Лисичанский район: между Февралем и Октябрем 1917-го
Опубликовал: zampolit, 1-04-2017, 12:30, Путешествие в историю, 5 280, 0
В июне 1917 года под влиянием рудничных советов, а также советов других химических предприятий (Ливенгофский стекольный завод в Насветевичах, химический завод «Русскокраска» на ст. Рубежной) организовывается Временный президиум объединенных советов рабочих и солдатских депутатов Верхнянского, Ливенгофского и Лисичанского заводов.
Вырабатывается конституция объединенных советов: Советы избираются всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием всех служащих и рабочих (характерно предоставление первого места служащим). Советы в этой конституции называются учреждением политическим, созданным русской революцией, на них уже возлагается борьба с контрреволюционным движением, организация рабочего класса, проведение идей революционного пролетариата и Интернационала. Советам рекомендуется не отвлекаться мелочами повседневной жизни и вести борьбу за экономическое улучшение рабочего класса. Все профессиональные организации и все социалистические партии имеют представителей в совете (о кадетах уже не слышно).
Все это уже не то, что мы видели в начале революции на «Донсоде». Но на самом-то содовом заводе дело обстоит далеко не так: там еще сильно влияние заводской верхушки. Когда был объявлен приказ Керенского о наступлении, местная реакция вновь подняла голову. В честь этого наступления на улице были организованы манифестации во главе с правлением профсоюза.
Июльские же дни в Петрограде расценивались местными кадетами, меньшевиками и эсерами, как измена делу революции, и отмечены были травлей большевиков. Приблизительно в это же время на содовый завод из Луганска приехал большевик Локатош со своим товарищем. Привезли много литературы, и работа стала развиваться. Завязалась борьба с меньшевиками и эсерами, при чем теперь уже в этой борьбе принимали участие и выросшие местные большевики. Рабочие увлекались собраниями и митингами, которые затягивались до 4 часов утра. Но и Локатоша эсэры затравили и вскоре вынудили выехать из «Донсоды».
Тем не менее, в июле 1917 года впервые оформилась организация большевиков на содовом заводе. Председателем был избран тов. Майхржак, секретарем Евсеев и казначеем Звонарев. Луганский комитет партии утвердил организацию, прислал штамп и печать.
Приближалось время выборов в местные органы самоуправления. Первыми избираются волостные земства,— как отмечает в своих воспоминаниях Веревка,— для удержания крестьян от захвата помещичьих земель. В состав земств вместе с меньшевиками и эсерами вошли крупные местные землевладельцы: Кес, Шершов и Филипченко.
На выборах в местные органы самоуправления список большевиков собрал 360 голосов, что, несомненно, являлось большим успехом в той конкретной обстановке. В августе организация большевиков окрепла и выросла: донсодовская пятерка пополнилась новыми товарищами: Я. Ланга, А. Пригода, И. Шмель, Ив. Ажиппо, Ф. Ревякин и др.
В Лисичанске (рудники) в это время уже активно работали большевики: Бородин, Веревка, Григорьев и др., которые во время выборов в местные органы самоуправления также проводили энергичную борьбу с меньшевиками и эсерами. Однако силы большевиков были еще слабы, особенно на содовом заводе. Этим объясняется тот факт, что корниловское выступление не было использовано большевиками для агитационных целей, и ни один из участников ни слова не говорит об этом в своих воспоминаниях. Накануне Октября на «Донсоде» все еще преобладали эсэры, насчитывавшие в своих рядах 800—900 чел.; социал-демократов (всех оттенков) было 200 человек.
Вот каковы были до Октябрьской революции условия, в которых приходилось работать немногочисленной кучке настойчивых большевиков во враждебном окружении. Однако благодаря энергичной работе большевикам все же удалось внести значительное разложение в организации меньшевиков и эсеров ряды которых начали постепенно таять.
Октябрьский переворот на заводах и рудниках Лисичанского района встречают по-разному. На рудниках ликование. Рабочие Длександро-Дмитриевского рудника (ныне им. Титова) рвут на части портрет Керенского. На заводе «Донсода» идет молчаливая перестройка рядов. Левые эсэры и меньшевики - интернационалисты постепенно переходят в ряды большевиков. Большевики организуют отряд Красной гвардии, который вначале называется добровольной дружиной. Борьба с меньшевиками и эсерами становится все более ожесточенной. По инициативе эсеров, солдаты-фронтовики «Донсоды» вместо того, чтобы слиться с Красной гвардией, организуются в отдельную солдатскую организацию численностью до 400 человек с 150 винтовками.
В основном содовый завод все еще продолжал жить по-старому, и пульс новой жизни, так сильно бившийся в это время в крупных центрах, здесь был едва заметен. Зато когда донсодовцам приходилось выезжать за пределы своей территории, они сразу перерождались, воочию убеждаясь в тех гнусностях, которые творили на заводе приспешники капиталистов. Так, социал-демократы Вельцман и Любарский, отправившиеся в Петроград на II всероссийский съезд советов, вернулись оттуда первый большевиком, а второй—сочувствующим, о чем, к ужасу меньшевиков и эсеров, громогласно заявили во время доклада на общезаводском собрании. Этот факт сильно способствовал начавшемуся отходу рабочих от меньшевиков и эсеров.
Молодежь, организованная летом 1917 года Френкелем теперь реорганизовалась и приняла название «Социалистический союз молодежи». Председателем этого союза избран был большевик И. Ф. Ажиппо, а потом его сменил М. П. Звонарев. Новые выборы в совет протекали в обстановке напряженной борьбы. Большевистская организация, исходя из наличия сил, выступила с самостоятельным списком. Обанкротившиеся меньшевики добивались снятия большевистского списка по мотивам нецелесообразности распыления сил и предлагали выставить объединенный список, уверяя, что в противном случае эсеры могут собрать все голоса, а большевики не получат ни одного места. Предложение это было отвергнуто, и (большевики, несмотря на бешеную агитацию меньшевиков и эсеров, провели в новый совет 9 своих кандидатов: Майхржака, Вельцмана, Я. Ланга, Р. Коха, И. Джиппо, М. Звонарева, М. Голумбиевского, Савкова и П. Евсеева. Дирижерская палочка продолжала оставаться в руках эсеров, которые, сблокировавшись с меньшевиками, имели 24 места, но перевыборы все же показали неуклонный рост влияния большевиков на рабочих завода.
На рудниках события разворачиваются быстрее. Уже в Октябрьские дни осуществляется рабочий контроль над производством, а рудничные советы организуют Красную гвардию, которая вначале носит название рабочих дружин.
На Томашевском руднике совет открывает школу и вечерние курсы для рабочих и работниц; средства дает исполком и предприятие. Там же на средства предприятия открывается больница. По требованию совета рабочие всех рудников получают прибавку к жалованью, которая вводится 11 ноября 1917 года, но сроком с 1 октября того же года.
В ноябре в Лисичанске функционирует районный ревком, возглавляемый т. Казаченко, в составе: Нечмоня, Головченко, Павловского, Воротникова, Передерия, Бородина, Жукова и Лысого. Под влиянием рабочих крестьяне прилегающих к рудникам деревень захватывают земли крупных владельцев, но на защиту последних выступают украинские эсдеки и эсэры, которые, подобно своим соглашательским собратьям на содовом заводе (создавшим солдатскую организацию), организуют по селам «кулацкое вільне козацтво», с целью охраны порядка, а в действительности, как верно отмечает в своих воспоминаниях тов. Веревка, для охраны помещичьих земель от захвата.
Выборы в Учредительное собрание по всему Лисичанскому району проходят между 14—15 ноября 1917 года. Большевики ведут активную агитацию, особенно на рудниках, но голоса революционных заводских рабочих и шахтеров тонут в общей массе голосов, поданных за социал-соглашателей, и победа достается эсерам.
В январе 1918 года в районе всюду, за исключением «Донсоды», существуют ревкомы. 5 января все добровольные рабочие дружины переименовываются в Красную гвардию. Организованное социал-предателями «вільне козацтво» и донсодовская «солдатская организация» скоро заявили о себе. Последняя еще в ноябре 1917 года организовала на Донсоде контрреволюционное выступление, которое тов. Веревка в своих воспоминаниях называет восстанием. На подавление восстания ходили в «Донсоду'» рабочие дружины из Александро-Дмитриевского рудника, приезжал даже отряд из одного соседнего района (откуда точно установить не удалось) и солдатская организация, испугавшись, пошла на уступки без жертв кровопролития. Но этим дело не кончилось, так как урок ноябрьского выступления на «Донсоде» большевистская организация не использовала и не добилась расформирования «солдатской организации».
В феврале-марте 1918 года произошло восстание кулаков в с. Новой-Астрахани, Старобельского уезда. На подавление выдвинулись гвардейские части, в том числе и небольшой отряд Красной гвардии содового завода (30—40 человек), который проявил в этом деле полную преданность революции. Этот отряд по приговору ревкома расстрелял семерых зачинщиков восстания. Все рабочие, состоявшие в отряде, рассказывали, что расстрелянные поп и кулаки подвергали таким ужасным пыткам красногвардейцев реквизиционного отряда Старобельского упродкома, что другого наказания, кроме расстрела, они и не заслуживали.
Все окончилось как будто хорошо. Но этот именно факт и послужил основанием для новых контрреволюционных выступлений «солдатской организации» на Донсоде. Дело в том, что вслед за красногвардейскими отрядами заправилы «солдатской организации» послали в Новую-Астрахань и свой отряд, тоже в целях подавления восстания. Их отряд пришел, конечно, тогда, когда все уже окончилось. Однако они нашли себе дело: стали ходить по хатам кулаков и собирать сведения, кого и за что расстреляли и, конечно, наслушались провокационных вымыслов о деятельности красногвардейцев. Вернувшись на завод, они повели агитацию за немедленное разоружение красногвардейского отряда. Начальник отряда «солдатской организации» Ковалевский, пришел на заседание совета и заявил: «Мы видели ужасное зверство—красногвардейцы расстреливали невинных людей; производили насилия над мирным населением; крестьян грабили, надругались над ними. Мы не могли удержаться, многие из нас плакали», - и тут же на сцене сам начал плакать, ни слова не сказав о тех зверствах, которые производили организаторы восстания, и о том, что беднота считала вполне правильными действия красногвардейцев.
Совет, большинством голосов против 9 большевиков, постановил разоружить донсодовский отряд красногвардейцев впредь до выяснения обстоятельств расстрела. Это позорное постановление принято было в тот момент, когда на Донбасс со всех сторон наступала контрреволюция.
После разоружения красногвардейского отряда работа организации большевиков стала еще затруднительнее, зато меньшевистско-эсеровская часть совета торжествовала, так как охрана их предательской работы была в надежных руках «солдатской организации». Обнаглевшая контрреволюционная «солдатская организация» разоружила красногвардейский отряд на Скальковском руднике (теперь им. Рухимовича) и даже пыталась разогнать военно-революционный комитет этого рудника.
Под влиянием этих успехов донсодовские предатели начали играть на вопросе о Брестском мире. Вновь припомнили легенду о запломбированном вагоне, вновь стали клеветать на большевиков, называя их изменниками и немецкими шпионами. Большевики защищались, но вяло, так как в самой организации отдельные товарищи сомневались в правильности и целесообразности этого мира. Чувствовалось упадочное настроение, хотя в целом организация и считала Брестский мир единственным выходом из положения. Когда же было получено сообщение, что IV чрезвычайный съезд советов ратифицировал заключенный в Бресте мир, на «Донсоде» было созвано многолюдное собрание, и взоры всех были обращены на большевиков, которым было предоставлено слово для объяснений. Собрание носило бурный характер, и большевикам было очень трудно говорить. Хотя после разъяснений большевиков атмосфера несколько и разрядилась, однако соглашателям удалось подорвать доверие рабочих к партии большевиков.
В это время немцы уже наступали на Украину. Отряды донецких рабочих (в том числе Енакиевского. Горловского и др. районов) дрались с немцами у Киева, на ст. Гребенка, Синельниково, под Полтавой... но не было там лисичанских красногвардейских отрядов. Когда же вести о гибели товарищей в неравных боях с немцами докатились до Лисичанского района, стали вооружаться и здесь. Вооружались все, кто чем мог. Навстречу немцам выступили рудничные красногвардейские отряды и дрались с ними под Люботином.
Задумался и донсодовский совет: как бы и ему вооружиться. И решил дополнительно вооружить «солдатскую организацию» с тем (как оказалось впоследствии), чтобы ударить красногвардейцам в тыл. Пустились на хитрость, чтобы получить оружие от Бахмутского уездного ревкома. По предложению меньшевиков и эсеров, которыми в этом деле фактически руководил директор завода Теплиц (последний по прежнему все время умело действовал за кулисами), в Бахмут за оружием должен был поехать представитель солдатской организации —В. Ковалевский, а с ним обязательно представитель от фракции большевиков, последний — для успеха дела. Фракция большевиков решила ни в коем случае не допустить вооружения «солдатской организации», а потому послала своего представителя М. Звонарева.
По приезде в Бахмут Ковалевский и Звонарев сейчас же явились к председателю ревкома тов. Казимирчуку (ревком в это время уже эвакуировался, и Казимирчук оставался последним для завершения эвакуации). Председатель ревкома, думая, что донсодовский совет вооружается для борьбы с немцами, немедленно наложил резолюцию: Штаб Юзовка — выдать четыре орудия, пулеметы и прочее, погрузить и отправить «Донсоду».
Так как было уже поздно, то Казимирчук попросил за документами зайти в 9 часов утра. Звонарев нарочно оставил в канцелярии ревкома на столе свой блокнот и, вернувшись будто за ним, сказал Казимирчуку, что он послан фракцией большевиков в Бахмут с целью предупредить ревком о недопустимости выдачи оружия, так как доверять «солдатской организации» нельзя.
На другой день Казимирчук сказал, что он говорил по прямому проводу с Юзовкой и будто из штаба ответили, что все оружие уже роздано, запасов нет. Ковалевский и Звонарев вернулись в Донсоду ни с чем, первый — разочарованный неудачею, а второй—довольный тем, что выполнил задание фракции.
Источник:«Борьба за Октябрь на Артемовщине», под редакцией М. Острогорского. «Пролетарий», 1929 г.
