Взяв Шара-Сумэ и Бурчум, Оренбургский корпус и Народная дивизия стали контролировать значительную часть Алтайского округа китайской провинции Синьцзян. Наконец-то получив опорную базу, белые и повстанцы ожили, воспрянули духом, пошли разговоры о походе в Россию. К этому склонялись все, но особенно токаревцы, еще не остывшие от мятежа и жаждавшие возвращения. Они знали — и по своему опыту, и от иртышско-алтайских повстанцев 1920 г., с которыми имели связь, — что население в массе своей не поддерживает власть коммунистов, и надеялись поднять восстание левого фланга бывшего Сибирского казачьего войска — прежде всего станиц приграничного Зайсанского уезда Семипалатинской губернии (Кендерлыкская, Зайсанская, Буконская, Кокпектинская) и Бухтарминской линии.

На юге Семипалатинской губернии, как раз в приграничных областях, оперировал партизанский отряд Демина, в котором имелись сибирские казаки и который за первую половину 1921 г. вырос с 200 до 500 человек. В июле 1921 года Бакич получил приказ № 15 барона Унгерна, в котором был план совместного наступления на РСФСР всех белых отрядов, находившихся в Монголии и Китае.

Есаул А.П. Кайгородов, командир партизанского отряда, действовавшего в Западной Монголии (район города Кобдо), прислал Бакичу ориентировку о новой политической ситуации в России. Бакич думал очистить Алтайский округ от китайских войск и властей, создать здесь местное самоуправление, присоединить округ к Внешней Монголии, которую к тому времени возьмут под контроль действовавшие в ней белые отряды Унгерна, Казагранди, Казанцева и Кайгородова, а уж потом совместно с ними наступать на Советскую Россию. Штаб Оренбургского корпуса был «окрылен стихией крестьянских мятежей» и надеялся «поднять всех». Учтя опыт токаревцев, он взял на идеологическое вооружение близкий простым крестьянам и казакам лозунг: «Долой коммуну, Да здравствует власть свободного личного труда!» По приказу генерала Бакича все части обзавелись новыми — красными знаменами, правда, с трехцветным — цветов старого российского флага — прямоугольником в верхнем углу у древка. Подумывали даже упразднить погоны, но возмутилось офицерство. И Бакич объяснил повстанцам так: «Погоны мы носим не для отдания чести, а чтобы отличать своих». Белоповстанцы приступили к реквизиции лошадей, производству седел и пик. Бакич реорганизовал свои части. На командные должности к токаревцам назначил много офицеров Оренбургского казачьего войска.

Во главе Народной дивизии стояли: начдив — Токарев, его заместитель — полковник Васильев, начштаба — Сизухин. Части дивизии: 1-й Сибирский казачий полк (командир — полковник Могиленский), 2-й Сибирский казачий Ермака Тимофеевича полк (полковник Погребных), 3-й и 4-й пехотные полки, дивизионная пулеметная команда (5 пулеметов), конвойная команда — всего до 1200 человек, большая часть с винтовками. Это была самая боеспособная из всех четырех дивизий Бакича. Штаб белоповстанцев планировал наступать на РСФСР вдоль Черного Иртыша. Поэтому он выдвинул основные силы Народной дивизии с приданными двумя офицерскими сотнями и батареей (всего около 1000 человек, 2 орудия, 5 пулеметов) поближе к советской границе. Они расположились в городе Бурчум, имея задачу оборонять линию рек Черный Иртыш и Бурчум, вести разведку, а также, естественно, и кормиться с этой местности.

Главные силы Бакича оставались в районе Шара-Сумэ. Основная проблема белоповстанцев заключалась в том, что у них было очень мало патронов.

Вновь начался голод: скудных запасов продовольствия не хватило до нового урожая. Съели всех собак, кошек. Когда налились колосья, люди стали буквально пастись на полях. Но желудок не мог переварить такое количество зерна. Начались ужасные поносы, люди «в корчах умирали»... Вообще, материальные условия жизни белоповстанцев -в слабозаселенном — «диком» — Алтайском округе были очень тяжелые. Солдаты и офицеры — вечно полуголодные, почти голые, ноги обматывали невыделанными бараньими шкурами... Физическое и морально-психологическое состояние войск было ненормальным. Ни о каком взаимопонимании с жестоко обираемым местным населением не могло быть и речи. Только выйдя на российскую территорию, белоповстанцы могли захватить более основательную продовольственную базу. Однако коммунисты нанесли упреждающий удар.

Еще во второй половине июня 1921 г., когда части 2-й Туркестанской стрелковой дивизии РККА только начали уходить обратно в советское Семиречье, генерал-губернатор Синьцзянской провинции Ян Цзэнсинь, с ведома Пекина, прислал в Чугучак представителю РВС Туркестанского фронта Н.М. Воронину, для передачи в Москву, две телеграммы. В первой выражалась благодарность за помощь в изгнании белых из Тарбагатайского округа, во второй сообщалось о тяжелом для китайцев положении в Алтайском округе, в связи с приходом туда отрядов Бакича.

21 июня Воронин отправил обе телеграммы в столицу — Ленину, Троцкому и в наркомат иностранных дел. А 26 июня генерал Ян Цзэнсинь, через Воронина, предложил правительству РСФСР заключить новое соглашение о временном вводе Красной армии в Китай: на сей раз из Степной Сибири в район Шара-Сумэ. Цель была та же: уничтожить Бакича и Токарева. К сожалению, нет данных о том, как развивались переговоры. Известен только их результат.

12 сентября в Чугучаке представитель РВС войск советской Сибири Погодин и уполномоченные синьцзянского губернатора Ли Сицзин и Бао Эньту подписали очередное советско-китайское соглашение. Частям Красной армии давалось право действовать в Алтайском округе «по своему усмотрению», а китайским войскам, ввиду их «ненадежного состава», отводилась лишь вспомогательная роль. Они должны были, расположившись в районе города Булун-Тохой и по реке Урунгу, не допустить продвижения белоповстанцев в глубь Синьцзяна: на юг к городу Урумчи. Китайцы обязались снабжать красные части продовольствием «в течение одного месяца, считая со дня ввода на китайскую территорию» . Советская сторона обещала передать китайской все вооружение и боеприпасы, которые захватит у белых, а также, при надобности, бесплатно снабжать китайские войска снарядами и патронами. В истории Чугучакского соглашения 12.09.1921 г. самое интересное то, что заключено оно было постфактум: через две недели после реального ввода частей Красной армии в Алтайский округ, тогда, когда основные силы Бакича уже были разгромлены. Было предварительное устное согласие китайской стороны или коммунисты, потеряв терпение, поставили ее перед фактом — в конце концов, не так уж и важно. Главное, что власти «дружественных республик» имели общий интерес.

Китайцы хотели чужими руками избавиться от обузы в лице белоэмигрантов. Коммунисты жаждали окончательно добить заклятого врага.

Сводный отряд 13-й кавалерийской дивизии РККА (1350 сабель, 4 орудия, 32 пулемета), из состава 5-й красной армии, выступив из Зайсанского уезда, перешел 29 августа границу. За ним следовал приданный пехотный батальон 184-го полка 21-й стрелковой дивизии. Штаб Бакича считал город Бурчум «воротами в западные районы Монголии».

Поэтому Бурчумский бой 1 сентября 1921 г. имел решающее значение и стал «главной статьей в разгроме Бакича». Отряд 13-й кавалерийской дивизии продвигался стремительно. Люди и кони отборные, пулеметы на двухколесных передках от зарядных ящиков, отстающую батарею не ждали. Красная конница, ворвавшись в Китай, сразу захватила инициативу, а Народной дивизии оставалось только разгадывать ее маневры и парировать удары. Коммунисты выиграли Бурчумский бой прежде всего тактически.

Их основные силы двигались двумя колоннами: правая, отвлекающая, шла к городу Бурчуму по южному берегу Черного Иртыша, а левая, главная (900 сабель, 24 пулемета, 4 орудия), — по северному, с целью зайти Народной дивизии во фланг и с тыла.

Правую, отвлекающую, колонну конный разъезд казаков засек уже 29 августа около 15.00 часов, о чем и сообщил командованию. 1 сентября, на рассвете, она атаковала в конном строю и в рукопашной схватке опрокинула заслон — казачью сотню войскового старшины Дмитриева. А уже в 10.00 правая колонна вышла к Черному Иртышу, на другом берегу которого стоял город Бурчум, и завязала перестрелку через реку. Генерал Степанов, «правая рука Бакича», осуществлявший общее руководство войсками в Бурчумском районе, и штаб Народной дивизии приняли эту — отвлекающую — колонну за главные силы противника и, стремясь воспрепятствовать форсированию красными реки, стали перебрасывать к угрожаемому участку части с других направлений.

Таким образом, правая колонна отвлекла внимание Народной дивизии, что позволило левой — основной — спокойно зайти белоповстанцам в тыл. Главная колонна обнаружила себя 30 августа, захватив в плен пять казаков во главе с есаулом Старковым, но упустив оставшуюся часть казачьей заставы. После этого весь заслон полковника Колокольцева почему-то без боя ушел на город Бурчум. Колонна на время как бы выпала из поля зрения белоповстанцев. На рассвете 1 сентября она без помех форсировала реку Бурчум, в 30 верстах к северо-востоку от одноименного города, и быстро пошла на него. Только когда основные силы красных наткнулись в 18 верстах от города Бурчума на сторожевое охранение казаков и смяли его (перед полуднем), — только тогда генерал Степанов и штаб Народной дивизии поняли замысел врага. Но инициатива была ими уже безвозвратно упущена.

Противник, неумолимо приближаясь, находился в тылу, что всегда бьет по психике войск и парализует волю к сопротивлению. Степанов отдал приказ о переброске с берега Черного Иртыша на северо-восточное направление 1-го и 2-го Сибирских казачьих полков и одной Офицерской казачьей сотни.

Подразделения лихорадочно снимались, шли навстречу врагу и одно за другим вступали в бой. Такими экстренными мерами было очень трудно остановить стремительно наступавшие силы красных: 6 эскадронов с 20 пулеметными тачанками на флангах, которые плотным фланкирующим огнем расстраивали порядки атакующих казаков. Тем не менее, белоповстанцам, несмотря на жестокие потери от «свинцового дождя», удавалось дорываться до врага, брать его «в шашки», отгонять отдельные группы и эскадроны. Казаки приостановили наступление противника. Во время апогея бой представлял собой конные атаки и контратаки обеих сторон, часто перераставшие в отчаянную рубку (пехота и артиллерия в этом бою не участвовали), когда и пулеметы замолкали, уступая первенство главной героине конных рукопашных схваток — шашке.

Один из красных участников вспоминал: «Казара — так мы называли белогвардейское казачество, — дралась с отчаянием обреченных. Впервые на Востоке страны я был свидетелем и активным участником большой и жестокой кавалерийской схватки. Топот копыт, ржание покалеченных лошадей, лязг стальных сабель, стоны и крики людей — все слилось в один дикий рев...»

Пытались казаки зайти врагу во фланг, но были отбиты кинжальным пулеметным огнем. Был момент, когда они чуть не прорвали центр красных, но те бросили в контратаку резерв (эскадрон и взвод), пополненный нестроевыми, включая писарей, поваров, лекарей, и восстановили положение. Группа красноармейцев смогла проникнуть сквозь боевые порядки белоповстанцев и захватить обоз Народной дивизии. Во второй половине дня наступил перелом. Казаки по всему фронту начали отходить, а потом и отступать к городу Бурчуму — первое время медленно, сопротивляясь, вступая в рукопашные стычки. Но тут под прикрытием пулеметно-ружейного огня через Черный Иртыш переправился эскадрон правой колонны красных. Это грозило полным окружением. У Народной дивизии оставался только один выход из кольца: вдоль Иртыша, по прибрежным зарослям, в сторону Шара-Сумэ. Вспыхнула паника. Кто-то стал поднимать руки. Большинство бросилось бежать вдоль Иртыша. Все тяжелое — орудия, пулеметы, конечно, бросили. Это был полный разгром Народной дивизии. Бой утих около 19.00.

Бурчумский бой 1 сентября 1921 г. — это трагедия сибирского казачества. Но в то же время это уникальный эпизод военной истории Сибирского войска. В самый разгар бурчумской сечи в ней с обеих сторон участвовало более полутора тысяч кавалеристов. Это один из самых крупных конных боев (если не самый крупный) в Азии за всю русскую Гражданскую войну. Почему сибирские казаки проиграли эту схватку? Хотя белоповстанцев было чуть меньше, но численно стороны были почти равны. Зато техническое превосходство красных было подавляющее. Их артиллерия отстала, но и белые орудия в горной местности (при быстрой переброске от Иртыша на Северобурчумское направление) не успевали за сотнями. К тому же при маневренном конном бое с частыми рукопашными сшибками, когда зачастую не определить, где свои, где чужие, пушки не могли бы стрелять. Зато пулеметы, находившиеся в боевых порядках конницы, широко использовались в этом бою при маневрировании и отбитии атак и замолкали лишь во время рубки. У красных пулеметов было в пять раз больше. Надо учесть и обилие у них патронов, которых у повстанцев почти не было, а также более высокую маневренность их пулеметных расчетов на импровизированных тачанках. Сам собой напрашивается вывод: в Бурчумском бою пулеметный огонь красных был в десятки раз эффективнее, чем со стороны их противника. Кстати, у повстанцев даже шашки и пики были далеко не у всех.

Что касается индивидуальных качеств конников, то красноармейцы 13-й кавалерийской дивизии не уступали, а может быть, и превосходили сибирских казаков. Состав Народной дивизии (возраст, физические качества, воинский опыт) был очень неоднородным. Как они поднялись на восстание — от мальчишек до стариков, — так и ушли в Китай. У красных же были настоящие строевые солдаты — определенных возрастов (молодые мужчины), призванные на службу, спаянные, давно и много раз обстрелянные, владевшие шашкой (встречались среди них и казаки), к тому же специально отобранные и снаряженные для этого похода. Примерно то же самое можно сказать и о конном составе противников: у повстанцев — «что придется», что удалось найти, у красных в основном настоящие строевые лошади.

Конница 5-й армии изначально комплектовалась и пополнялась с конных заводов Центральной России, в дореволюционные времена поставлявших своих лошадей в регулярную — армейскую и гвардейскую — кавалерию. А в 1919 г. красные сели на строевых коней, отобранных у сдавшихся в плен оренбургских и сибирских казаков. Среди командиров младшего и среднего звена 13-й кавалерийской дивизии было немало бывших кадровых солдат и унтер-офицеров императорской конницы, даже лейб-гвардейцев.

Уж они-то умели и рубить, и командовать. При сравнении качеств личного состава сторон надо еще учитывать условия их жизни на театре военных действий, калорийность питания, разницу морального состояния победителей и побежденных. Начальником 13-й кавалерийской дивизии являлся незаурядный человек — П.П. Собенников, позднее, в Великую Отечественную войну, дослужившийся в Советской армии до командующего фронтом. (Это был потомственный офицер, выпускник Николаевского кавалерийского училища, кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени за мировую войну.) Переиграть такого опытного и талантливого кавалерийского начальника было весьма непросто. Основные силы генерала Бакича, дислоцированные в районе Шара-Сумэ, за дальностью расстояния не успели помочь своим. Все эти факторы и привели к разгрому Народной дивизии в Бурчумском бою.

По материалам книги: Шулдяков В.А. Гибель Сибирского казачьего войска. 1920-1922. Книга II. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 607 с.