Первые дацаны в крае относятся к XII веку, когда впервые появились в Забайкалье монгольские и тибетские ламы. К этому же времени относится и начало ламайской пропаганды в лице тибетских пришельцев. Буряты-шаманисты очень скоро освоились с так называемой «желтой верой», поддавшись учению лам, и в настоящее время шаманство в описываемой местности Забайкалья совершенно не наблюдается.

Дацанов (монастырей) здесь в общем немного; более известны четыре. (Считая, конечно, только юго-западную часть Забайкалья). Главным дацаном всего Забайкалья считается «Гусиноозерский», который находится в Селенгинском округе вблизи города Селенгинска на священном для ламаитов Гусином озере. Здесь же имеет постоянное жительство и глава забайкальского духовенства Хамбо-лама, соответствующий саном епископу. Утверждается он на этот пост высшим правительством и выбирается из особенно заслуженных лам.

Каждый дацан имеет обыкновенно свой приход из ясачных инородцев и казаков - бурят. Заведует дацаном (кумирней - по местному) ширетуй (настоятель), который имеет для сослужения известное, определенное законом, количество так называемых штатных лам, живущих тут же при дацане. Все сословие лам подразделяется на четыре ступени: бандито-хамбо-лама или управляющий всем сословием лам и дацанов, ширетуй - собственно настоятель дацана, штатные ламы - священнослужители, бандии и хаварики - послушники и ученики (в общежитии «хугурики»).

Особенною денежною доходностью бурятские дацаны не могут похвалиться, отчасти по причине недостаточности населения, а также и потому, что не все доходы поступают в кассу собственно дацана. Плата за хуралы (молебны) и другие требы весьма невелика и к тому же поступает она собственнолично ламам, или ширетую, в доход же дацана отчисляется очень небольшой процент и то не всегда. Денежных вкладов также почти не поступает в дацан и единственные доходные статьи это земельные наделы дацана, с которых поступает арендная плата, часть урожая и добровольные приношения. Если же и встречаются в крае богатые дацаны, то приобретению значительных средств способствовало время существования дацана, или, как случается иногда, оставленные по завещанию каким - либо из богатых ширетуев. Расходы по содержанию дацана и многочисленных штатных лам покрываются исключительно на средства дацана.

Штат лам и послушников в некоторых дацанах достигает пятидесяти и восьмидесяти человек, содержание которых, конечно, ложится нелегко на средства дацана. Живя и посторонними доходами (случайными), штатные ламы обзаводятся домашностью и хозяйством довольно широко. Имея возможность получать с лесных наделов бесплатно строевой лес, они тут же строят себе отдельные дома, по образцу русских деревенских изб, и такая застроенная усадьба представляет собою довольно значительное поселение. Так, например, Цонгольский дацан (Хилгонтуйский) представляет поселок до 30 отдельных жилых построек, не считая одного большого здания главной кумирни, четырех меньших, здания школы, дворовых построек и нескольких зимовьев и юрт. Но, конечно, есть дацаны, как например, по Джиде, где кроме здания кумирни и двух - трех небольших построек более ничего невидно.

Жизнь ламайского духовенства и взаимные отношения его к бурятскому населению представляют немалый интерес как по тому положению, которое вообще занимают ламы среди бурят, а также и по влиянию, которое они имеют на них с духовно-нравственной стороны.

Известно, что рождение мальчика (кубун) в семье номада всегда более желательно родителям и приветствуется последними далеко радостнее, чем рождение девочки (бацага). Не говоря уже о том, что мальчик в будущем является опорою семьи, лишним работником, помощником, вместе с тем редкие родители буряты не питают надежды увидеть впоследствии одного из своих сыновей ламою, который внесет в семью своим саном особые преимущества и отчасти заманчивый достаток. В семьях, где только один сын, родители редко отдают его в ламы, но там, где их несколько, один почти всегда определяется быть ламой, в особенности в богатых семьях.

Выбор мальчика очень часто делается кем - либо из знакомых лам, который с этого момента, в большинстве случаев, и делается первым учителем его и наставником до поступления в дацанскую школу. Выбор обыкновенно падает на того из сыновей, который почему-либо считается любимцем родителей, хотя случается, что в ламы предназначают и только что родившегося. Обусловливается это обыкновенно или данным ранее обетом, или тем, что пол родившегося совпал с предсказанием ламы.

Первые годы жизни таких детей очень мало чем разнятся от жизни их сверстников. По рассказам самих бурят, особенных обрядностей, сопровождающих рождение такого ребенка, никаких нет, кроме того только, что в день решения родителей посвятить своего сына в служители Будды приглашается знакомый лама, который читает несколько тибетских молитв и вешает на люльку ребенка «ходак», затем следует угощение ламы и собравшихся знакомых. Когда ребенок достигнет 3 - 4-х лет, то ему шьют особый костюм, подобие того, какой носят ламы, а именно: короткую кофточку и юбку ярко- красного цвета. Костюм этот мальчики носят до поступления в школу, где сменяют его на обычного фасона халаты. Ребенок -лама растет большею частью любимцем в семье.

Хотя жизнь бурята однообразна и неприхотлива, в особенности в семьях среднего достатка, но и тут родители умеют выделить своего любимца: заботясь более о его костюме, оделяя лучшим куском и подарком, не говоря уже о том, что не всегда являются беспристрастными защитниками его в семейных передрягах. Все это, конечно, не может быть не замечено остальными членами семьи, и являющиеся последствиями этого распри заставляют родителей отдавать своего любимца раньше срока или знакомому ламе, или же в дацан для обучения. Нередко бывает, что мальчик, до поступления в школу, живет у знакомого ламы в улусе год и более, изредка навещая родителей. За квартиру и обучение мальчика лама получает от родителей подарки деньгами и скотом.

Отдают в учение ламам мальчиков 8 — 9 лет и обыкновенно после празднования обряда, так называемого «усун - сора», или «праздник волос». Обряд этот заключается в стрижке волос на голове, причем у тех мальчиков, которые предназначаются в ламы, волосы уже не стригут, а совершенно сбривают. Празднование этого обряда состоит обыкновенно в угощении родственников, знакомых и заканчивается общей попойкой.

Отданный ламе в науку мальчик первое время живет у него, пользуясь сравнительною свободой; к тому же некоторые ламы начинают свои занятия спустя полгода и более. Все учение у такого ламы состоит лишь в заучивании тибетских молитв, для чего объясняется тибетская азбука и знаки, входящие в текст молитв. Когда же ученик достаточно ознакомится и освоится с тибетскими письменами, то ему дают выучивать отдельные слова, фразы и полностью тибетские молитвы, равно и отдельные изречения. Конечно, ученик большею частью не понимает заучиваемого, и все учение сводится как бы к развитию одной лишь памяти.

Объяснение молитв и изречений составляет главный предмет преподавания в школе при дацане. При заучивании молитв главное внимание ламы обращается на правильность выговора и интонацию. Заучиваются молитвы обыкновенно нараспев. Учение у лам продолжается не всегда круглый год, так как более взрослые ученики уходят домой на летние и осенние работы. Учителями в школе являются исключительно одни ламы. Программа преподавания заключает в себе: изучение тибетских письмен, чтение и разъяснение «Ганжура», изучение буддийских обрядностей и тибетской медицины. Школьные занятия продолжаются всю зиму и часть лета, с перерывами на время праздников: зимою около месяца так называемого «Саган – Сар», или как зовут местные обыватели «цагалаха» (белый месяц) и летом на время празднования «Круговращение Майдера».

Обучающиеся в школе ученики принимают участие и в службах в дацанах во время праздников. Зовутся они «хугурики» (послушники). Помимо разных мелочных услуг у штатных лам, хугурики во время дацанных служб исполняют обязанности чтецов и составляют подобие хора. Пение этого хора, несмотря на однообразность напева всеми голосами в унисон, при сносном исполнении, довольно благозвучно. Все хугурики во время службы рассаживаются по задним скамейкам и поют обыкновенно одновременно и с одинаковою интонацией. Несколько человек из них, более взрослых, исполняют обязанности прислуживающих ширетую и ламам: подают нужные вещи, книги, расставляют свечи, кадила, помогают одеваться ламам и прочее.

Так как обучение в школе продолжается нередко лет пять, а то и семь, то потому в среде хугуриков встречаются довольно взрослые. Продолжительность обучения зависит, конечно, от способностей учеников, и случается, что некоторые, не окончив программы школы, остаются при дацане в должности постоянных низших прислужников.

Ежегодно во время праздника «Майдера» производится публичное испытание окончившим школу. Производится оно в здании дацана, перед началом праздничной службы, в присутствии всех штатных лам, хугуриков и массы молящейся бурятской публики. Форма этого экзамена, на получение звания штатного ламы, для постороннего зрителя, не знающего бурятский язык, представляется и непонятной и оригинальной. Присутствующие же буряты почему-то уклоняются давать объяснение как вопросам экзаменатора, так и ответам хугурика, так что при всем старании не удается узнать определенно смысл экзамена. По словам же некоторых, более откровенных бурят, все вопросы якобы касаются исключительно знания молитв, обрядов и религии. Насколько же верно, это проверить трудно.

В виду ограниченного законом количества штатных лам в дацанах, конечно, не каждый получивший по испытании эту степень занимает такое место. Экзаменатором всегда бывает штатный лама. Весь экзамен состоит из вопросов ламы и выкрикивания ответов хугурика. Почему ответы эти «выкрикиваются», а не говорятся, трудно получить объяснение. На вопрос по этому поводу, ламы обыкновенно отвечают, что «так надо». Выкрикивающий свои ответы хугурик всегда сильно жестикулирует руками и каждый свой ответ завершает ударом в ладони, набрасывая при этом свои четки на шею. Как лама, так и хугурик все время экзамена ходят параллельно друг другу вдоль дацана. Первый — по главному среднему проходу, а второй - по боковому за колоннами. Экзамен ведется очень быстро, и чем дальше, тем хугурик все более воодушевляется сильнее жестикулирует. Некоторые ответы выкрикиваются им настолько сильно и с такой интонацией, что сторонний наблюдатель склонен скорее предполагать, что видит ссору двух лиц, чем экзамен. По ходу экзамена, конечно, нельзя судить о познаниях хугурика, и только окончание его позволяет видеть, насколько он был успешно проведен.

Сдавший хорошо экзамен тогда же получает, как награду, особую широкую полосу яркого цвета материи, в которую и драпирует себя, обертывая корпус и одно плечо, как обычно носят ламы эту принадлежность костюма своего сана и как изображают некоторых из своих бурханов. Кроме мантии хугурик получает еще и обычную ламскую шапку в форме кивера желтого цвета, обделанную в верхней своей части такого же цвета матерчатым плюмажем. Во время одевания остальные хугурики усиленно бьют в барабаны и медные тарелки. Одевшись, хугурик садится уже вместе с штатными ламами, и экзамен следующих продолжается тем же порядком. Не выдержавший остается в школе еще на год, нередко и на два, смотря по способностям, после чего вновь держит экзамен, или же возвращается в свой улус.

Получившие место штатного ламы остаются в большинстве случаев безвыездно при дацане, и жизнь их с этого момента далеко разнится от жизни улусных лам. Штатные ламы, уже по своему положению, пользуются большими симпатиями у своих сородичей. Буряты, живущие вблизи дацана, чаще обращаются к штатным ламам, как за разными своими советами, так и за исполнением различных треб.

Лучшие лекаря также считаются среди штатных лам. Жизнь этих последних в дацане более или менее обеспечена частью доходами дацана, а также и случайными приношениями их прихожан. Большинство таких лам имеет две-три юрты, или избы, построенные по образцу крестьянских. Некоторые круглый год живут в таких домах, другие же на зиму, по обычаю и привычке, ставят еще и войлочные юрты. У некоторых, более зажиточных, в домах имеются, кроме обычной бурятской незатейливой мебели — скамеек и низких кроватей,— также и русские столы, стулья, шкафы и проч. Вдали ряд таких дамских построек представляется деревнею, и только ближе всмотревшись, узнаешь жилье номада.

У большинства переднее место в избе всегда занято бывает раскрашенным в яркие цвета деревянным невысоким шкафом, где по наружным полкам расставлены различные бурханы, развешаны ходаки, стоят чашечки с приношениями: маслом, зерном, сластями и проч. Во многих бурятских избах и юртах, недалеко от такого шкафика, висит на стене или стоит на особом ящичке фотографическое изображение ургинского живого-бога «Хутухты» (Гыгена), также задрапированного цветными ходаками, или материей.
Вся внутренняя обстановка в избе вполне подходит к обычной обстановке бурятской юрты, т. е. по середине остается место для тагана, кругом по полу разостланы войлоки, по стенам стоят сундуки и ящики с платьем, кадки, разложены седла, сбруя и проч. Отсутствует только костер посередине и его заменяет кирпичная русская печь в углу комнаты.

Внутренняя комнатная обстановка лам выделяется еще и тем, что повсюду, на столах, скамьях и проч., видятся разные книги, отдельные оттиски тибетских молитв свечи и разные принадлежности ламского служения, или предметов по медицине. Чем больше в юрте ламы «ходаков», тем для простого бурята он кажется более заслуживающим почитания, так как дарение ходаков у бурят и монгол служит показателем особого уважения и почтения. Так как служба в дацане бывает нечасто, то весь свой досуг ламы посвящают обучению хугуриков, исполнению разного мелкого ремонта в дацане и заботам по своему хозяйству.

В числе штатных лам, в особенности молодых, не редкость встретить знающих какое-либо ремесло, или искусство. Так например, встречаются хорошие столяры, шорники, медники, слесаря. Некоторые лепят из глины, по доставленным из Урги формам, разных бурханов, раскрашивая их довольно изящно и искусно, или покрывая золотом и серебром. Из тысячи разного наименования буддийских бурханов, которые соответствуют такому же количеству перерождений Будды, более часто лепят в местных дацанах: Будды-аюши, учеников его, а также некоторых из добрых богов «амаргинге» злых - «докшитов».

Из других бурханов, встречающихся в местных дацанах, известны следующие: Будда-Амитабхи, Будда-целитель (Манла), изображения бодисатв, или существ, достигших духовных свойств своей отшельническою жизнью (из них известны Майтреи, Локешвара, Манджу шри, Амитаис и др.), а также и изображения некоторых лам — «перерожденцев» и основателя ламаизма в Тибете Дзонхавы.
Кроме бурханов, изготовляют некоторые священные предметы и принадлежности ламского одеяния. Например, из принадлежностей буддийского богослужения и культа делают ладонки -Гау, употребляемые для ношения или хранения бурханов, или хранения образков, молитв, или заговоров, изображения «субурганов» для хранения бурханов, или частей своих святых, кинжалы употребляемые при некоторых религиозных обрядах, курильницы—«хала», молитвенные барабаны - «хурдэ», чашечки для жертвоприношений, колокольчики — «хонхо» и много других мелких вещей. Из ламской одежды делают шапки, шьют халаты, обувь, четки и пр.

Занимаются ламы также печатанием, по имеющимся в дацанах доскам — клише, текстов тибетских молитв, для надобностей дацана, а также рисованием на дереве и материи изображений буддийских богов. Стены в некоторых дацанах сплошь зарисованы такими изображениями в натуральную величину. Преобладающими красками в таких изображениях являются желтая и красная. Много таких икон, нарисованных на холсте, расходится по улусам и чаще употребляется бурятами при похоронах, где их навешивают на палки, в форме флагов, или иногда такими же иконами украшают стену в юрте, за деревянным шкафом - божницей.

Нештатные ламы периодически занимаются и торговлею, продавая шелковье, ходаки, а также чай, сахар, свечи, (так называемые «худжи»), приготовленные из благовонной травы, четки и пр. В торговле такой сам лама участвует обыкновенно только капиталом, а продажею товара занимается кто- либо из родственников, или знакомых. В районе дацана, хотя также негласно, производится торговля, но ламы тут стараются скрывать свое участие, так как занятие это для них считается предосудительным.

Хлебопашеством занимаются не все ламы, причина тому, конечно, та, что штатному ламе трудно следить за работою, к тому же отлучаются они из дацана очень редко и на короткое время. Все черные работы в дацане исполняются хугуриками. Они же своим трудом делают разные заготовки для нужд дацана, доставляют лес, дрова и пр. Конечно, в общем, ежедневных работ при дацане все же немного, почему досуга у хугуриков довольно, который редкими из них заполняется чем - либо дельным, чаще же, в особенности в летнее время, хугурики группами просиживают на задворках дацана, или бродят без цели по окрестностям.

Многие штатные ламы, в особенности старики, усердно занимаются чтением и изучением тибетской медицины, приготовлением лекарств, а также и обучением медицине молодых лам. Так как штатному ламе, по условиям своего положения, почти невозможно бывать в дальних улусах, то неудивительно, что в этих последних, при исполнении различных треб, заменяют их заштатные, улусные ламы, которых в общем довольно. Лам этих буряты одинаково чтут и слушают. Если слава хорошего лекаря, ворожея и встречается здесь нечасто, тем не менее молва об этом расходится далеко по бурятским улусам и доставляет такому ламе, кроме славы, и порядочный доход.

Несмотря на все однообразие и монотонность жизни бурята, врожденная суеверность его заставляет часто искать где-либо на стороне объяснение тому или другому событию своей жизни, или своего душевного состояния; чтя свою религию, а также и тех, которые всего ближе стоят к ней, понятно, более верного советника, как ламу, они себе и не сыщут, потому-то ламы и продолжают пользоваться тем особым вниманием, которое установилось с давних времен.

Всматриваясь в жизнь бурята и наблюдая взаимные отношения его к ламам, нельзя не заметить, что положение последних создается и поддерживается не только традициями прошлого, но и настоящим строем жизни бурята и его потребностями. Будучи среди них единственными грамотными людьми, ближе других знакомыми с основами своей религии и учениями Будды, они, бесспорно в вопросах духовной жизни бурята являются авторитетом. Ламе нет надобности стараться привлекать к себе, номада, так как доверие и почитание их сложилось сама собою и переходит из рода в род. Уже одно звание ламы для бурята достаточно, чтобы чтить его и считать стоящим далеко выше себя.

Хотя, конечно, и среди лам встречаются лица, злоупотребляющие общим доверием и своим саном, а также и по образу жизни не заслуживающие симпатии сородичей но и тут почитание сана ламы настолько велико, что и такому лицу почти не услышите порицания со стороны бурят. Конечно, и здесь сказывается влияние суеверия и страха наказания за осуждение сана служителя «Будды». Несмотря на выдающееся положение улусных лам, в материальном отношении они редко когда имеют возможность прочно обеспечить, за редкими исключениями свое существование. Если и встречаются среди них богачи, то как довольно редкое исключение, и, конечно, состояние это нажито не ламскою профессией. Хотя лама и присутствует. при всех обрядах и празднествах, встречающихся в улусной жизни бурята, и является в них даже как бы главным лицом, тем не менее он все же в очень редких случаях получает вознаграждение за требу деньгами. Ограничиваются большею частью одним угощением или дешевым подарком. Оплачиваются деньгами или скотом только лечение, ворожба и изредка так называемые гуруны - молебны, которые служат буряты или при перекочевке, или во время болезни кого-либо из членов семьи. Гонорар, конечно, и тут невелик. При лечении если не приглашают ламу в дом больного, а советуются у него, то платят только за получаемые лекарства, или, как их называют, «задачки». Цена колеблется между 2 и 15 рублями, за шесть или восемь маленьких свертков, величиною каждый с грецкий орех.

Если же ламу приглашают на все время болезни в юрту больного, то тогда, помимо ежедневного обильного угощения ламы мясом, чаем и пр., ему уплачивают по окончании лечения, смотря по обстоятельствам и достаткам пациента, от 5 до 50 рублей деньгами, или дарят корову, лошадь, несколько овец. За употребленные лекарства, конечно, платят отдельно. В состав лечения входят, как известно, различные заговоры, отчитывания, ворожба и гуруны. Так как лечение такое обходится буряту недешево, то приглашают ламу на дом люди зажиточные или богатые.

В назначении себе гонорара лама все же соображается с достатками приглашающего, а потому нередко бедноту лечит безвозмездно. С русских пациентов ламы берут как за лекарства, так и за лечение обыкновенно много дороже, а некоторых и вовсе отказываются лечить, говоря, что для русского их тибетские лекарства «тяжелы». Главною же причиной таких отказов является боязнь пролечить бесплатно, так как в деревнях часто случалось, что вылечившийся не уплачивал условленного гонорара, или давал его далеко менее.

Конкурентами местных бурятских лам по лечению и ворожбе являются заезжие монгольские, живущие на пограничной полосе. Хотя они и славятся, как более опытные лекаря, к тому же имеющие запас дорогих тибетских медикаментов, но приглашают их большею частью только богатые буряты, так как алчность их известна всем бурятам. Бывали случаи, что на гонорар такому лекарю уходила большая часть состояния пациента. В виду же мнения бурята, что монгольский лама, по познаниям в медицине, стоит все же выше, то неудивительно, что бурятские ламы стараются учиться у них, для чего некоторые даже ездят в Ургу специально, живут там по несколько месяцев, закупают разные редкие лекарства и, возвращаясь в свой улус, уже считаются более опытными и учеными лекарями.

Хотя труд ламы-лекаря и оплачивается, но в общем гонорар настолько невелик, а главное непостоянен, что не редкость встретить совершенных бедняков, еле зарабатывающих себе на пропитание. Большинство таких неудачников ютятся обыкновенно у своих родственников или уходят на сторонние заработки к русским, нанимаясь слесарями, кузнецами, столярами, а то и простыми дворовыми работниками.

Присутствуя при всех обрядах, празднествах и пр., лама, конечно, занимает везде первое и почетное место, являясь советником, руководителем или просто желанным гостем. В особенности видную роль играет лама на родинах, свадьбах, похоронах. В последнем случае были примеры, что после смерти отца, мужа, брата, если в семье не осталось более взрослых мужчин, то знакомый лама первое время принимал большое участие в судьбе осиротевших, следя за хозяйством, распоряжаясь оставшимся имуществом и вообще являясь временным, добровольным опекуном.

Некоторые бурятские ламы, как мы уже говорили выше, уезжают на довольно продолжительное время в Ургу для изучения тибетской медицины. Возвращаясь оттуда с массой разных лекарств, они привозят также множество различных амулетов, слывущих у бурят за священные и излечивающие болезни прикосновением к ним. Предметы эти считаются как бы освященными Хутухтой и очень почитаются. Иметь такой амулет буряту - заветная мечта.

Паломничество бурят в Ургу на поклонение Хутухте очень развито и год от года увеличивается. В последнее время, с приездом в Ургу Далай-ламы, паломничество направилось исключительно к нему, и Хутухта как бы отошел на второе место. Начинается паломничество обыкновенно раннею весной и продолжается до глубокой осени. Уезжают паломники группами человек 10—50, а иногда и более. Каждая семья везет в дар Хутухте серебро, материи, или ведет лучшую лошадь, которые поступают в Урге в общую казну «живого бога» и в ведение приближенных лам.

Сочувствие и стремление бурят к Монголии, конечно, вполне естественно, так как Монголию они считают родиною своей веры, почему каждый местный бурят старается хотя один раз в своей жизни побывать в Урге и получить благословение от Хутухты, а теперь от Далай-ламы.

Проживают в Урге паломники недолго, несколько дней, и лишь только получат ожидаемое благословение, едут обратно. Не всем из них, конечно, удается получить непосредственно личное благословение Хутухты. Последние годы, по слухам, «живой бог» редко выходит к народу, а потому благословение паломникам дается кем - либо из приближенных к нему лам.

Личное благословение Хутухты обыкновенно давалось прикосновением небольшого деревянного жезла к голове паломника, в некоторых же случаях, при значительном стечении народа, желавших получить благословение Хутухта благословлял словесно.

Ведя последнее время довольно компрометирующую свой сан частную жизнь, Хутухта заметно уронил свое достоинство в глазах народа. Хотя частная его жизнь и скрывается усиленно от бурят и монгол, но тем не менее многое из жизни «живого бога» сделалось известно населению, которое постепенно утрачивает прежнее к нему уважение; негласная же женитьба Хутухты заставляет ламаитов сомневаться в его святости и непогрешимости. Доходы его тем не менее до последних дней не уменьшились. Даже и меньшее почитание бурят не останавливает паломничества, в особенности из далеких мест.

Приезжают на поклонение Хутухте не только местные забайкальские буряты, но и из других отдаленных мест, как, например, из Иркутской губернии, а также и калмыки.

Пользуясь благоговением бурят и почитанием ими Хутухты, приближенные последнего, ламы, стараются извлечь и для себя пользу поборами. Они обманом раздают паломникам различные ненужные вещи, как, напр., обрывки материй, обломки посуды, части дамских одежд и пр., говоря, что вещи эти употреблялись когда-то Хутухтой, а потому должны быть священны буряту. Доверчивые паломники попадаются на эту уловку и привозят в свои улусы такие «ценности», заплатив, конечно, за них значительную дань ламам в Урге. Привозят также много различных лекарственных средств, «освященные» ламой буддийские иконы, ладанки, свечи и проч.

Женщины в числе паломников составляют почти всегда преобладающий элемент, как и вообще среди них более заметен фанатизм. Некоторые из старух, вернувшись из Урги, посвящают себя добровольно в так называемые «шабаганцы» (монахини). При этом они сбривают себе волосы и носят через плечо темно-красный шарф. Многие из них с этого момента не употребляют в пищу мяса, вина и не принимают уже участия в каких -либо семейных празднествах, посещают только дацан и «омбоны». Беседа с ламами составляет их любимое времяпровождение. Некоторые «шабаганцы» славятся также как хорошие ворожеи, лекарки и предсказательницы. Посвящаются в шабаганцы не только вдовы, но и замужние, достигшие 50—6о лет. Монашествующих мужчин из бурят не замечается, быть может, и потому, что среди их и так уже довольно нештатных монахов - лам.

Как «шабаганце», так равно и ламе считается неприличным ездить верхом, бить скот, птицу и принимать какое-либо участие в охотах или в охотничьем промысле. Особым уважением «шабаганцы» среди бурят не пользуются; по видимому, они смотрят на это скорее как на женское ханжество. Потому-то, быть может, посвящение в «шабаганцы» все же не очень частое явление между старухами, и принимают монашество в большинстве или слишком дряхлые, или болезненные женщины, которые уже не в состоянии вести домашнее хозяйство и быть полезным членом семьи, или же наконец старухи-одиночки.

В нравственной жизни бурятские ламы также имеют большое влияние на своих сородичей. Хотя влияние их основывается, главным образом, на суеверии бурят, но тем не менее цель нередко достигается. Особенно преследуется ламами сильно развивающееся в народе пьянство, в особенности теперь, когда китайский напиток «ханшин» (водка) составляет такую прибыльную торговую статью для бурята, несмотря на то, что ввоз его в Забайкалье запрещен и контрабандная торговля строго карается законом.

От наблюдательности лам, конечно, не могло ускользнуть главное, что массовое пьянство более губительно для бурят, порождая нередко преступления. Потому-то они стараются обходом, где только можно, наложить свое запрещение, ссылаясь, что будто бы запрещение это они «вычитали» в тибетских священных книгах. А так как каждый бурят привык думать, что в этих книгах заключаются все правила жизни и ослушание карается богами, которых он боится, то и подчиняется безусловно, хотя, конечно, и не всегда охотно. Запрещения не пить вина делаются ламами или на время больших праздников, или свадеб. Конечно, любители выпить и молодежь в редких случаях вполне подчиняются такому запрещению, но тем не менее, если и пьют, то секретно и пьяных среди них не видно. Соблазн «угоститься» все же велик, в особенности у бурят, живущих в городе, или вообще среди русского населения.

Запрещения такие даются ламами и при каких - либо несчастиях или бедствиях в крае, как, напр., неурожае, засухе, падеже скота, повальных болезнях, потопе и пр. Так, напр., в 1899 году после опустошительного наводнения, разорившего массу местных бурят, по Чикою, здешние цонгольские ламы объявляли по улусам, что «вышло по книгам: не пить вина до новой травы», т. е. до будущей весны.

В тяжелые годины народных бедствий бурятские ламы, кроме молебствий в дацанах и но улусам, стараются своими увещаниями и советами поддержать бодрый дух народа. Насколько бурят привык советоваться с ламой, видно из того, что почти каждое новое дело он начнет лишь тогда, как переговорит и обсудит с ламой. В особенности это заметно в отдаленных улусах. К чести лам можно прибавить еще и то, что некоторые из них, хотя иногда и косвенными путями, стараются об искоренении некоторых пороков своих сородичей, при чем и сами своею жизнью, насколько позволяют обстоятельства, стараются служить им примером.

Живя в семье улусного бурята, лама в своей жизни ничем особенным не отличается от своего сородича. Ламское монашество не у штатных разрешает иметь и жен, почему отшельничества между ними, конечно, нет совершенно. В далекое прежнее время уважение к ламе заходило настолько далеко, что в браках частных бурят первая брачная ночь предоставлялась знакомому ламе, но теперь обычай этот почти вывелся среди местных бурят и если еще изредка наблюдается, то в отдаленных улусах.

Как и простой бурят, лама употребляет ту же самую пищу, т. е. кирпичный чай, молоко, баранину и пр. Посты хотя и существуют у них, но в общем непродолжительны: дня два, три не более. Соблюдают их только в редких случаях старики и старухи - «шабаганцы». Из лам же соблюдают преимущественно одни штатные. Во время поста запрещается употребление мяса, молоко же разрешается. В дни перед большими праздниками, в дацанах, ламы обыкновенно постятся более строго и даже не пьют молока. Таких дней, впрочем, всего в году 4.

Проводят они их в чтении тибетских молитв по четках, или в верчении молитвенного барабана. Самой употребительной молитвой, или, вернее, возгласом, считается: «ом-мане-подмехом», равнозначущее с нашим «помилуй Боже». Уставая повторять сотни и тысячи раз эти слова, лама все же продолжает вертеть барабан, так как, по его понятию, каждый поворот барабана на своей оси одинаково исполняет ту же молитву.

Молитвенные барабаны, кроме дацанных больших, бывают и маленькие, которые ставят обыкновенно при молитве на низкий столик или прямо на землю перед собой. Иногда лама одновременно пьет чай и время от времени повертывает барабан, то есть якобы не останавливая свою молитву.

Источник: Г.М. Осокинъ, «На границъ Монголiи», Очерки и матерiалы к этнографiи Юго-Западнаго Забайкалья. С.-Петербургъ, 1906скачать dle 12.1

---