Верховный Уголовным Суд над декабристами кончил свою работу и 13 июля 1826 г. последовал царский манифест о приведении приговора над осужденными «государственными преступниками» в исполнение.

Все декабристы, соответственно тяжести предъявленного обвинения и определенного судом наказания, были разбиты на несколько разрядов.

Пять «внеразрядных» руководителей движении были повешены, а остальных фельдъегерская повозка помчала в каторгу и ссылку, в далекую холодную Сибирь.

Отправка была произведено и два срока: в августе 1826 года и январе 1827 года, при чем последняя партия вся прошла через Тобольск.

Ссылаемые ехали небольшими группами, в сопровождении петербургского фельдъегеря. На всем протяжении пути — от места отправки до Иркутска, согласно петербургскому приказу, всегда дожидались на станциях готовые лошади, и путешествие шло почти безостановочно. Часть декабристов совершала весь путь в кандалах.

Менее важные «государственные преступники» сразу же были водворены на поселение в пределах Западной Сибири, главным образом в б. Тобольской губернии, декабристы же, попавшие в высшие разряды, были отправлены в Восточную Сибирь и здесь заключены сначала в Нерчинский острог, затем в Читинский и наконец с 1835 в Петровский.

И вот, вчера еще блестящие офицеры, дворяне, аристократы, а сей час «тяжкие государственные преступники» люди, лишенные всех гражданских прав и сделавшиеся рядовыми сибирскими каторжниками, оторванными далеко от родных и знакомых, - декабристы с лопатами в руках, закованные в кандалы, отбывают долгие годы тяжелые каторжные работы в рудниках и острогах Восточной Сибири.

Вскоре к некоторым из них приезжают жены, бросившие добровольно спокойную, обеспеченную жизнь и кинувшиеся в неизвестную страшную Сибирь, навстречу очевидный невзгодам и лишениям с тем, чтобы только облегчить, хотя немного, своим присутствием страдании мужей. Все это прекрасно увековечено Некрасовым в эго поэме «Русские женщины».

Несмотря на такую тяжелую обстановку, каторжники-декабристы держались все время удивительно стойко и мужественно. Измученные физическим трудом, они все же находили время и для удовлетворения своих умственных запросов: читали друг другу целые курсы различных наук, поэты писали стихи, художники рисовали, музыкальные люди организовали хор и т. д. Так проходили и постепенно кончились сроки каторжных работ и, по отбытии их, декабристы водворились на поселение о различные места Сибири, преимущественно Западной.

В Тобольском округе, в современных его границах, были водворены на поселение следующие участники восстания 14 декабря:

В Тобольске: Анненков Иван Александрович, Бобрищевы-Пушкины Николай и Павел Сергеевичи, Вольф Фердинанд Богданович, Башмаков Флегонт Миронович, Барятинский Александр Петрович, Краснокутский Семен Григорьевич, Кюхельбекер Вильгельм Карлович, Муравьев Александр Михайлович, Свистунов Петр Николаевич, Семенов Степан Михайлович, Фонвизин Михаил Александрович и Штейнгель Владимир Иванович. Кроме перечисленных лиц, необходимо еще указать на декабристов: Александра Николаевича Муравьева, восстановленного в правах уже с 1828 г. и назначенного затем с 1836 г. тобольским губернатором и Гавриила Степановича Батенкова, родившегося и получившего первоначальное образование в Тобольске.

В Березове: Ентальцев Андрей Васильевич, Черкасов Алексей Иванович и Друцкий-Горский Иосиф Викентьевич.

В Сургуте: Шахирев Андрей Иванович и Тизенгаузен Василий Карлович.

В с. Кондинском: Лихарев Владимир Николаевич и Фурман Андрей Федорович.

Если же принять во внимание не современный Тобольский округ, а всю б. Тобольскую губернию, то надо еще указать декабристов, отбывавших ссылку в Ялуторовске, Кургане, Ишиме, Пелыме, Нарыме, Туринске и Таре, а именно: Враницкий (Пелым и Ялуторовск), М.И. Муравьев-Апостол и Якушкин (Ялуторовск), Одоевский (Ишим), Ивашов (Туринск), Басаргин (Туринск, Курган, Ялуторовск), Щепкин - Ростовский (Курган), Повайло-Швейковский (Курган), ПущинMy Webpage (Туринск), Оболенский (Туринск, Ялуторовск), Назимов (Курган), Лорер (Курган), Нарышкин (Курган), Розен (Курган), Выгодовский (Нарым), Мозгалевский (Нарым) и Фон-Дер-Бриген (Пелым, Курган),

Материальные условия существовании в ссылке были не для всех декабристов одинаковы. Те из них, которые были и людьми несостоятельными и не имели богатых родственников, жили очень и очень незавидно. Все заботы Николаевского правительства об этих заброшенных в Сибирь людях долгое время выражались лишь в выдаче им на пропитание солдатскою пайка и зимней и летней крестьянской одежды.

Паек в Тобольской губернии выдавался натурой. Только с 1835 г. последовал высочайший указ о выдаче «нуждающимся государственным преступникам, которые ничего от родственников своих из России не получают, ежегодно на необходимые им надобности по 200 р. ассигнациями каждому». С 1840 года ассигнации были заменены серебром — по 57 р. 14 2/7 к. в год каждому, а с 1845 года пособие было увеличено до 114 р. 28 4/7 к. в год. Такое пособие, особенно в первые десять лет ссылки, было, конечно, совершенно недостаточным и только постоянная помощь со стороны богатых товарищей по ссылке позволила нуждающимся декабристам жить более или менее по-человечески.

В том же 1835 году последовал указ об отведении каждому из находящихся на поселении государственных преступников по 15 десятин пахотной земли близ мест их жительства, «дабы предоставить им через обрабатывание оной средства к удовлетворению нужд хозяйственных и к обеспечению будущей судьбы детей их, прижитых в Сибири».

Практически это мероприятие не привело почти ни к каким результатам: удобных свободных земель близ городов, в которых отбывали ссылку декабристы, не оказалось, наделы были даны за несколько десятков верст от местожительства наделенных лиц, отлучки же последних из отведенной им черты городской оседлости были связаны каждый раз с большими затруднениями формального характера: требовалось получение разрежения от имени местного земского суда.

Естественно, что при такой обстановке говорить о личном хозяйственном использовании декабристами отведенных им земельных наделов почти не приходится, и попытки в этом отношении некоторых из них успехом не увенчались. Не представилось также возможности эксплуатировать отведенные земельные участки и путем сдачи в аренду, так как при наличии громадного свободного фонда казенной пахотной земли участки декабристов в арендном отношении никакой ценности не представляли.

Таким образом, и эта правительственная мера материальной помощи сосланным государственным преступникам не дала нуждающимся декабристам ничего.

Совершенно иное положение было, конечно, у тех декабристов, которые имели в России богатых родственником и получали от них большие средства.

Правда размер этих средств был правительством официально ограничен: полагалось получать от родственников на первое обзаведение не более 2000 р. ассигнациями, а потом на содержание ежегодно не более 1000 руб. ассигнациями, но фактически местные губернаторы, через которых декабристам выдавались пересылаемые деньги, не препятствовали получению значительно больших сумм.

Затем надо сказать, что ограничение было установлено только в отношении пересылки денег, что же касается вещевых посылок, то они могли доставляться декабристам в неограниченном количестве, и многие из состоятельных декабристов получали от родственников целые транспорты.

Если прибавить к этому, что женам государственных преступников разрешалось иметь при себе дворовых крепостных, то станет совершенно ясным, что часть декабристов имела возможность обставить свою жизнь в ссылке самым удобным образом. Многие из них приобрели свои дома, обставили их привычной аристократической обстановкой, завели породистых лошадей, имели целый штат услужающей челяди — до садовников включительно, могли выписывать книги и журналы и заниматься самой широкой благотворительностью, в первую очередь, несомненно, поддерживая своих нуждающихся товарищей. Квартиры этих декабристов сделались оживленными товарищескими клубами. Прочие же — не материальные — условия ссылки были для всех декабристов одинаковы.

Надзор за ссыльными государственными преступниками был возложен на местных генерал-губернаторов, губернаторов, городскую и земскую полицию. Местная администрация была обязана периодически по определенной анкете, доносить царю об образе жизни и поведении государственных преступников и строго следить за всей их корреспонденцией, которая должна была обязательно проходит, через руки местного губернатора, а иногда и «3 отделения собственной его императорского величества канцелярии» и Петербурге.

Аттестационные отметки в донесениях были обычно самого общего характера: «ведет себя порядочно», «поведения хорошего» и т.д.

С целью избежания перлюстрации (вскрытия) своих писем, декабристы на довольно продолжительное время сумели организовать получение писем не непосредственно на свое имя, а на адреса знакомых, но в конце концов этот прием был местною властью раскрыт и ликвидирован.

Уже в 1828 году последовало «высочайшее» запрещение иметь декабристам огнестрельное оружие, даже охотничье, а с 1845 года было запрещено иметь фотографические аппараты (дегоротипы).

Но, в общем, надо сказать, что отношение местных сластей к ссыльным декабристам было благоприятно, и конфликты возникали только в редких случаях. Что же касается сибирского населения, сибирского общества, то оно во всех своих группах относилось к ссыльным декабристам с большим уважением и признательностью.

Бедное рабочее население мест ссылки видели в декабристах мучеников за народное дело, за волю и не могло не быть им благодарным за широкую благотворительность и помощь личным трудом и советами. Сибирская интеллигенция ценила в декабристах большое образование, либеральные убеждения, независимость и честность. Высшие круги провинциального сибирского чиновничества также не могло не сочувствовать декабристом и их идеям, ибо, по своему социальному составу, принадлежали к тому же мелкому дворянству, что и декабристы.

Ссылка декабристов в Сибирь продолжалась до начала нового царствования. Вступивший на престол после Николая I, Александр II в 1866 г. особым манифестом амнистировал декабристов и разрешил им выехать из пределов Сибири.

Все оставшиеся в живых декабристы вскоре же после манифеста покинули свое невольное местопребывание и переехали на родину и Европейскую Россию, но многие из них уже не смогли этого сделать: совершенно расстроенное длинными годами каторга и ссылки здоровье привело их к преждевременной смерти и вечному успокоению на сибирских кладбищах.

Семь таких могил, как уже сказано, находятся и у нас в Тобольске: А.М. Муравьева, Ф.Б. Вольфа, Ф.М. Башмакова, В.К. Кюхельбекера, Барятинского, Семенова и Краснокутского.

Источник: М. Копотилов «Декабристы в Тобольском крае» г. Тобольск 1925 г.