В народе немало живет легенд и сказов о старинной башне в Невьянске. Много в них фантастического, полу правдоподобного, но много и такого, к чему стоит приглядеться повнимательнее и уловить реальную основу.

Последний по времени пересказ таких легенд можно прочитать в известном романе Евгения Федорова «Каменный пояс». Здесь рассказано, как в подземельях Невьянской башни закрепощенные Демидовым беглые работные люди тайно чеканили монету и что Акинфий Демидов однажды, опасаясь ревизии князя Вяземского, приказал затопить эти подвалы вместе с находившимися там рабочими.

Противоречивы легенды, связанные с наклоном башни. Одни утверждают, что она была построена наклонной по прихоти самодура заводчика, «на иноземный манер», как знаменитые падающие башни в Италии. Другие легенды говорят, что башня покосилась «от злодеяний Демидовых». Немало рассказано и написано и о старинных курантах Невьянской башни.

Издревле богат «Каменный пояс» седой Урал. Лесная глухомань, окружавшая заводы-крепости, в изобилии снабжала их строевой древесиной, углем и смолой, мясом и шкурами зверей. В недрах окрестных гор - руды и самоцветы. Воды многочисленных быстрых рек неустанно крутили колеса заводских машин.

В 1702 году царь Петр Алексеевич пожаловал-таки Демидову молодой Невьянский заводик и окрестные с ним деревни. На реке Нейве вскоре выросла четырехугольная крепость с семью башнями. Внутри крепости, кроме двух домен, «фабрик» (цехов) и других заводских построек, возвели двухэтажный каменный господский дом, деревянную церковь и высокую дозорную башню.

Все было у Демидовых свое: лучшие по тем временам на Урале и в Сибири дороги, на заводах- умелые мастера и работники всех специальностей. Обширные демидовские владения по территории, количеству заводов-крепостей, выплавляемому чугуну, выделываемым металлоизделиям могли равняться со многими европейскими державами начала XVIII века и превосходили некоторые из них. На территории Российской империи сложилось целое «государство в государстве»- богатое и могучее «царство» Демидовых.

В начале XVIII века хозяева повелели заложить на территории Невьянского завода могучую дозорную башню. Сотни рабочих людей копали глубокий котлован под фундамент дозорной башни. Глинотопы в деревянных клетках уминали глину босыми ногами (может быть, поэтому кирпич и назывался подпяточным). Кирпичи обжигались и приобретали каменную твердость. Такие кирпичи, брошенные даже с высоты нескольких саженей, не ломались. Каждый из них весил 30 фунтов.

Кирпичная кладка сквозь стены башни намертво связывалась железными брусьями. А стены делались огромной толщины- 1 метр 75 сантиметров. Дверные и оконные проемы укреплялись литыми чугунными косяками. Все двери и ставни- железные, кованые. Полы всех этажей · и балконы ярусов устилались чугунными плитами. Потолки - кирпичные, сводчатые.

Большинство историков и краеведов утверждает, что башня построена в 1725 году, но никто не сообщает самого главного: откуда взята эта дата, какими документами она подтверждается.

Не уточняет года постройки и академик И. Г. Гмелин, в августе 1742 года посетивший Невьянский завод и описавший его в книге «Путешествие по Сибири с 1733 г. по 1743 г.» (на русском языке не издавалась). Он писал: «Внутри крепости ... уже возведена каменная колокольня 28-саженной высоты, на которой находятся часы с боем и куранты ...» Больше о башне ничего важного нет.

Наиболее ранний из известных нам документов о существовании Невьянской башни - это чертеж «Невьянского дворянина Акинфея Демидова завода», составленный берггешвореном Михаилом Кутузовым для книги Геннина, опубликованной в 1735 году под названием «Описание Уральских и Сибирских заводов».
На этом чертеже хорошо видны пруд, плотина, заводские корпуса, семибашенная деревянная крепость и высокая башня со шпилем. Поскольку чертежи заводов были сделаны между 1729 и 1734 годами, то ясно, что башня построена до этого времени. Но когда именно - это еще предстоит уточнить.

В романе «Каменный пояс» приводится письмо Акинфия Демидова своему приказчику в Санкт-Петербург: «Намерен я строить в нашей вотчине, Невьянске, башню по образцу, кой в иноземщине, граде Пизе есть ... Наказываю тебе сыскать в Санкт-Питербурхе иноземцев - каменщиков, которые дошлы в башенной стройке ...»

Но это письмо сочинено автором романа. Другие защитники версии о иноземце доказывают, что башня похожа на знаменитые итальянские башни. Однако, посмотрев внимательно на Невьянскую башню и на башни Италии, каждый увидит, что в них нет ничего общего. Невьянская башня близка к типу широко распространенных старых русских башен и колоколен. Это образец русского национального зодчества, самобытный памятник уральской горнозаводской архитектуры.

Против «иноземной версии» свидетельствуют и сами иностранцы. Тот же академик Гмелин в «Путешествии по Сибири», описывая Невьянский завод, прибавляет: «Очень жаль только, что здешние строители не есть самые наилучшие к подобного рода зданиям, потому что большинство сводов после короткого времени имеет обыкновение рушиться. И вышеупомянутая колокольня тоже стоит не строго вертикально, а немного наклонена от Нейвы».

Из этого высокомерного замечания Гмелина видно, что Невьянскую башню и другие здания завода строили «здешние» строители. По поводу того, что они «не есть самые наилучшие к подобного рода зданиям», не вдаваясь в подробности, следует заметить: Невьянская башня хотя и наклонилась, но до сего дня стоит и не грозит рухнуть, подобно «падающим башням» в Италии, в которые теперь не пускают туристов.

История не сохранила имени зодчего. Можно лишь предположить, что им мог быть Филипп Кокоринов. Известно из истории русской архитектуры, что Филипп Кокоринов был талантливым архитектором-строителем, служил «На одном из сибирских заводов Демидова» ... похоже, что именно в те годы, когда строилась башня.

Наклонные колокольни и башни не так уж редки. Наклон их вызывался неравномерной осадкой основания из-за недостаточной прочности грунта. Так случилось с Пизанской башней, с Новгородской «Часозвонней», с колокольнями старых церквей в Ярославле, Чебоксарах, Больших Солях (под Костромой), в Ситхе (Аляска) и другими.

Пизанская «компанила» покосилась еще во время кладки первого яруса, поэтому дальше ее намеренно достраивали в наклонном виде, для чего специально утолщались стены с одной стороны. Но Невьянская башня едва ли строилась наклонной. Многие документы называют башню «покосившейся». Есть, например, рисунок «покосившейся на бок башни Невьянского завода» и ее описание, сделанное английским путешественником, живописцем и архитектором Томасом Аткинсоном в 1847 году, когда он, направляясь в Сибирь, был в Невьянске.

На русском языке имеется сокращенный перевод его книги под названием «Путешествие по Сибири и прилегающим к ней странам Центральной Азии по описаниям Т. У. Аткинсона ...». В этом «Путешествии» сообщается: «Недалеко от главного корпуса возвышается довольно большая башня из кирпича. Почва под этой башней с одной стороны осела и покосилась набок ... Прежде когда-то башня эта служила тюрьмою для арестантов, и к ней были проложены ходы под землею».

После Т. Аткинсона о наклоне Невьянской башни пишут многие: и Н. К. Чупин, и С. Кельцев, и В. В. Огарев, В. Шишонко, и В. И. Немирович-Данченко. Д. Н. Мамин-Сибиряк в путевых заметках: «От Урала до Москвы» (1881-1882 гг.) тоже называет башню «покосившейся».

Легенда о постройке Невьянской башни в наклонном виде возникла, видимо значительно позднее, когда уже были забыты и история постройки башни, и имя ее строителя, и другие достоверные сведения о ней.

Первые Демидовы не бывали заграницей и вообще были не особенно грамотными людьми, а поэтому могли и не знать о «падающих» итальянских башнях. Их увидел лишь Никита Акинфиевич Демидов - внук Никиты Антуфьева, когда в 1772-1773 годах путешествовал по Италии.

Довольно подробное описание Невьянской башни сохранилось в Государственном архиве Свердловской области в неопубликованной рукописи «Книга мемориальная, о заводском производстве сочиненная ...» Ее составил приказчик Невьянского завода Григорий Махотин в 1767-1770 годах для нового хозяина Невьянского завода- Саввы Яковлева.

Приказчик пишет: «Башня каменная, длиною и шириною ровно меряна по 4 сажени с аршином, вышиною со шпилем 27 сажен. А на ней часы аглинские 1 с курантами, в них 9 колоколов 249 пуд 3 фунта ... Под тою башнею полат внизу складенных 2. Над ними казначейская контора, сверх оной - 1 в ней пробирной горн. При той башне крыльцо, а под ними -полатка. А крыльцо длиною 3 1/2- шириною ною против башни. Объявленных 2 покоя и крыльцо, по железным стропилам, а шпиц - по кирпичу крыт белым досчатым железом».

Как же сейчас выглядит Невьянская башня?

Она четырехъярусная, семиэтажная. Первый ярус- четверик (высотою ровно вполовину башни) несет на себе три последовательно уменьшающихся восьмигранника. Этим самым, в частности, Невьянская башня очень похожа на башню «Кокуй» Новгородского кремля, но отнюдь не на цилиндрическую Пизанскую башню, как утверждают многие писавшие о ней.

Площадки каждого яруса, образуют балкон, ограждены литыми узорчатыми перилами. Последний, чердачный, ярус заканчивается шатром - «шпицем» с «двоезмеей ветряницей», двуперым флюгером и металлической же державой, или солнцем, утыканным шипами-лучами, некогда позолоченными.

Флюгер и до сего дня вращается, показывая направление ветра. Практичный Акинфий Демидов и башенную державу заставил нести службу: она- оригинальный воздушный громоотвод. Именно поэтому многие лучи оплавлены: видно, в них неоднократно ударяли молнии.

Все архитектурное убранство башни: и широкие, украшенные причудливым узорчатым орнаментом карнизы, и пилястры у окон, сквозь которые на третьем этаже виднеются колокола курантов, и громадные циферблаты часов- все это сосредоточено в верхних, восьмигранных нарядных ярусах. С ними резко контрастирует высокий четверик, монументальный и строгий, как крепостной бастион.

Первый этаж разделен на два помещения. Через первое можно насквозь пройти под башней, второе находится под крыльцом, ведущим внутрь. Каменная лестница ведет во второй этаж. Там три отделения: передняя и две комнаты. Это бывшая «казначейская контора».

Некогда в башне была винтовая железная лестница. Теперь из передней второго этажа мы поднимаемся по широким деревянным лестницам с перилами и через массивную тяжелую дверь попадаем в большую светлую комнату. У левой стены ее- шахта для грузов часового механизма. В шахту, облицованную кирпичом, можно заглянуть, открыв низкую деревянную дверцу, и увидеть высоко вверху механизм часов, неторопливо качающийся маятник, тросы, несущие грузы.

По круто поставленной деревянной лестнице опускаемся в шахту. Осматриваем стены. Никаких потайных ходов отсюда нет. Но справа, в стене, заметны вывороченные кирпичи. Покрытые толстым слоем сажи. Это дымоход, горизонтально уходящий куда-то в неведомую толщу башни.

Выше - еще комната на одно окно. В ней, на стене, продолжение шахты для груза часов. Снова, открыв дверцу, заглядываем внутрь. И снова замечаем дымоход. Причем дымоход, оказывается, двойной. Один идет, видимо, из изолированного помещения на третьем этаже, а второй может быть, из-под земли, из подвалов.
Еще проход по лестнице, и мы – в особенной по акустике комнате: стоит только в любом из углов, возле стены, тихонько шепнуть какие-либо слова, как во всех углах комнаты эти слова громко слышны.

Старожилы помнят, как старики говорили: «Здесь Акинфей Демид, сказывают, слушал разговоры узников своих. Он, Демид, обо всем знал ...» Звуковой комнатой заканчивается четверик. Выше - три восьмигранных яруса. А в них- знаменитые куранты.

На втором восьмигранном ярусе помещаются колокола. На самом большом, так называемом набатном, колоколе надпись: «SIВIR. 1732 июня 1 лит сей колокол в Невьянских дворянина Акинфея Демидова заводах. Вес 65 пуд 27 фунтов». Слово «Сибирь» написано латинскими буквами; год, число и остальной текст- по-старославянски.

К Сибири в начале XVIII века относили и Урал. Колокол этот первоначально был «От пожарных случаев и для повестки людей на работы». На остальных колоколах курантов имеется другая надпись, уже на латинском языке: «RICHARD PELPS. LONDON FЕСIT. 1730», то есть: Ричард Фелпс. В Лондоне сделано. Значит, Акинфий Демидов, продававший в Англию свое отличное железо со знаменитой маркой «старый соболь», заказал там колокола и механизм курантов для башни в своей Невьянской резиденции.

В Британской энциклопедии в разделе «Колокола» есть имя Ричарда Фелпса. В 20-30-х годах XVIII века это был известный лондонский литейщик колоколов и часовой мастер. Он, в частности отлил в 1716 году колокола для часов-курантов на башне всемирно известного собора св. Павла в Лондоне.

В башенке первого восьмигранного яруса, в особой, отгороженной комнатке, находящейся на восточной стороне, расположен большой и сложный механизм часов. Ритмично постукивая, качается двухпудовый маятник. Завертелся металлический с лопастями ветряк- своеобразный воздушный тормоз, - дернулся угольник, дрогнула тугая проволочная струна, и невидимый отсюда молот ударил по колоколу.

И не замер еще мелодичный звон его, как пришел в движение специальный «программный вал», колючий от железных шпеньков. Защелкал второй ветряк; шпеньки запоударяли пю железным угольникам, нанизанным на стержень у вала; угольники заподергивали привязанные к ним проволокой железные молотки, которые начали ритмично бить по медным колоколам великим и малым, и над заводом и городом поплыли звуки популярной советской песни: «Ши-ро-ка стра-на мо-я род-на-я!»

Это, конечно, не Акинфий Демидов заказал себе такую музыку. Это невьянские рабочие уже в наше, советское, время заставили старые куранты играть новые песни.

Движущая сила часов- специальный механизм с грузами, свисающими на тросах в глубокую, около 20 метров, шахту. Один груз обеспечивает работу механизма часов, второй устройство боя часов, третий- устройство «игры» курантов.

Имеется еще и четвертый груз, ранее вращавший саженный бронзовый «Программный цилиндр», на котором с помощью шпеньков были записаны четыре музыкальные пьесы, а позже и царский гимн. Все грузы вручную поднимаются специальным ключом с зубчатым колесом и предохранительной «собачкой».

У часов три больших деревянных циферблата (на север, юг и запад). Цифры-римские, вырезаны из полосового железа. В прошлом веке часы дважды ремонтировались: в 1829 году мастером Ф. Лемке из Данцига и 30 ноября 1872 года мастером И. Каганом. Но эти ремонты не направили игры курантов. В конце прошлого века шпеньки на «программном цилиндре» подточились, и игра курантов расстроилась.

Долгое время механизм часов бездействовал, и только после окончания Великой Отечественной войны куранты были восстановлены и реконструированы невьянскими рабочими и отныне стали проигрывать мелодию песни о Родине. По решению исполкома областного Совета в 1950 году башню капитально отремонтировали.

Очень интересны рассказы о таинственных подвалах Невьянской башни. Некоторые неоднократно бывавшие в башне говорят, что никаких подвалов под ней нет и что это выдумка романистов.

Но архивные документы подтверждают наличие подвалов. В разное время и разными людьми подвалы одинаково называются «полатками, складенными под башней». В упомянутой выше «Книге мемориальной» приказчика Невьянского завода Григория Махотина ясно написано: «... под тою башнею полат, внизу складенных, 2». То есть, под башнею два подвала.

Местный историк В. Я. Кривоногов как-то вспомнил, что в материалах фонда Екатеринбургского уездного суда, сохранившихся в Свердловском областном архиве, упоминается Невьянская башня и ее подвалы. В 20-х годах XIX века, во время антикрепостнических волнений на Невьянских заводах, от «общества» рабочих «Невьянского господ наследников Яковлевых завода» были избраны «поверенными» Прокопий Меньшаков и Иван Уткин.

Они от имени всех рабочих завода неоднократно писали прошения на имя царя Александра I, жалуясь на бесчеловечное обращение с ними со стороны управляющего завода Зыкина и заводского исправника Серова. За эти жалобы П. Меньшакова и И. Уткина в 1824 году посадили «В ужасную полатку под башнею» завода. Иван Уткин там и умер, а судьба Прокопия Меньшакова неизвестна; вероятно, он тоже погиб.

Вот выписка из прошения П. Меньшакова на имя «самодержца всероссийского», написанного 10 февраля 1825 года: «За посылку сих прошениев и за прочие правительствам жалобы, кои я приносил не от своего лица, а от всего общества по законной доверенности, за что управляющий Зыкин, питая ко мне злобу, в отмщение, через могущество свое, вместе с заводским исправником Г. Серовым, в 13-е число майя засадил меня при заводе под строжайший караул в такую ужасную полатку под башнею, что не только ночью, но и днем там человеку быть было опасно. От сырости, холода и духоты жизнь моя состояла при самой отчаянности... А товарищ мой ...Иван Ефимов Уткин от таковых мучительных по тюрьмам тиранств прежде времени получил уже смерть безвинно ...»

О том, в каких ужасных, нечеловеческих условиях погибали рабочие, заключенные в подвалы Невьянской башни, обнаружено и другое прошение Прокопия Меньшакова от 15 февраля 1825 года.
«... В тюремном замке от нечистоты, сырости, холода, от того тяжелого воздуха в самой почти день умирают люди, и валяются тела оных без всякого призрения внутри замка по неделе, яко скоты изгибшие, где посреди заражения, там опасных последствиев нахожусь при самом опасном положении жизни моей ...»

Эти документы свидетельствуют о том, что предания о тайных подвалах Невьянской башни имеют под собой основание. Но почему множество людей, не раз бывая в башне в наше время, не смогли найти подвалов или хотя бы входа в них? Может быть, они искали вход там, где его нет? На первом этаже башни, на поверхности земли – входа в подвалы нет. Где же он? В левом углу передней «казначейской конторы», на втором этаже, есть дверь с массивной задвижкой для замка. За дверью - узкий, менее метра шириной и около двух высотой, проход в толще стены. Каменная лестница прохода облицована чугунными плитками. Поворот направо - снова лестница, площадка и железная дверь. За нею комната третьего этажа. Здесь некогда помещался «пробирной горн» - заводская лаборатория.

Это помещение изолировано от остальных этажей башни. В западной внутренней стене его заметен ход, заложенный частью старыми большими «демидовскими» кирпичами, а частью обычными.

Измеряя площадь комнат, их размещение и расположение окон в четверике, можно прийти к выводу, что ход в подвалы башни был не внизу, а наверху на третьем этаже, из этой изолированной комнаты. В нее вход замаскирован в толще восточные стены. Вероятно, в другой (западной) стене этой комнаты и находится спуск в подвалы башни, спуск узкий, параллельный и аналогичный проходу с крыльца, но только ведущий под землю, в подвалы. Дело теперь за тем, чтобы вскрыть этот замурованный ход.

Что же касается легенды о преднамеренном затоплении людей в подвалах Невьянской башни, описанной в «Пермской летописи» В. Шишонко, в книге В. И. Немировича-Данченко «Кама и Урал», в романе Евгения Федорова «Каменный пояс» и красочно показанной в фильме «Петр Первый» (по одноименному роману А. Н. Толстого), то это не подтверждается фактами.

Как могла возникнуть эта легенда? Что в подвалах башни или подземельях других зданий завода чеканили незаконно золотую и серебряную монету- это вполне возможно. Ф. П. Доброхотов в справочной книге «Урал» сообщает: «Рассказы о чеканке Демидовым монеты находят подтверждение и в том, что во время громадного пожара, бывшего в Невьянске в 1890 г., в одном из заводских сгоревших зданий была обнаружена подземная мастерская с несколькими плавильными печами. Мастерская подземным ходом сообщалась с башней».

Но было ли в действительности затопление подвалов? Вот это сомнительно. Несмотря на определенную герметичность (непроницаемость) громадного и мощною фундамента, грунтовые воды, несомненно, просачивались в глубокие подвалы Невьянской башни, особенно во время высоких весенних паводков, когда значительно поднимается уровень грунтовых вод. Река Нейва всего в нескольких десятках метров от башни.

Видимо, бывало, что вода проникала туда внезапно, когда там работало много крепостных рабочих. И это могло родить легенду о затоплении подвалов башни по приказу Акинфия Демидова в XVIII веке, во время ревизии завода сенатором князем Вяземским.

Но в основе этой легенды -явное историческое несоответствие: Акинфий Демидов умер в 1745 году, а князь Вяземский приезжал на Урал с ревизией в 1763 году.

Следует согласиться с таким знатоком уральской старины, как П. П. Бажов. В 1945 году он писал по поводу романа Е. Федорова «Демидовы»: «Вообще этой ходовой легенде я не верю именно потому, что не могу представить себе это дело практически. Вариант затопляемого подземного тупика невозможен, не выдержит никакое сооружение. Вариант «было да водой смыло», то есть проходной воды с крутым падением ниже подземелья и незаметным выходом в Нейву, тоже невероятен: требует работ и креплений объема чуть не линии московского метро. Да и первые Демидовы ... были ... людьми деловыми, которые нашли бы выход попроще и без риски оставить улики».

Так что не было необходимости в затоплении «беглых людей» в подвалах Невьянской башни. Вполне достаточно было спрятать их в этих подвалах, замуровать заживо. Это, вероятно, и было сделано. Разумеется, только проникновение в подвалы может окончательно решить этот вопрос.

Необходимы дальнейшие настойчивые поиски документов и чертежей, пора бы произвести обмеры Невьянской башни и, если потребуется, раскопки, чтобы раскрыть до конца ее тайны. Необходимо, наконец, по-настоящему, по-научному, обеспечить ее сохранность, составить научную историю дозорной башни Невьянского завода- этого удивительного переплетения красоты и ужаса, смелого взлета мысли зодчего и подлости, жестокости господ, губивших в подвалах рабочих людей.

Источник: В. Федоров «Тайны Невьянской башни», «Уральский следопыт» № 2 1958 г.

С момента опубликования статьи в 1958 году в истории Невьянской башни произошли изменения: с 1985 года и по настоящее время куранты исполняют песню «Славься» — фрагмент из оперы «Иван Сусанин» М.И. Глинки. Постановлением Совета Министров РСФСР № 1327 от 30 августа 1960 года башня включена в список исторических памятников, подлежащих охране как памятники государственного значения.

В своем репортаже мы уже рассказывали о Невьянской башне и ее тайнах, отдельный рассказ посвятили курантам наклонной башни.