Команды чешских дружинников выполняли задания разведывательного характера, как на передовых позициях, так и в тылу противника, одновременно несли и службу связи, охраны штабов, сопровождали в тыл пленных, нередко помогали при реквизициях продуктов, ловили дезертиров, участвовали в обысках и облавах, т. е. использовались для несения полицейской службы в прифронтовых районах.

Однако особенно эффективной была их агитационная работа в неприятельской армии, чему способствовали антиавстрийские и антивоенные настроения, широко распространенные среди солдат многочисленных славянских частей австро-венгерской армии. Наиболее значительным своим успехом командование чешской дружины считало организацию перехода на сторону русских войск весной 1915 года двух батальонов 28-го Пражского полка (1100 солдат и 21 офицер), а в дальнейшем значительного числа солдат 18, 21, 36 и 98-го полков австро-венгерской армии. Русское военное командование ценило агитационно-разведывательную и другого рода службу чешских подразделений на фронте, что усиленно использовалось, и первоначально с известным успехом, чехословацкими деятелями в Киеве, Москве и Петрограде.

В этот период разрозненные чешские и словацкие культурно-просветительные и благотворительные общества, кружки, комитеты постепенно приобретали характер политических организаций. В заявлениях, записках и меморандумах руководителей чешских и словацких землячеств формулировались первые программные политические положения. Уже в заявлении представителей московской чешской колонии 7 августа 1914 г. во время аудиенции у царя в Кремле была в общих чертах сформулирована программа, которая впоследствии стала знаменем наиболее реакционного крыла чехословацких политиков в России. Исходя из неизбежности и необходимости «освобождения и объединения Россией всех славян», этот первый программный документ выражал пожелание, чтобы «свободная и независимая корона святого Вацлава засияла в лучах короны Романовых». Эта же мысль была высказана и во время второй аудиенции у царя в Петрограде 4 сентября 1914 г. О. Червеным, выступившим от имени четырех чехословацких организаций — московской, петроградской, киевской и варшавской. Однако за этим внешним единством уже в первые месяцы войны можно заметить скрытую борьбу различных чехословацких политических групп, фракций и течений в России.

На совещании чехословацких организаций в конце августа — начале сентября 1914 г. в Петрограде, был создан подготовительный комитет. В его задачу входил созыв съезда чешских и словацких обществ в России и выработка устава будущей единой чехословацкой политической организации.

В состав этого комитета вошли совладелец известной фабрики музыкальных инструментов В. Червеный, совладелец фабрики сельскохозяйственных орудий Ф. Дедина, собственник машиностроительного завода Ф. Пауль. Первоначально предполагалось создать будущий руководящий центр под названием «Совет чехов в России», но после «консультации» с правительственными органами он получил название «Союз чешских (в дальнейшем— чехословацких) обществ в России». 10 декабря 1914 г. министерство внутренних дел утвердило устав Союза. Его целью объявлялось «объединение всех проживающих в России чехов для развития национального сознания, любви и преданности славянству и его защитнице России, для создания чешской дружины добровольцев, для сбора средств жертвам войны и для обеспечения вдов, сирот и калек-воинов, сражавшихся в русской армии». После окончания войны Союз ставил своей задачей «содействие культурному и экономическому развитию и объединению всех славян» .

22—26 февраля 1915 г. в Москве состоялся съезд Союза чехословацких обществ. Съезд принял решение о создании чехословацкого войска и политическую декларацию, сформулированную в духе предшествующих программных документов. «Самостоятельное Чехословацкое государство,— говорилось в ней,— во главе которого должен стать король славянский, может удержаться лишь в полном единстве со всем славянским миром, особенно же с Россией, своей великой заступницей». На съезде местонахождением правления Союза был избран Петроград, военной комиссии - Киев и ревизионной — Москва. В соответствии с этим и сами руководящие органы были составлены из лиц, проживавших постоянно в этих городах. Председателем правления Союза стал Б. Чермак (директор бельгийской табачной фабрики «Гаванера»), товарищем председателя — Я. Моравец (совладелец писчебумажной фабрики), секретарем — Й. Клецанда («помощник библиотекаря славянского отдела библиотеки Академии наук) и членами — А. Вельц (старшина Петроградского биржевого комитета, владелец торгового дома в столице) и Ф. Рейф (доверенный завода военно-походного снаряжения «Жюль Миллер»). Военную комиссию возглавили В. Вондрак (миллионер, владелец имения в Волынской губернии и гостиницы «Прага» в Киеве, губернский гласный Волынского земства) и Л. Тучек (представитель младоболеславского автомобильного завода «Лаурин и Клемент» в России).
Характерно, что если царские военные и гражданские власти до известной степени шли навстречу Союзу, стремившемуся расширить свою пропагандистскую и военно-разведывательную антиавстрийскую деятельность, то всякие попытки чехословацких организаций приобрести хотя бы частичную самостоятельность в организационных, финансовых, а тем более внешнеполитических вопросах, заручиться конкретными политическими обязательствами царского правительства на будущее встречали решительный отпор.

В начале 1915 г. чехословацким организациям удалось добиться для чехов и словаков — австрийских подданных некоторых льгот: было разрешено не выселять их из Петербурга, а позднее вообще не выселять из мест их жительства. В конце 1915 года для них было сделано изъятие из распоряжения о наложении секвестра на недвижимое имущество подданных враждебных государств. Им был разрешен доступ к замороженным в начале войны денежным вкладам в банках. Уже в конце 1914 г. в ответ на просьбу военной комиссии о зачислении в дружину добровольцев из числа военнопленных было разрешено набирать их, но лишь непосредственно в прифронтовой полосе и при условии ручательства за их политическую благонадежность. Позднее было разрешено и привлечение (в ограниченных размерах) военнопленных-специалистов на чешские предприятия Киева и отдельные фабрики и заводы, работающие на нужды войны в других местах , так же как в хозяйства чешских колонистов Волынской губернии.

Однако попытки добиться разрешения формировать под руководством Союза чехословацких обществ самостоятельные национальные воинские части и «признать заветные чешские надежды», за которые 15—20 тыс. чехов и словаков будут сражаться вместе с русской армией, не получили поддержки. В этом отношении показательна реакция правительственных кругов на докладную записку, поданную правлением Союза 31 марта 1915 г. в Совет министров. В записке содержалось предложение о формировании «особого войска» из военнопленных чехов и словаков. В связи с этим правление просило освободить из плена желающих вступить в армию, предоставить Союзу денежный заем и право «моральной и политической ответственности». Правление просило также, чтобы царское правительство заявило, что оно не будет препятствовать «признанию независимости самостоятельного чешско-словацкого государства, если таковая будет провозглашена». Эту свою последнюю просьбу правление сопроводило весьма характерным примечанием о том, что считало бы такое заявление «лишь формулировкой возможных отношений в будущем и отнюдь не обязательством или обещанием со стороны императорского правительства возобновить самостоятельность чешско-словацкого государства», и цинично добавляло, что «правлению Союза оно необходимо для более успешного набора среди пленных» .

23 апреля против этого проекта высказался министр юстиции Щегловитов, вслед за этим — министр иностранных дел Сазонов, начальник штаба Верховного главнокомандующего Янушкевич и военный министр Сухомлинов. Все они указывали, что как с формально-правовой, так и с военной и тем более государственно-политической точки зрения Россия не заинтересована в создании такого независимого и сильного войска и тем более в предоставлении широких полномочий Союзу. Наиболее четко мотивировал свою позицию Сазонов: «В виды нашего правительства,— писал он,— не может входить связать себя какими-либо формальными заявлениями в отношении национальных вожделений чехов, так как никакие политические интересы наши не дают основания стеснять подобными заявлениями нашу свободу действий в будущем» .

Кроме туманных намеков Николая II представителям чешских обществ во время аудиенции, весьма сомнительного с точки зрения достоверности заявления Сазонова чешской депутации, посетившей его 15 сентября 1914 г., не менее туманных обещаний о «помощи чешскому народу от святой Руси в борьбе против угнетателей», содержавшихся в воззвании Верховного главнокомандующего «К чешскому народу» (середина декабря 1914 г.),— нет никаких свидетельств о стремлении царской России официально определить свое отношение к будущему чешских и словацких земель. Осторожность царской России вполне понятна. Расчленение Австро- Венгрии не входило в военные планы ее союзников. Англия и Франция боялись усиления влияния России в Центральной Европе в случае создания на территории Австро-Венгрии самостоятельных славянских государств. Кроме того, они опасались присоединения немецких областей Австрии к Германской империи.

Считаясь с этим, Сазонов в беседе с союзными послами осенью 1914 г. ограничился изложением минимальной программы. Он высказался за превращение Австро-Венгрии в триединую монархию, состоящую из Австрии, Чехии (с Моравией и Словакией) и Венгрии.

Целью России, а также ее союзников, вопреки многократным заявлениям чехословацких политиков, вовсе не было предоставление действительной независимости угнетенным народам Австро-Венгрии, и в частности чехам и словакам. Их целью был военный разгром Центральных держав, и одним из средств для достижения этого являлось использование чехословацкого национального движения при помощи политических организаций и их лидеров.

Использованы материалы: А. X. Клеванский, «Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус», Издательство «Наука», Москва 1965.