Туринская улица Декабристов очень своеобразна, по ней нужно пройти не раз, чтобы глубже почувствовать обаяние этой самой старой и самой интересной улицы города. Она интересна и в целом и каждый своим уголком. Уютная и замкнутая, улица в то же время не камерна благодаря большой площади, расположенной в ее верхнем конце, и близости реки. Поблескивая брусчаткой, улица круто спускается вниз, к Лахамовке, и даже удивительно, как это стоят на ней дома — такие степенные и неподвижные. Два из них построены ссыльными декабристами. Встали они рядом друг с другом, прочно, основательно, образовав небольшую колонию.

Угловой дом был выстроен на свои средства Ивашевыми, а соседний — Басаргиным (на средства брата). Подружившись еще на каторге в Петровском заводе, Басаргин и Ивашевы приехали в Туринск почти одновременно в сентябре 1836 года (Ивашевы из-за болезни лишь на пять дней дольше задержались в Тобольске).

Дом Ивашевых — одноэтажный, деревянный на каменном цоколе, с высоким чердачный этажом — хорошо сохранился и смотрит на улицу семью окнами, украшенными ступенчатыми наличниками и треугольными сандриками - фронтонами. Эти почти столичные окна — как память о жизни в большой городе — запоминаются надолго, ибо других таких нет во всем городе. За этими окнами три года текла жизнь, какая бывает только после длительных жестоких испытаний. Испытания действительно были жестокими — пожизненная каторга, к которой был приговорен бывший адъютант главнокомандующего 2-й армии, член Южного общества Василий Петрович Ивашев (1794 —1840), лишь через десять лет была заменена вечным поселением. Суровые лишения разделила с Василием Петровичем юная француженка Камилла ле Дантю, добившаяся в 1831 году разрешения приехать к нему в Петровский завод, чтобы стать его женой. Обретя наконец покой в Туринске, Ивашев (сын бывшего начальника штаба у Суворова) писал домой: «Да дарует нам небо, мне и моей Камилле, продолжение того безоблачного и полного счастья, которым мы беспрерывно наслаждаемся в нашей мирной семейной жизни». Но счастье оказалось недолгим. 30 декабря 1839 года, простудившись после родов, умирает Камилла, а ровно через год, в день смерти жены и в свой день рождения, не сумев пережить горе, умер и Василий Петрович. Похоронили его рядом с женой на туринском городском кладбище. На могиле Ивашевых стоит красивый скорбный памятник.

Еще при жизни Камиллы в доме Ивашевых поселился Иван Иванович Пущин (1798—1859), а с февраля 1842 года и Евгений Петрович Оболенский (1796—1865), оба за создание Северного общества и активное участие в восстании приговоренные к смертной казни, замененной пожизненной каторгой. После двенадцати лет каторжных работ этот вид наказания был заменен ссылкой на поселение: Пущина отправили в Туринск, а Оболенского, как «очень опасного преступника», — в Иркутскую губернию. Прошлое Оболенского давало повод для более сурового с ним обращения. Ведь он был активный членом Союза спасения, Союза благоденствия, выступая за их слияние, его политические взгляды были наиболее близки к взгляда Пестеля, поэтому он одобряя Конституцию Пестеля как более решительную и первым начал вести революционную пропаганду среди солдат и унтер-офицеров. Благородный, мужественный, Оболенский был избран третьим членом Директории Северного общества и начальником штаба будущего восстания. 14 декабря он одним из первых явился на Сенатскую площадь и в критическую минуту ранил штыком графа Милорадовича, прискакавшего уговаривать восставших. Как офицера «известного и любимого солдатами», Оболенского избрали вместо неявившегося Трубецкого военным руководителем восстания, но время было упущено.

Каторгу Евгений Петрович отбывая на солеваренной заводе в Усолье под Иркутском, затем — на Нерчинских рудниках, в Читинском остроге, Петровском заводе. Поселение после каторги в Восточной Сибири было суровым наказанием для Оболенского, ибо разлучало его с друзьями. Особенно тяжела для него была разлука с Пущиным. Но трехлетние ходатайства и просьбы сделали свое дело — Оболенскому разрешили наконец поселиться в Туринске. Всего год прожил Оболенский в Туринске. Это время он использовал для чтения, самообразования. До конца дней своих он оставался поборником добра и народного просвещения. «Борьба есть наше назначение» — такими словами уже после амнистии напутствовал он молодое поколение.

Николай Васильевич Басаргин (1799 —1861) построил свой туринский дом двухэтажным. Архитектура дома проста и сдержанна. Окна первого — каменного — этажа украшены лишь декоративными замковыми камнями, окна второго (деревянного) этажа — простыми наличниками с прямыми сандриками над ними. Большой карниз и глухие высокие ворота придавали облику дома монументальность. Так же крупно решены и интерьеры, особенно во второй этаже, где главенствуют два больших зала с арками посредине. В своем доме (в нем теперь библиотека) бывший старший адъютант главного штаба 2-й армии, член Южного общества после десятилетней каторги, после всех невзгод, потрясений и тяжелой длительной болезни жил уединенно, занимался хозяйством и работая над своими знаменитыми «Записками», которые он завершил лишь после амнистии. В «Записках» — много ярких характеристик Николая I и его режима, поэтому рукопись десять лет была под запретом и лишь в 1872 году была опубликована в урезанном виде.

В своем туринском доме Басаргин жил вначале один — жена его, урожденная княжна Мещерская, в августе 1825 года умерла от родов. Но в 1839 году, получив разрешение генерал-губернатора Западной Сибири князя Горчакова, Басаргин женился на дочери туринского поручика Марии Елисеевне Мавриной.

В Туринске жили и другие декабристы. Первый — в 1830 году — в городе поселился и восемь лет проработал в окружной суде Степан Михайлович Семенов (1789—1852) — высокообразованный разночинец, прошедший все первоначальные стадии тайного революционного движения как член Священной артели, Союза спасения, Союза благоденствия. В 1839 году вместе с Пущиным в Туринск прибыл бывший член Северного общества, осужденный по второму разряду «государственный преступник» Иван Александрович Анненков (1802—1878) с женой и тремя малолетними детьми.

Декабристы в Туринске были очень дружны между собой. Только дружба и помогала им в нелегких условиях поселения. Получив после каторги право открытой переписки, они сохранили и прежний, тайный путь переписки через определенных лиц, ибо все их письма по почте шли через III отделение. Из Туринска в Тобольск письма декабристов тайно отвозила местная жительница («союзница» — как ее называли декабристы) Ольга Васильевна Андронникова.

Душой туринской колонии декабристов был Пущин — общительный, доброжелательный человек, смелый и решительный, отличный собеседник. В напряженные минуты ожидания приговора он шутками и остротами поддерживал товарищей, а после объявления приговоров единственный из всех выступил с протестом против жестокой расправы. Это было 13 июля 1826 года. Каторга в далекой Чите не сломила его, хотя и «подрезала» (выражение Пущина), но, приехав в Туринск, он серьезно заболел и даже впал в меланхолию. Понимая опасность такого состояния, Пущин начал сознательно преодолевать его, проявив при этом громадную силу воли. Его письма в этот период полны оптимизма. Он начал обтираться холодной водой, стал заниматься огородничеством, просил разрешения поехать для лечения в Тобольск. Такое разрешение он получил и в июле 1840 года выехал в Тобольск, но путь выбрал через Ялуторовск, чтобы встретиться со своими друзьями - декабристами. Эта поездка живительно подействовала на Пущина.

Вернувшись через полгода в Туринск и узнав о трагедии в семье Ивашевых, он, не задумываясь, взял на себя заботу об их детях, а когда они с бабушкой (матерью Камиллы) покинули Туринск, стал хлопотать о переводе в другое место. В 1843 году ему разрешили переселиться в Ялуторовск. Вслед за ним в Ялуторовск переселился и Оболенский. В этом же году Анненкову разрешили переехать в Тобольск, а Басаргин был переведен в Курган. В течение последующих семи лет в Туринске не было на поселении ни одного декабриста. Но в 1850 году в Туринск из Кургана был переведен Александр Федорович Бригген, отставной полковник, член Северного общества, признанный виновный в «знании и умысле на цареубийство». Прослужив пять лет в туринском окружной суде, он получил разрешение вернуться в Курган.

Добрая память осталась в Сибири о декабристах, как, впрочем, и о многих последующих политических ссыльных — людях образованных, глубоко культурных, отзывчивых. Используя Сибирь как политическую тюрьму, царское правительство невольно способствовало повышению культуры громадной) края. Одним из таких очагов культуры и стала колония декабристов в Туринске.

Почти напротив домов Ивашева и Басаргина — парк, посаженный декабристами. Теперь деревья разрослись, некоторые уже состарились, но каждую осень они покрывают улицу желтыми листьями, как бы напоминая и печалясь о давно минувшем. Охраняя эту память, в парке, в старинной двухэтажной доме, открыт Музей имени декабристов — по существу, краеведческий. Среди прочих экспонатов в музее есть старые фотографии города. Только они теперь и позволяют увидеть старый Туринск в его прежней виде.

Источник: С.П. Заварихин «Ворота в Сибирь», Москва, Искусство, 1981.