Русское население юго-западного Забайкалья в начале XX века
Опубликовал: murashka, 5-04-2018, 18:28, Путешествие в историю, 1 430, 0
Передний угол крестьянской избы, как у бедняка, так и у зажиточного, пользуется особым вниманиям. Смотря по состоянию, весь этот угол по стене занят обыкновенно иконами у сибиряка и медными крестами в киотах - у семейского. Иконы устанавливаются на полках в один или два ряда. К каждой иконе обыкновенно прилеплена восковая свеча. Тут же, на полках, кладут просфоры, вербу, пасхальное яйцо, ставят масло в бутылочках и проч. Особенно уважаются крестьянами иконы старинного письма. Наравне с иконами часто можно встретить и различные духовно-нравственного содержания картины. Большинство икон в фольговых ризах, киотах и украшены бумажными цветами, материей, пихтой или вересом.
У семейских, вместо икон, ставят киоты с вделанными в них медными восьмиконечными крестами, с рельефным изображениям распятия. Также как сибиряк, семейский украшает божницу цветами, материей, золотой и серебряной бумагой и проч. Передний угол у того и другого считается почетным.
Посетитель и гость, которому крестьянин хочет оказать свое уважение и почет, обыкновенно усаживаются в передний угол, где и угощают его. Тут же стоят стол и лавки. Обычай приема и угощения гостя в переднем углу более всего сохранился у малозажиточных крестьян; те же, которые побогаче, уже не придерживаются строго этого обычая.
Вообще крестьяне пригородных деревень, вкусивши городской цивилизации, во многом изменили свой строй жизни, и можно сказать, что, утративши много хорошего из своей прежней жизни, приобрели от горожан больше худого.
В особенности деревенское кулачество заметно проявляет много отрицательных сторон в отношении своих односельчан. Случайные заработки по поставкам и подрядам за последние годы народили не малое число деревенских богачей-кулаков. Явления это и тем еще нежелательно, что в общем и здесь заметно сильное оскудения деревни. Год от года прибавляется бедняков; условия жизни делаются труднее, отсутствие заработков и неурожаи гонит население или вон из деревни, или же заставляют по необходимости закабалить себя навеки такому кулаку-ростовщику.
Сельских банков не существует, кулаки же, ссужая деньгами или семенами малоимущих, ставят такие условие, что крестьянин раз попавшийся в руки такому богачу, обыкновенно на век остается неоплатным. Более частые условие такой помощи бывают следующие. За пуд семян кулак получает или деньгами в два-три раза более, или хлебом по цене, какая ему вздумается, или же отработкой.
Богатство и благосостояния местного крестьянина, равно и инородца, в редких случаях выражается денежными сбережениями. Сотня или две рублей свободных денег, даже у более или менее зажиточных, встречается не часто. Только деревенские богачи и кулаки располагают свободными капиталами, которые и хранят обыкновенно при себе.
К вкладам в банк крестьяне вообще относятся недоверчиво и прибегают к ним в редких случаях. Причинами этого является отчасти отдаленность от некоторых деревень банка, а также и ложное представление крестьянина об операциях банка. Главное же еще и то, что почти каждый местный деревенский богач старается всегда скрыть от своих односельчан размер своего состояния, вкладывая же в банк, он думает, что при такой операции достояние его делается гласным и невольно заставит жителей обращаться к нему за денежными пособиями. Вклады в сберегательные кассы деревенского населения также не велики. Большинство крестьян среднего состояния все свои свободные средства, барыши и заработки обращают или на благоустройство своего хозяйства, приобретения скота, лошадей, или же на аренду земельных участков у соседей и монгол. Так что, в общем крестьянин за всю свою трудовую жизнь почти не видит денег, обращая их немедленно на свои нужды. Конечно, есть и исключения, как везде и всегда, но они в расчет не могут приниматься. А потому богатство крестьянина и инородца — его хозяйство.
Не так, конечно, дело стоит у кулаков, которые, все же свои заработки, случайные барыши почти всегда стараются обратить непременно в деньги, которыми и орудуют в округе, наживая капитал довольно скоро.
Ростовщичество среди русского населения, к сожалению, заметно увеличилось за последние годы. Насколько же деревенский богач радеет о нуждах своего односельчанина, показали последние голодные годы в крае. Не преувеличивая можно сказать, что каждая такая голодовка родит несколько новых деревенских кулаков. В редких случаях местный богач -кулак, скупая в урожайные года хлеб по 30, 40 коп. пуд, не надеется исключительно на недород в будущем, когда и сбывает свой хлеб вольной ценой до и р. 80 к. за пуд. Запасные крестьянские общественные склады могут удовлетворить в большинстве только зерном для посева; все же необходимое количество для пропитания идет исключительно из запасных амбаров скупщиков - богачей.
Как лошади, равно и рогатый скот не дорог. Почему редкий крестьянин не имеет одну, две лошади и несколько голов скота. Средняя цена местной рабочей лошади 20—30 рублей; коров же, смотря по качеству, от 15 до 40 рублей. Конечно, цены эти берутся на месте в деревне, или в табуне у монгол и бурят.
Бесснежные зимы дают возможность иногда держать круглый год весь домашний скот на подножном корму, хотя в деревнях обыкновенно подкармливают скот и сеном, в особенности у семейских. Буряты же очень редко делают запасы сена в хорошие года, почему скот их к весне обыкновенно сильно тощает и дохнет. Занимающиеся извозом крестьяне имеют по десятку и более лошадей и зарабатывают в некоторые года значительные суммы.
Табунов лошадей и рогатого скота почти не держат. Перепродажей скота занимаются очень немногие. Молочного хозяйства с продажей на сторону его продуктов почти не ведется, если не считать как исключения некоторые пригородные деревни и станицы. Семейские держат еще и разводят свиней, которых и перепродают обыкновенно китайцам, имея от этого солидный заработок. Скотоводство в крае исключительно находится в руках местных бурят и соседей монгол, которые и снабжают население как молочным, так и мясным скотом.
Забайкальский скот, хотя и мелкорослый (редко более 10, 13 пудов), но мясо его очень хорошего качества, в особенности если скот выходился лето на траве и зажирел. Кормленый скот и по цене далеко выше, чем только что пригнанный из Монголии. Забайкальская баранина также отличается своим хорошим качеством и отсутствием, присущего вообще овцам, особенного специфического запаха. Мясо забайкальского скота заготовляется осенью в большом количестве для вывоза в Иркутск и на Лену (на золотые промысла). Если по цене оно выше западно-сибирского, то и качеством стоит далеко выше первого.
В прежние годы мяса был избыток, но со времени опустошительных эпизоотий, масса скота в Монголии и у местных жителей передохло; цена на скот увеличилась, но и скупка его для вывоза также возросла намного. Борьба с чумой рогатого скота долгое время не приводила к чему-либо положительному. Предохранительные меры - карантины и пр., которые практиковались десяток лет, только на время приостанавливали распространения эпизоотии. Более серьезную пользу, несомненно, принесет устроенная в 1903 году, вблизи Кяхты, противочумная прививочная станция, широко обставленная и обеспеченная материально местными предпринимателями-коммерсантами.
Действие станции открыто, и опыт дал блестящие результаты. Пройдет десяток лет, и страшный в былое время бич края, чума — отойдет в область преданий. Имена же инициаторов этого полезного для края дела будут благословляться поколениями как родного по духу населения сибиряка, так равно и соседей монголов.
Говоря о сибирской деревне, нельзя обойти молчаниям так называемые здесь «заимки», или дачи некоторых деревенских жителей. В прежнее время такие «заимки» составляли исключительно временное местопребывания сельчан в летние месяцы где-либо вблизи деревни, на свободных землях, со скотом, или для сенокоса. Каждый выбирал себе излюбленное место и устраивал временное жилье-зимовье, или балаган. Селились на заимках преимущественно люди зажиточные. Постепенно количество заимок увеличивалось, на них заводились понемногу хозяйства, пашни, выгоны и временное проживания обращалось в более постоянное.
Насколько изменившиеся условие края отражались на деревне в смысле упадка благосостояния ее населения, настолько заимочное заселение разрасталось. В особенности это замечалось в последние годы, когда собственно в деревне стало нечем жить. В некоторых местах Забайкалья значительные заимочные хозяйства настолько разрослись, что в действительности они уже являются особо заселенными пунктами, с которыми должна считаться и местная администрация.
Взаимные отношения заимочников со своими односельчанами также являют не мало недоразумений, неудовольствий и споров. Удалившись навсегда из деревни, заимочники живут как бы особняком, не принимая какого-либо участие в жизни своих односельчан. А так как к тому же почти все заимочники люди более состоятельные, то и неудивительно, что остающееся в селе беднейшее население должно нести на своих плечах всю тяжесть трудной деревенской жизни. В свою очередь, и заимочники, когда видят, что и их интересы могут страдать от враждебного отношения сельчан, заявляют свои претензии, споры, что и вызывает вечную вражду и неудовольствие тех и других.
Не все крестьяне избирают для своих заимок новые места. Многие из них строят свои заимки вблизи принадлежащих им пашен, где и селятся. Большинство же отдаленных и новых заимок строятся у воды, в больших падях, заросших лесом и с удобной пахотной землей. Селиться без средств на заимках, конечно, нельзя, так как в общем заимочное хозяйство не служит к обогащению, а скорее к сохранению своего благосостояния и более выгодному его ведению. Конечно, более благоустроенные заимочные хозяйства иногда приносят и доход. Некоторые заимочники разводят скот довольно успешно и продают его гуртами крупным поставщикам тут же на месте. Также свежие, неистощенные земли дают годами хороший урожай, избыток которого продается на сторону.
Жизнь забайкальского заимочника близко подходит к жизни мелкого помещика, хотя в некоторых отношениях, пожалуй, имеет более выгодности. В числе заимочников встречаются и такие, которые являются совершенной противоположностью большинства. Если есть заимки богачей, то есть также заимки и отбросов сельского населения. Заимки или, вернее, зимовья последних устраиваются в глухих и далеких уголках забайкальской тайги, в хребтах, вдали от проезжих дорог и поселений и служат обыкновенно или жильем какого-либо отщепенца общества, или притоном скрывающегося преступника. Нередко годами существования таких заимок неизвестно, а если и сделается случайно известно какому-либо промышленнику, то скрывается им из опасения мести хозяина заимки.
Существует такой заимочник исключительно воровством, или платным притоном покровительствуемым проходимцам. Конечно, заимки эти временные и, часто беспокоемые населением, перемещаются с места на место. В прежние года они встречались ближе к деревням, но впоследствии стали отдаляться в более глухие пади и чаще встречаются вблизи золотых промыслов, если и сами заимочники не занимаются хищнической добычей того же золота, чем и поддерживают свое существование.
Совместная жизнь местного крестьянина с инородцами вызвала в обыденной жизни некоторые отличия и изменения как с наружной, так и с духовно-нравственной стороны, равным образом положила заметный отпечаток и на язык. Крестьянское населения Забайкалья в своих занятиях и промыслах также резко отличается, чему одинаково способствовало, главным образом, особенность климатических условий местности и пример жизни аборигенов - бурят.
Забайкальскому земледельцу, ввиду тех же климатических условий, приходится больше затрачивать сил и средств, чем таковому же других местностей Сибири. Резкие колебания и неустойчивость климата, как и неустойчивость хлебного рынка края одинаково отражаются на труде земледельца. Общее мнение, что за Байкалом с «деньги дешевы», в сущности, вытекает положительно из ложных взглядов.
Большинство судит так потому, что труд и услуга в крае оплачиваются выше, чем хотя бы в Западной Сибири, но забывает то, что забайкальцу и достать что-либо, даже и из предметов первой необходимости, стоит нередко в два, три раза дороже, чем в другой местности нашего отечества. На памяти и такие случайности, когда и деньгами не достанешь потребного продукта. А потому жизнь в крае не может считаться дешевой, в особенности для людей малодостаточных. Земледелие здесь никого не обогащало, почему число лиц, составивших себе состояния землей и только ею одной, без посторонних занятий, почти не встречается.
Большинство деревенских богачей составили свой капитал или скупкой и продажей золота, или же ростовщичеством. Небольшое исключения составляют разве еще скупщики белки и другой пушнины. Торговля в крае, хотя довольно выгодна, но в последнее время и она стала как - то собираться больше в руки тех же богачей. Как каждый крестьянин, так и сибиряк работает, что называется, не покладая рук. В лености его нельзя упрекнуть; если же что и тормозит развитие, вообще культурности края, так это единственно отдаленность его. Населения очень мало выросло и как бы даже осталось таким, как оно было сотню лет тому назад.
Всякое новшество, представляй оно и неоспоримое преимущество, прививается очень туго. Местный крестьянин очень неохотно расстается со своими прежними убеждениями и привычками. В особенности беднейший класс, находящийся почти в вечной кабале у более состоятельных. Постоянное же безденежье и задолженность населения у казны, общественников и отдельных лиц, отразились и нравственно. Забитость, низкопоклонство и вынужденная показная льстивость сибиряка перед власть-имущими — общеизвестны.
Отдаленность края не могла, конечно, не отразиться и на взаимных отношениях деревенского ближайшего «начальства» к населению. Произвол, взяточничество прежних исправников, приставов оставили по себе очень незавидную память в сибирской деревне. Проезд их являлся событием, в большинстве далеко не радостным для населения. Насколько и тут играли главную роль деньги и состояния — можно видеть из того, что семейские, как более зажиточные и менее пугливые, заставляли тоже начальство обращаться с собой с большим снисхождениям, чем с сибиряками. Все это, конечно, отражалось и на взаимных отношениях и давало повод к зависти и неприязни.
К сожалению, и теперь еще сибирские деревни и села не вполне ограждены от произвола, хотя с введениям крестьянских начальников положения начинает меняться к лучшему. Новые поколения уже не будут испытывать того гнета, под которым жили их деды и отцы. Будущность забайкальской деревни представляется теперь уже не в тех красках. Желательно, конечно только то, чтобы, крестьянские начальники взялись за дело с уменьем и, ознакомившись с действительными нуждами деревни, не являлись бы одними лишь «чиновниками» для населения.
При всей своей забитости и трусости, забайкальский крестьянин весьма чуток к распознанию действительно дельных людей и отзывчив на все начинания, которые заставляют его убедиться в их несомненной пользе. Все же различные косвенные способы, к которым местное начальство прибегало иногда для достижения того или другого, всегда были открыты и поняты, и мера эта оставляла обыкновенно весьма нежелательные впечатления в народе. Каждое открытое действие находило всегда полное участие. Местному крестьянину, пережившему тяжелые времена подкупа и взяточничества бывших чиновников и испытавшему произвол, довольно трудно изменить свои убеждения и отнестись к новшествам с доверием.
В обыденной жизни населения Забайкалья имеет много симпатичных сторон. Так, например, сибиряки отличаются гостеприимством, отзывчивостью и хлебосольством, в особенности семейские. Такими же качествами обладают и инородцы буряты, а также и монголы. Гость сибиряка, как и инородца, несмотря на благосостояние, всегда может найти и приют, и угощение. Редкий крестьянин, или бурят, откажет в ночлеге проезжему и тем реже еще согласится получить за свое гостеприимство плату. В прежнее же время, когда через деревни проходило много беглых каторжников и вообще темного люда, местные крестьяне, желая оказать посильную помощь голодному путешественнику, выставляли на ночь за ворота своей усадьбы на лавке, или на завалине хлеб, молоко, соль и прочее. Делалось это отчасти и ради того, чтобы предотвратить и воровство темного люда. И нужно заметить, что, действительно, беглые никогда не приносили какого-либо вреда населению. Как ни тяжки были, быть может, преступления, за которые попадали эти люди в далекие сибирские рудники, но население, тем не менее, относилось к ним с жалостью и всегда, чем могло, помогало этим, как они называли, «несчастненьким».
Источник: Г.М. Осокинъ, «На границъ Монголiи», Очерки и матерiалы к этнографiи Юго-Западнаго Забайкалья. С.-Петербургъ, 1906
