доктор Геббельс, Руст, Розенберг; в немецких газетах появились сообщения о смерти гауляйтера Белоруссии и высказывались соболезнования его родным и близким. Было сообщено также, что Елена Мазаник, виновная в смерти гауляйтера, схвачена и повешена.

На самом же деле Е.Г. Мазаник, Н.В. Троян и М.Б. Осипову в это время допрашивали на Лубянке. Причем с пристрастием. Как утверждают некоторые исследователи, детально в ситуации никто и не пытался разобраться: конец спору был положен самим И.В. Сталиным, который якобы указал: «Склоки прекратить. Девушкам — героев, остальным — ордена». Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 октября 1943 года за подписью М.И. Калинина всем троим было присвоено звание Героя Советского Союза. Представление к наградам готовило НКГБ, которое вписало в список награжденных «своего» человека — Надежду Викторовну Троян, хотя ее участие в операции прервалось на раннем этапе.

Теперь следовало бы задаться вопросом: знало ли гестапо о готовившемся покушении на В. Кубе? А возможно, оно было даже причастно к убийству?

Для начала рассмотрим выписку из протокола политического опроса военнопленного лейтенанта Норберга Фиге, командира 3-й роты разведотряда 5-й танковой дивизии, сдавшегося без сопротивления в плен 22 февраля 1944 года.
«ВОПРОС. Расскажите всё, что вам известно о смерти Кубе.

Ответ. Официальная версия гласит, что Кубе был убит служившей у него русской девушкой. Она была связана с партизанами, положила под кровать Кубе бомбу замедленного действия, которая ночью взорвалась. Девушка же бесследно скрылась. В кругах знакомых моего отца высказывалось, однако, другое мнение. Тут вызывают сомнения три обстоятельства. 1. Тот, кто знает, как тонко работает гестапо, лишь с трудом допустит, что около самого Вильгельма Кубе могла работать девушка, чья связь с партизанами ускользнула бы от глаз гестапо. 2. Как мог ночью, когда Минск особенно тщательно охранялся, бесследно исчезнуть человек, который, несомненно, был хорошо известен гестапо. Почему не арестовали ее родных и знакомых, которых в данном случае можно было рассматривать как укрывателей. 3. После убийства не было террора, хотя вся практика показывает, что в подобных случаях расстреливается ужасающее количество заложников.

Кубе ранее занимал руководящий пост в Бранденбурге. Потом впал в немилость и на некоторое время исчез с политического горизонта. Затем всплыл как наместник в Белоруссии. Уже тогда говорили, что назначение на этот пост в Белоруссию, в самую гущу партизанского движения, означает, что человека посылают почти на верную гибель. Я не хочу утверждать, что девушка, убившая Кубе, была связана с гестапо и действовала по его заданию. Вполне возможно предположить, что гестапо просто смотрело сквозь пальцы на её связь с партизанами и ожидало того, что должно было рано или поздно произойти».

Фрау Анита на похоронах мужа не присутствовала, потому что ей скоро предстояло рожать, и, кроме того, она никак не могла выехать из Минска. Только 29 сентября 1943 года в 8 ч утра с тремя детьми, врачом и акушеркой в сопровождении адъютанта Кубе штурмбанфюрера СС Видельштейна, служащего СС Герцига с супругой и двумя детьми Анита Кубе смогла уехать с минской товарной станции через Варшаву в Прагу, где остановилась в доме начальника полиции порядка генерального округа Беларусь генерала Герфа (после войны он был казнен в Минске).

12 октября 1943 года в одной из пражских клиник Анита родила мальчика, которого назвала Вальтером. Анита тяжело переживала смерть мужа: «Я была безразлична ко всему, я не могла плакать, несколько недель не мылась, не причёсывалась, только постоянно качала головой. Люди смотрели на меня и думали, что я схожу с ума», — рассказывала она много лет спустя немецкому радиожурналисту Паулю Колю.

Свою «преданную» служанку Елену (Галину) Мазаник Анита не забыла: хранила ее имя в памяти, а в 1992 году напомнила о себе неожиданным письмом из Берлина:
«Елене Мазаник, город Минск, Белоруссия.
Да благословит тебя Господь, Галина!
Какова милость Божья, что мы после всех тех страшных событий, происшедших в 1943 г. в городе Минске, снова можем приветствовать друг друга!
Галина, Господь держал свою милостивую руку над твоей и моей жизнью, а также над жизнью моих детей!
Через Иисуса Христа прощает нам Господь весь грех, который отягощает нашу совесть. Я часто думаю, насколько тяжело и часто Вы думаете о том событии, происшедшем 22 сентября 1943 г. Всё же просите Господа о нашем прощении!
Мы, люди, не знаем, почему Господь допускает в нашей жизни такие события, мы можем только молиться: “Господи, прости нас, да исполнится воля твоя, да не моя”. Галина, я молюсь через Иисуса Христа с Вами: “Господь, прости нам наши грехи, как и мы прощаем нашим должникам”.
Галина, я желаю Вам всего хорошего, много радости, здоровья и не иметь нужды на старости.
Да сохранит Вас Господь, ваш город Минск и Белоруссию.
22.09.92
Ваша Анита Кубе».

К письму приложена цветная фотография Аниты Кубе в окружении ее сыновей. Троих из них Елена Григорьевна знала, а четвертый родился уже без нее.

Вместе с тем еще далеко не все факты ликвидации гитлеровского наместника Беларуси остаются изученными, как отмечал позднее в своем интервью лауреат Государственной премии Республики Беларусь историк Вячеслав Селеменев, один из авторов книги «Охота на палача», посвященной убийству В. Кубе. «После устранения Кубе ряд участников покушения были доставлены в Москву, где долго не могли разобраться, кто же на самом деле убил палача. Только Елена Мазаник четко рассказала о происшедших событиях, связанных с ликвидацией высокопоставленного нациста. Хотя после войны она не всегда была последовательна в своих рассказах. Например. В особняке Кубе выставлялась только наружная охрана, никаких охранников на этажах не было. Позже по неизвестным причинам Елена Мазаник начала утверждать, что охрана находилась и внутри дома. Она якобы ее перехитрила, успела заскочить в спальню и подложить под матрац мину, но ничего такого не было. Она установила мину в тот момент, когда дома у Кубе находилась только прислуга. Почему так произошло? Я думаю, что это все было на волне, когда начали забывать о других людях, помогавших в устранении гитлеровского ставленника.

Мария Осипова, со своей стороны, прикладывала усилия, чтобы отодвинуть Мазаник на второй план. В рецензии на статью о Минском подполье для энциклопедического словаря «Минск» Осипова почти все заслуги по устранению Кубе приписала себе. По ее словам, Мазаник лишь подложила мину под кровать. Та же в свою очередь писала в мемуарах, что думала о борьбе с фашизмом с первых дней оккупации Минска. Хотя до 1943 года Мазаник ни о чем не задумывалась, пока перед ней не поставили вопрос ребром: или она убивает Кубе, или будет отвечать перед народом за сотрудничество с оккупантами. Так что и здесь палка о двух концах, как говорят.

Разведчик Николай Хохлов, засланный Павлом Судоплатовым по линии 4-го управления НКВД, так и говорил, что “мы её заставили это сделать”. Хохлов пытался установить контакт с Мазаник, но она прогнала его. Затем через подпольщицу Татьяну Калиту на нее вышла Надежда Троян, также вербовала. Однако поверила горничная Кубе только Осиповой, которая вывела ее на командира партизанского отряда Федорова. Пусть здесь переплелись и страх, и патриотизм, но что бы ни говорили, а подвиг Елены Мазаник беспримерный. Заслуга же Марии Осиповой в том, что она смогла убедить Мазаник пойти на решительный шаг.

Все, кого вывезли в Москву, получили награды: Мазаник, Троян, Осипова — звезды Героев Советского Союза, награжден был Похлебаев, а водитель, вывозивший их из Минска, к сожалению, остался и без посмертной награды. После войны об этом никто уже не вспоминал, так как все внимание было сконцентрировано на женщинах- героинях. Да и судьба складывалась у всех по-разному. Патриот-подпольщик Эрнест Екименко, также охотившийся на Кубе, был схвачен и убит СД буквально накануне освобождения Минска — в июне 1944 года. Совсем недавно умер еще один участник операции — антифашист Кляйнюнг, долгие годы возглавлявший военную разведку ГДР. Советский диверсант Николай Хохлов был награжден орденом Отечественной войны первой степени. В 1953 году его отправили в Германию убить руководителя антисоветской организации — народно-трудового союза — Георгия Околовича, а он там раскрыл свои планы и стал перебежчиком-невозвращенцем. В Советском Союзе его заочно приговорили к высшей мере. Ныне он живёт в США. В апреле 2005 года в интервью “Комсомольской правде в Белоруссии” Хохлов утверждал, что вербовка Елены Мазаник — прямая его заслуга. Однако факты свидетельствуют об обратном. Ещё одна судьба. Татьяна Калита с июля 1942 года по май 1943-го работала гувернанткой в особняке Кубе. Роль Калиты состояла в том, что она свела в доме Кубе Троян с Мазаник, но ее заслуги не были отмечены наградами. Вопрос только, когда и где они могли встретиться? Мазаник стала работать в доме Кубе с июня 1943 года, а Калита к этому времени уже была уволена. Получается, что Мазаник после войны говорила неправду. Зачем?

В фонде генерального комиссариата Кубе исследователи разыскали личную карточку Мазаник, где чётко указано, что с февраля 1943 года она работала не в доме, а официанткой в столовой у Кубе в [бывшем] Доме профсоюзов. До мая 1943 года гауляйтер жил рядом с Домом профсоюзов, там у него была квартира. Значит, только в столовой Мазаник могла познакомиться с Калитой. Однако Троян доверия у Мазаник также не вызвала. Она попросила свести её с руководством партизанского отряда, а та начала сбивчиво ссылаться на сложности. Поэтому практически накануне возмездия, 17 сентября, Елена Мазаник, опасаясь провокации со стороны немцев, отказалась сотрудничать с Надеждой Троян. В отличие от Троян Мария Осипова выполнила все просьбы Мазаник, и в ночь с 21 на 22 сентября 1943 года фашистский негодяй был убит в своей постели...

Как только Кубе убили, фашисты за неделю раскрутили всю цепочку. Нашли всех причастных к диверсии, тех, кто не успел уйти из Минска, расстреляли. Николай Похлебаев, Николай Фурц, Мария Грибовская, семья Николая Дрозда, где была явочная квартира, — все погибли. Немцы даже знали, в какой партизанский отряд была переправлена Елена Мазаник. Получается, когда приспичило, то вмиг раскрыли всю агентурную подпольную сеть. Здесь немного виновата сама Осипова. В каком смысле? Мазаник настаивала, что выполнит задание в том случае, если подпольщики вывезут из Минска её родственников, сестру с детьми. Когда начали забирать родственников, те вдруг выставили непредвиденное условие: вывезти не только их, но и весь домашний скарб. Он даже не вместился в одну телегу, наняли вторую и по пути заехали на явочную квартиру Дрозда и Грибовской. Немцы же впоследствии нашли второго возчика, и тот выдал, к кому в Минске они заезжали. В итоге семья Дрозда была арестована, затем вышли на след и другого возчика. Подъехали к дому и спросили у жены, живёт ли здесь такой человек. Почувствовав опасность, женщина указала на другой конец улицы, а сама тем временем с детьми убежала из дома».

Настораживает и тот факт, что немцы после казни Кубе удивительно быстро смогли узнать о деятельности Е. Мазаник как агента НКВД, хотя всех принимавшихся на работу в дом гауляйтера гестапо неоднократно и тщательно проверяло. Неизвестна дальнейшая судьба других слуг, работавших в особняке, например, уборщицы Даши, с помощью которой первоначально планировалось убить Кубе в его рабочем кабинете.

Место покойного гауляйтера занял главный эсэсовец Беларуси — Курт фон Готтберг. Его правление сопровождалось жуткими репрессиями и погромами — расстреливались заложники, сжигались деревни, в Германию отправлялись сотни эшелонов остарбайтеров. Уже тогда среди нацистской верхушки ходили слухи, что Кубе погиб вовремя. Но основательно развернуться Готтберг не успел: обстановка на фронте существенно изменилась в пользу Красной армии, и в начале 1944 года новому гауляйтеру пришлось подписать указ о создании так называемой Белорусской краёвой обороны (БКО), в подразделения которой немцам удалось «мобилизовать» около 25 тыс. человек, но белорусы уже в достаточной мере оценили «немецкую ласку», и многие из «оборонцев» повернули выданное им оружие против «благодетелей». Подпольщики готовили покушение на Готтберга, но не успели его осуществить...

Теперь вернёмся снова к смерти В. Кубе. Несомненно, что в партизанском отряде Осипову научили пользоваться магнитной миной, часто применявшейся партизанами при проведении диверсий на железной дороге. Следует отметить, что принцип действия химического взрывателя замедленного действия очень прост. Но вот одна характерная деталь: хотя мину во всех источниках называют «часовой», она не «тикала». Елена Мазаник после приведения взрывателя мины в действие не могла слышать «тиканье» каких-либо деталей механизма, в противном случае это услышал бы и сам Кубе или Анита. Тем не менее в Музее истории Великой Отечественной войны экспонируются часы, по которым Мазаник и Шуцкая определяли время, когда нужно было ночью привести в действие взрыватель (за 24 часа). Однако вслед за Осиповой с 1945 года ошибочно ведётся речь о «тикающем» механизме и о часах, остановившихся в полночь. Впрочем, сегодня никто не в состоянии ни назвать тип мины, ни объяснить особенности её конструкции.

В различных источниках по-разному указывается и место установки мины. Одни авторы утверждают, что мина была установлена на пружине под матрацем, другие — на выступающих пружинах металлической кровати, третьи — между пружинами матраца. Совершенно очевидно, что мину необходимо было крепить на сплошной неподвижной металлической поверхности. Наиболее вероятным местом в таком случае становятся не пружины, а металлическая рама кровати именно с того края, где предпочитал спать Кубе. Если бы вдруг он решил поменять место, то погибла бы его жена Анита. Последняя, как уже говорилось, вообще практически не пострадала и даже вскоре родила четвёртого сына.

После присвоения 29 октября 1943 года Елене Мазаник звания Героя Советского Союза ее судьба замалчивалась прессой. С 1946 по 1948 год она училась в Высшей республиканской партийной школе при ЦК КПБ, хотя имела за плечами только четыре класса начальной школы. С 1948 по 1952 год Елена Григорьевна работала в Министерстве госконтроля БССР и одновременно училась в Минском государственном педагогическом институте. С 1952 по 1960 год Мазаник — заместитель директора Фундаментальной библиотеки имени Я. Коласа Академии наук БССР. С основной работой она успешно совмещала и общественную — охотно посещала учебные заведения, предприятия, армейские части, издала книгу «Возмездие» (Минск, 1981), но всё-таки вся правда об убийстве Кубе, судя по всему, ею так и осталась невысказанной. Утверждают, что после войны Елена Мазаник страдала острым психическим расстройством. В 1960 году, то есть в возрасте 46 лет она ушла на пенсию. Умерла Елена Григорьевна Мазаник 7 апреля 1996 года. Прощание с ней было организовано в Доме офицеров, где в 1943 году немцы прощались с убитым ею Вильгельмом Кубе.

Надежда Викторовна Троян родилась в 1921 году в г. Верхнедвинске ныне Витебской области (Беларусь). В 1947 году окончила 1-й Московский медицинский институт, жила в Москве и работала в системе Министерства здравоохранения СССР, возглавляла исполком Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР, выполняла большую общественную работу.

Мария Борисовна Осипова родилась в 1908 году в пос. Сорковицы Толочинского района Витебской области. До войны окончила в Минске Высшую сельскохозяйственную партийную школу и Минский юридический институт. После войны проживала в Минске, являлась депутатом Верховного Совета БССР 2—5-го созывов, членом Верховного суда БССР и республиканского Комитета защиты мира.

По воле судьбы звание «палач белорусского народа» прочно закрепилось за Вильгельмом Кубе — его имя даже стало нарицательным. Конечно, не стоит считать Кубе заступником белорусского народа перед эсэсовцами: главным для него было честное в его понимании служение фюреру. И в то же время стоит напомнить, что настоящий палач белорусского народа — это Курт фон Готтберг, главный эсэсовец Белоруссии, затем её гауляйтер на протяжении около десяти месяцев, на совести которого сотни сожжённых деревень, тысячи трупов и угнанных в рабство людей.

«Заслуги» Готтберга по достоинству оценил Гиммлер, доверив ему впоследствии борьбу с французским движением Сопротивления, где тот проявил себя не менее жестоко. Оба эсэсовца закончили свой жизненный путь одинаково — самоубийством в мае 1945 года.

Остаётся добавить, что, как бывает всегда в таких случаях, всей правды об организации и осуществлении такой масштабной и хорошо продуманной диверсии, как ликвидация гауляйтера Беларуси Вильгельма фон Кубе, мы, скорее всего, так никогда и не узнаем, потому что эта тайна относится к сфере деятельности спецслужб, само существование которых подразумевает наиболее полное сокрытие информации от широкого круга пользователей.

Источник: В.П. Гарматный «Тайма смерти Вильгельма Кубе», Военно-исторический журнал, 2009 г. №№ 6, 7.скачать dle 12.1



Похожие публикации
У данной публикации еще нет комментариев. Хотите начать обсуждение?

Имя:*
E-Mail:
Введите код: *
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив


Архив сайта
Март 2024 (23)
Февраль 2024 (36)
Январь 2024 (38)
Декабрь 2023 (29)
Ноябрь 2023 (20)
Октябрь 2023 (33)
Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Реклама
Карта Яндекс
Счетчики
Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru
При использовании материалов ссылка на источник обязательна. Спасибо за понимание.