Атаман Борис Анненков - казак не по рождению
Опубликовал: zampolit, 25-06-2017, 15:35, Путешествие в историю, 1 552, 0
С лета 1919 г. Артифексов — штаб-офицер для поручений при командующем Кавказской армией ВСЮР генерале П.Н. Врангеле. В частности, именно его назначил Врангель своим представителем в англо-русское бюро по регистрации желающих эмигрировать из России (12.1919).
Артифексов «отлично справился с делом»: помог организовать «английскую» эвакуацию русских беженцев из Новороссийска на остров Лемнос, Принцевы острова и в Египет. Вероятно, за это главнокомандующий ВСЮР генерал А.И. Деникин произвел его в чин генерал-майора.
В 1920 г. в Крыму Л.А. Артифексов состоял при главкоме Русской Армии Врангеле генералом для поручений. С ним и покинул Россию. В начале 1920-х гг. жил в Мюнхене: изучал немецкий язык и одновременно посещал вольнослушателем Политехнический университет. В Мюнхенском госпитале Артифексову сделали операцию по извлечению сидевших в нем пуль. Вскоре после этого он переехал в Югославию.
Вместе с супругой Е. Карамановой поселился в городе Сремски Карловцы. Увы, этот большой и сильный человек, по отзывам всех сослуживцев «доблестный офицер», прожил не долго. И не пережил своего друга молодости Бориса Анненкова. В 1926 г. там же, в Югославии, его унесла в могилу скоротечная чахотка.
Артифексова перевели в Кубанское войско, а Анненкова перед мировой войной прикомандировали к управлению 1-го военного отдела Сибирского казачьего войска. Это была своего рода льгота, отдых после службы в самой что ни на есть глуши, где расстояния и отсутствие сообщений давили на человеческую психику очень сильно, особенно на людей образованных, к которым принадлежали офицеры.
Всеобщая мобилизация 1914 г. чуть было не пресекла военную карьеру Анненкова. Он был назначен командиром сотни второочередного 4-го Сибирского казачьего полка. Полк собирался в лагере под Кокчетавом. Обстановка в лагере сложилась тяжелая, так как казаки были недовольны мобилизацией и рукоприкладством некоторых офицеров, особенно начальника лагеря. На этой почве случился бунт. Сотник Анненков вовремя сумел собрать людей своей сотни и увести их в барак, его казаки в беспорядках участия не приняли. Но с другой стороны, сохранив управление сотней, он не стал усмирять бунтовщиков. Поэтому после ликвидации инцидента Анненков, вместе с двумя другими офицерами, за непринятие «мер к прекращению беспорядков» был отдан под суд и приговорен к 1 году 4 месяцам крепости с исключением со службы.
Его карьеру и честь спасла мировая война. Суд ходатайствовал перед войсковым наказным атаманом о некотором смягчении наказания: об отбывании того же срока в крепости, но без исключения со службы. Наказный атаман заменил крепость содержанием на гауптвахте. А затем отбывание наказания вообще отложили до окончания войны.
Анненков вспоминал о своем поведении во время «Кокчетавского бунта» и о его последствиях: «...Большинство офицеров разбежались. Меня же казаки не тронули, более того, по их просьбе мне пришлось принять на себя командование сразу тремя полками. Полагаю, что я пользовался среди них авторитетом за уважительное отношение к каждому казаку.
Мне удалось восстановить порядок во многом благодаря тому, что вся сотня, которой я командовал, была полностью на моей стороне. О случившемся я донес войсковому атаману, из Омска к нам тотчас же прибыл генерал Усачев с пехотным полком и экспедицией, начавшей расследование случившегося. Генерал потребовал от меня назвать зачинщиков и лиц, причастных к убийству начальника лагеря. На это я ответил, что как офицер Русской армии не могу быть доносчиком, чем вызвал явное неудовольствие генерала. Он обвинил меня в укрывательстве и бездействии, за что меня предали военно-полевому суду вместе с 80 другими казаками. Совершенно неожиданно суд меня оправдал, однако окружной суд с таким решением не согласился и приговорил к 1 году и 4 месяцам заключения в крепости с ограничением в правах. Отбытие наказания мне заменили направлением на Германский фронт».
Анненков с 5-й сотней все того же 4-го полка уходит на фронт и вскоре показывает себя как один из наиболее храбрых офицеров Сибирской казачьей дивизии. Он был ранен, дважды контужен, получил шесть боевых наград, включая Георгиевское оружие (за бои 29—31.01.1915 г. при отходе наших войск из Восточной Пруссии к городу Сувалки), чин подъесаула (16.04.1916). Боевыми подвигами Анненков смыл со своего мундира то пятно, которое было на нем с момента приговора суда по делу о «Кокчетавском бунте».
20 марта 1916 г. Император даровал ему полное помилование, оставив в силе полученные боевые награды. Во время войны Анненков рвался в небо: писал рапорты с просьбой отправить его в летную школу. Вместо этого 12 декабря 1915 г. его назначили начальником Партизанского отряда (Отряда особого назначения) Сибирской казачьей дивизии, предназначавшегося для разведочно-диверсионной деятельности в ближнем тылу противника. Причем на эту должность его рекомендовало совещание полковых командиров дивизии. Анненков отобрал в отряд более ста казаков-добровольцев и после специального обучения приступил к действиям.
Однако ни условия борьбы (позиционная война), ни характер местности (Пинские болота) не благоприятствовали партизанским операциям, особенно конным. Весной 1917 г. командование отвело отряд в тыл и стало использовать для охранно-караульной службы в городах Осиповичи, Барановичи, Слуцк.
Сразу после Февральской революции Анненков полагал, что Временное правительство приведет армию к победе над врагом, а страну — к Учредительному собранию, которое изберет нового, достойного Царя, опирающегося на Государственную думу и земства. Но иллюзии скоро рассеялись. При Временном правительстве Анненков получает чин есаула. Октябрьскую революцию он не принял и поставил себе задачу сохранить свой отряд как крепко спаянную и дисциплинированную боевую единицу для борьбы с советской властью.
Заключив перемирие на фронте, большевики приступили к демобилизации армии. В декабре 1917 г. отряд Анненкова погрузился в Слуцке в эшелон и отправился в Сибирь — домой. Попытки большевиков разоружить партизан, предпринятые в Орше и Пензе, успехом не увенчались. Анненков привел свой отряд в Омск с оружием и предоставил его в полное распоряжение Войскового правительства. Партизан поставили на квартиры в пригородной Захламинской станице, к северу от Омска.
Спасти отряд от развала и расхода казаков по домам не удалось. Но в январе—феврале 1918 г. Анненков смог создать из старых своих партизан и из новых добровольцев боевое ядро, с которым и начал борьбу против советской власти. В мае эта группа развернулась в белопартизанский отряд. Уже 28 июля, по ходатайству 4-го войскового круга Сибирской казачьей войска приказом по Сибирской армии «за отличие в делах против неприятеля» Анненков был произведен в чин войскового старшины (со старшинством с 10.07.1918 г.).
Анненков по рождению не был казаком. Служба офицера-неказака в казачьей части, с присвоением права носить мундир соответствующего войска, согласно законам Российской империи не означала зачисления его в войсковое сословие. В самом начале 1919 г. Семипалатинское станичное общество избрало Анненкова почетным казаком своей станицы. Но это всего лишь наименование, так как казачьи сословные права и обязанности на почетных казаков не распространялись. Никто никогда не избирал и не назначал Анненкова атаманом. Он стал им естественно-стихийным образом, как это происходило когда-то в старину у вольных казаков. Как выдающийся командир и просто сильная личность Анненков самостоятельно собрал добровольцев и сплотил их в отряд. С ним он прошел «огонь, воду и медные трубы». Атамана в нем признали его партизаны, среди которых немало было сибирских, оренбургских, а позднее и семиреченских казаков.
После возвращения с Верхнеуральского фронта в Западную Сибирь отряд войскового старшины Б.В. Анненкова помог подавить крестьянское восстание в Славгородском уезде и в целом своим присутствием поспособствовал проведению в Алтайской губернии и Семипалатинской области призыва в Сибирскую армию новобранцев 1898-го и 1899 годов рождения.
Карательные операции обычно сопровождаются целым рядом жестокостей, впрочем, как и сами восстания. Наиболее сильное крестьянское восстание против Временного Сибирского правительства и призыва в его армию двух возрастов вспыхнуло в первых числах сентября 1918 г. в Славгородском уезде Алтайской губернии. Его эпицентром стало село Архангельское (Черный Дол).
Ранним утром 2 сентября восставшие чернодольцы ворвались в Славгород. Гарнизон города был немногочислен. Офицеры и добровольцы, спавшие по частным квартирам и разбуженные выстрелами, бросились к военному штабу, где хранилась большая часть оружия. Но повстанцы встретили их ружейным огнем из-за углов, из домов и с крыш. Таким способом они перебили почти половину гарнизона. Милиционеры были обезоружены толпой. Из города удалось вырваться десяткам двум белых, которые, отстреливаясь, стали пробиваться к железнодорожной станции Бурла, оттуда надеялись уехать на станцию Татарская. Но это им не удалось. В пути на Бурлу толпы вооруженных крестьян окружили белый отряд и уничтожили. Расправа была беспощадной. По свидетельству начальника уездной милиции, осматривавшего трупы, «раненых офицеров и добровольцев крестьяне зверски добивали вилами и лопатами, выкалывали глаза...».
В захваченном Славгороде повстанцы выпустили из тюрьмы красногвардейцев и мадьяр, взяли на артскладе значительное количество оружия. Озлобленные мобилизацией, подбодренные самогонкой толпы крестьян занимали все новые деревни. В них создавали ревкомы. Временный революционный штаб, образованный повстанцами, готовил созыв уездного съезда Советов, то есть речь шла о восстановлении советской власти. Движение грозило распространиться на всю Кулундинскую степь и севернее ее. Повстанцы разрушали железную дорогу, вынашивали планы наступления на запад — на Павлодар.
Полковник Е.В. Булатов, на которого возложили руководство операцией подавления, доносил командованию: «Восстание настолько разрослось, что необходимо поголовное уничтожение деревень...»
Вывод для русского офицерства тягостный. Уничтожать русские деревни. Но гуманизм военной интеллигенции в беспощадной Гражданской войне был неуместен и чреват поражением. На жестокость приходилось отвечать жестокостью. Еще 2 августа 1918 г. командующий Сибирской армией генерал А.Н. Гришин-Алмазов был вынужден издать по этому поводу специальный приказ: «Молодая Сибирская армия наша, окруженная врагами государства, военными изменниками и предателями большевиками, находится в условиях не бывавших в истории. В борьбе с поименованными врагами каждый начальник должен быть настойчив и беспощаден, проявляя необходимую инициативу, не боясь ответственности за превышение власти . Каждый воинский начальник должен помнить, что на театре войны все средства, ведущие к цели, одинаково дороги и законны и что победителя вообще не осудят любящие родную землю современники и благоразумные потомки...»
Е.В. Булатов командовал 4-м Степным Сибирским стрелковым полком. Кроме того, ему придали 1-й Новониколаевский Сибирский стрелковый полк подполковника Э.К. Зеленевского и 1-ю Сибирскую казачью батарею. К 7 сентября группировка полковника Булатова заняла мост через реку Бурла и выбила противника с одноименной станции. Но 8 сентября была вынуждена перейти к обороне. В тот день белые отразили контрнаступление повстанцев на станцию Бурла. Операция подавления развивалась недостаточно энергично, так как у Булатова в обоих полках с их пулеметными командами и с приданной конной батареей было 439 штыков, 7 пулеметов и 1 орудие — явно недостаточно для столь обширного района и при таком высоком боевом духе противника, находившегося на пике повстанческих настроений. Кроме того, не имея кавалерии, Булатов с Зеленевским опасались оставить эшелоны и удалиться от железной дороги. Крестьяне были маневреннее: передвигались на подводах и верхами.
Власть, если она хотела оставаться таковой, должна была преподать крестьянству урок. Но наличных белых сил не хватало. Тогда штаб Сибирской армии решил привлечь к участию в операции «самого боевого и дисциплинированного» командира — Б. В. Анненкова. Командарм и военмин генерал П.П. Иванов-Ринов вызвал атамана к прямому проводу и приказал ему немедленно отправиться в Славгородский уезд и возглавить все действующие против повстанцев войска.
Задачи Иванов- Ринов поставил три: 1) подавить восстание и примерно наказать местных жителей за попытки противодействовать призыву новобранцев, 2) отобрать у населения все оружие, 3) провести мобилизацию.
Известный советский историк В.Д. Вегман полагал, что именно Иванов-Ринов «внушил Анненкову учинить восставшим славгородцам кровавую баню».
Анненков в тот момент находился на станции Татарская, началась передислокация его отряда через Новониколаевск в Семипалатинск. Получив приказ командарма, для выполнения поставленной задачи он выделил из состава отряда ударный кулак: две стрелковые роты, две казачьи сотни (по одной от 1-го Оренбургского и Сибирского казачьих полков), эскадрон Черных гусар, одну артбатарею — всего 497 штыков, около 200 шашек, 5 орудий, 8 пулеметов. С этим сводным отрядом он лично двинулся к Славгороду.
В ночь на 10 сентября анненковцы прибыли в район боевых действий. А в 7.00 10-го числа началось общее наступление белых. Штаб восставших, видя полное превосходство противника, решил не обороняться, а как можно быстрее уводить свои отряды на юго-восток, по тракту Славгород—Кулунда—Ключи, с тем чтобы укрыться в бору в районе села Волчиха. Анненковцы, 4-й Степной и 1-й Новониколаевский полки, не встречая серьезного сопротивления, быстро овладели главными пунктами: к 11.00 взяли село Архангельское (Черный Дол), к 14.00 — Славгород. Архангельское сотней 1-го Оренбургского казачьего полка было подожжено. В Славгород правительственные войска вошли без боя. Депутаты уездного съезда Советов в панике начали разбегаться, не думая о последствиях своего беспорядочного бегства. Между тем белые приняли их за повстанцев, побросавших оружие и спасавших свои жизни. Казаки стали вылавливать беглецов и отводить в северную часть города, где их раздевали, расстреливали и сваливали в ямы из-под самана. Анненковским казакам и гусарам удалось нагнать «хвост» повстанцев, удиравших на бричках на Кулунду и Ключи. В 4 верстах от Славгорода Ключинский тракт был «сжат в узкий проход». В этом месте повозки беглецов образовали затор. Здесь белые партизаны «сняли обильную жатву», а объятые ужасом повстанцы, по-видимому, толком не сопротивлялись.
Некто СП. Полянский, провозивший после боя по тракту почту, вспоминал, что сначала на дороге стали попадаться тела, порубленные шашками. В узком же рукаве их было столько, что Полянскому многократно приходилось слезать с повозки, стаскивать трупы на обочину, и только тогда ямщик двигался вперед.
Таким образом, анненковцы участвовали в операции только на заключительном этапе, в последний день, хотя их участие — ввиду наличия у них конницы, пулеметов и артиллерии — имело решающее значение.
Атаман выполнил приказ начальства. Восстание было подавлено, и подавлено жестоко: по словам Анненкова, «расстреливали, рубили». По советским данным, в Архангельском было убито 18 человек, в городе Славгороде и по тракту на Ключи — более 400, а всего при усмирении Славгородского уезда белые уничтожили 1667 человек. Правда, наибольшую свирепость проявили стрелковые полки Булатова и Зеленевского. Это офицеры и добровольцы мстили за своих растерзанных в Славгороде товарищей.
Позднее атаман говорил, что офицерские части, состоявшие из элементов, ценных в боевом отношении, дисциплиной не блистали и позволили себе исключительные бесчинства в отношении населения. Рассыпавшиеся по уезду автомобильные, конные и пешие отряды карателей «прочищали» отведенные им районы: пороли, расстреливали, попутно грабили и насиловали. Активнейшее участие в восстании приняли крестьяне-новоселы немецкой национальности. Каратели уделили им особое внимание, выместив на русскоподданных немцах злость за проигранную Германскую войну. Например, в немецком поселке № 42 они изнасиловали поголовно всех женщин.
14 сентября 1918 года штаб Сибирской армии получил донесение о ликвидации восстания. Таким образом, финальная фаза операции — разгром и расправа — заняла менее пяти дней. Славгородский уезд был покорен. Он стал управляем. Вместо разогнанных исполкомов были назначены волостные старшины и сельские старосты. Расправы и страх сделали свое дело. Напуганное население не смело теперь перечить власти. Под угрозой расстрела каждого пятого крестьянские общины выражали покорность, сдавали имеющееся оружие, выплачивали наложенную на них контрибуцию (зерном и деньгами). Мужики повезли сыновей на призывные пункты. Всего белые изъяли в уезде около 2 тысяч винтовок, мобилизовали в армию 11 тысяч человек, собрали с деревень большие суммы денег, много хлеба. Кажущийся парадокс — многие славгородские крестьяне попали в анненковские части и вплоть до краха колчаковщины служили вполне исправно.
Источник: Шулдяков В.А. Гибель Сибирского казачьего войска. 1920-1922. Книга II. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 607 с.
