Западно-Сибирское восстание 1921 года: взятие Исилькуля
Опубликовал: zampolit, 7-01-2017, 17:27, Путешествие в историю, 4 653, 0
Пока повстанцы перехватывали и разоружали 1-ю батарею, в станице Николаевской продолжилась организационная работа. Снова собрался сход. Рассмотрели личности арестованных во время ночного переворота. «...Предлагали коммунистам, чтобы они ушли из партии —тогда мы их освободим». Тех, кто согласился, отпустили, упорствующих оставили под арестом. Затем выступил заведующий мобилизационным отделом станичного исполкома Г.И. Балохонцев. Составили список подлежащих мобилизации. Избрали начальником штаба Кузнецова. Это был бывший офицер, вероятно не казак. Он переселился в Николаевскую незадолго до событий в связи с женитьбой на местной жительнице. Выбрали и коменданта станицы (учитель Г.Д. Зинченко). Балохонцев отдал список подлежащих мобилизации начштаба Кузнецову. Тот назначил командный состав формируемой николаевской казачьей сотни (командир — Красноштанов, помощник — Н. Путилов).
Затем Кузнецов выставил посты на дороги и разослал разведчиков. Особо пристальное внимание уделялось направлениям южному (на железнодорожный разъезд Горький) и восточному (на станицу Волчью).
Захват 1-й батареи, по-видимому, произошел 16 февраля. Однако эта операция отряда Плетнева—Игнатьева нарушила план общего наступления на Исилькуль. Ведь вместо нападения на станцию отряд пошел на перехват 1-й батареи. Этим резерв повстанцев (Иванов, первотаровская сотня и другие), сосредоточившийся на хуторе Памятьсвободском, был обречен на бездействие. Получив от местного жителя Я. Хворова сведения, что в Исилькуле гарнизон небольшой, Иванов, вероятно, задумал взять станцию, не дожидаясь содействия других отрядов. Во всяком случае, к Исилькулю из Памятьсвободского был послан сильный разъезд, который, по-видимому, и попытался произвести налет на станцию. Но красные кавалеристы отбили разъезд, остудив пыл первотаровской сотни Иванова.
Исилькульские власти, конечно, получали сведения о тревожном положении на местах. Инструктор-информатор ОмгубЧК П.М. Монахов утром 14 февраля докладывал в Омск, что «в ночное время по ближним поселкам ведется агитация разными личностями». Однако военных сил у районной власти было мало, почти все отправили на запад, в район станции Булаево, где восставшие появились раньше. Уже 14 февраля Монахов в телеграмме упрекал начальство: «В своих сводках вас неоднократно просил выслать винтовок, патронов, но прошло уже четыре дня, результаты очень скверны. Жду вашего распоряжения собирать манатки, т. к. с таким оружием и отрезанным нам не устоять».
Настроение исилькульских коммунистов несколько поднялось, когда днем 14 февраля на станцию пришел бронепоезд «Красный сибиряк», следовавший во главе с Корицким в Петропавловск. Постояв некоторое время, бронепоезд двинулся далее — на Булаево. Но Корицкий, вероятно, помог местным властям оружием и патронами. 15 февраля к северу от Исилькуля ясно обозначился противник. На Лосевскую была послана красная разведка. Начальник гарнизона станции думал наступать на казачьи станицы. Однако было одно но. Монахов информировал ОмгубЧК: «Оружие у нас имеется, но ненадежны солдаты».
Тем не менее, утром 16 февраля гарнизон Исилькуля повел наступление на Селоозерскую. Вероятно, коммунисты, узнав о перевороте в станице, хотели как можно скорее, пока восставшие не организовались, отбить 2-ю батарею. Когда красные подступили к станице вплотную, повстанцы встретили их орудийным огнем. Командовал артиллерией местный казак В.А. Лоскутов (командир 2-й батареи Садилов, перешедший на сторону восставших, уехал накануне в Николаевскую агитировать 1-ю батарею). Наступавшие понесли потери убитыми и ранеными и, не имея сил держаться под артиллерийским огнем, откатились назад к станции.
Монахов, старший агент ОРТЧК Волынин и районный исполнитель П. Сончик телеграфировали в Омск (16.02.1921): «...Просим прислать артиллерию для Исилькуля, т. к. отбиваться нечем. Если до вечера (вами) не будут приняты меры, то будем отступать. Телеграфное имущество увезем с собой. Дайте ответ, как вы на это смотрите». Вечером 16-го Монахов сообщал в Омск: «...обстоятельства угрожающие. Если ранее мы имели возможность как-то еще обороняться, то теперь, когда наши силы брошены под Петропавловск, возможности такой почти нет... Очень много кавалеристов взято в плен повстанцами. Селоозерное, захваченное бандитами, находится к востоку от Исилькуля, к северу от железной дороги. Мы обложены кругом противником, который от нас находится в шести верстах».
Затем повстанцы на время отрезали Исилькуль от Омска. Дело в том, что начальник штаба Николаевской станицы Кузнецов отправил на разъезд Горький (восточнее станции Исилькуль) группу из 10 казаков и 5 солдат, вооруженных винтовками и одним авторужьем. Цель — произвести разведку разъезда, а при благоприятных обстоятельствах разобрать железнодорожный путь и прервать телеграфную связь. Руководил отрядом Хамов, начальник команды конных разведчиков 4-го артдивизиона, перешедший на сторону восставших. Доехав до казачьего поста на Горьковской дороге, Хамов узнал от него, что эшелон с войсками, стоявший на разъезде, ушел на Исилькуль. Тогда повстанцы смело направились прямо на разъезд Горький. Красноармейцы караула сопротивляться не стали: пятеро сдали свои винтовки, а один убежал.
Повстанцы отыскали ключи, привлекли рабочих железной дороги и начали разбирать полотно. Батареец А.А. Лузин на всякий случай оставался в санях у ручного пулемета, чтобы, если появится противник, прикрыть отступление работавших. Разобрав путь, несколько казаков и солдат во главе с Хамовым зашли в контору и сняли телеграфный аппарат. Затем, спилив некоторое количество телеграфных столбов, повстанцы оставили разъезд и с трофеями (винтовки, аппарат Морзе) вернулись в свою станицу. Через какой-то промежуток времени николаевцы снова подступали к Горькому, но на этот раз красные, отогнав огнем, не пустили их на разъезд.
К западу от Исилькуля, в районе разъезда Юнино, опираясь на хутор Буганов и станицу Лосевскую, действовал казачье-крестьянский отряд Голенкова. Несомненно, и там повстанцы неоднократно разрушали железнодорожную и телеграфную линии. Проходившие время от времени на Петропавловск воинские эшелоны их восстанавливали, но, когда они отправлялись далее к месту назначения, восставшие снова рушили магистраль, понимая, что это нерв, стержень обороны коммунистов. Такая нестабильность, грозившая обернуться полным окружением, очень нервировала исилькульские власти. Они чувствовали себя забытыми, брошенными на произвол судьбы. Особенно потряс коммунистов захват разъезда Горького, случившийся почти сразу после их бесславного отступления от Селоозерской.
Восставшие утвердились в станицах, прилегавших к Исилькулю. На более высокий уровень поднялась их организация. Отряды были объединены в «полк». Командующим всеми силами района («командиром полка») выбрали командира лосевской казачьей сотни СИ. Игнатьева.
Ранее он являлся членом лосевской комячейки, но при перерегистрации был исключен из РКП (б) и теперь кипел решительной ненавистью. Более-менее вооружившись и сорганизовавшись, повстанцы могли ставить себе серьезные задачи. Рано утром 17 февраля 1921 года они пошли на Исилькуль. По данным разведки коммунистов, казаки и крестьяне перед выступлением пели «Отче наш» и держали речи «за Учредительное собрание». Командующий Игнатьев говорил казакам: «Или взять Исилькуль, или всем помереть».
Казачье-крестьянский полк Игнатьева наступал на станцию с трех направлений: от Лосевской, Селоозерской и Николаевской. Силы насту-павших коммунисты оценивали примерно в 600 человек пехоты и 40 человек кавалерии. На правом крыле повстанцев действовали лебяжинские, конюховские и первотаровские казаки под командованием Плетнева и Иванова. В центре были лосевцы и крестьяне под началом Игнатьева. С этой колонной двигалось одно орудие (командир — казак Антон Пелымский), специально приспособленное для лучшего маневрирования в условиях зимнего бездорожья: пушка без колес была установлена на сани.
Левое крыло составляли селоозерские и николаевские казаки. Артиллерийский дивизион (командир — селоозерский казак В.А. Лоскутов) выступил позже основных сил и должен был, подтянувшись к «фронту», поддержать наступавших огнем.
Отряды выступили с мест ночевки колоннами: сначала всадники, за ними пехота на санях. Перед центральной колонной пустили сильный разъезд, а в хвосте ее везли орудие. Следуя по узкому санному следу, все колонны сильно растянулись, что потом замедлило разворачивание в боевые порядки. Для орудийной команды их пушка стала большим мучением. Сани с ней то и дело затягивало на сторону, с накатанной дороги, и то один, то другой полоз утопал в снегу. Кони нервничали, дергали вразнобой, путали упряжь. Казаки вынуждены были то и дело вытягивать орудие из снега. В общем, получилось «больше канители и мороки, чем пользы». Пушка отстала, и использовать ее с толком не удалось. Кроме того, скоро обнаружилось и явное несовершенство самодельного санного лафета: орудие тяжело наводилось, а при выстреле, вследствие большого веса и силы отдачи, продавливало утоптанный снег неравномерно и, в результате, перекашивалось.
Артиллерийский дивизион Лоскутова выступил из Селоозерской на Исилькуль своим обычным ходом: артиллерийские упряжки — пушки на колесах. По дороге головное орудие увязло в снегу так, что остановило весь дивизион. В итоге батареи в боях за Исилькуль не участвовали. Конечно, по санному сибирскому пути лучше перевозить орудия в разобранном виде. Так, например, поступали колчаковцы во время Великого Сибирского похода, в конце 1919-го — начале 1920 г. Но тогда и быстро вступить в бой, без предварительной сборки, нельзя. Впрочем, если бы повстанцы домучились и дотянули пушки до станции, то там бы их все и потеряли. При стремительном наступлении Красных просто не успели бы вывезти.
Подходя к пристанционному поселку Исилькуль, повстанцы развернулись — разъезд и передовые всадники в небольшую лаву, пехота в цепь — и пошли дальше. Красный заслон из 70 штыков, не имевший, очевидно, автоматического оружия, а одни винтовки, не смог сдержать натиска столь превосходящих сил и отступил от поселка на станцию.
Повстанцы беспрепятственно вошли в населенный пункт, конные казаки поскакали догонять врага. Было около 6 часов утра, темно. Гарнизон Исилькуля — коммунисты, милиционеры, красноармейцы — залег небольшой цепью за железнодорожной насыпью. На пути стоял воинский эшелон (около 100 человек) под командованием Лунева. Но красноармейцы были ненадежны, и Лунев поставил у вагонов часовых, пригрозив, что расстреляет всякого, кто попытается выйти. Сколько-нибудь серьезного боя за станцию, не было.
Когда показалась казачья лава, цепь из-за насыпи встретила ее выстрелами. Завязавшаяся вялая перестрелка продолжалась не долго. Гарнизон оставил Исилькуль и отправился в сторону Булаева. С ним ушел и Лунев с частью своих бойцов, остальные его красноармейцы разбежались. Отступавшие пребывали в крайне расстроенном состоянии и, как водится в подобных случаях, роптали и негодовали, говоря: «...нас предали, как и артиллерию». Конные повстанцы, всадников 30, заняли опустевшую станцию. Через некоторое время подошла и цепь казачье-крестьянской пехоты.
В литературе можно встретить утверждение, будто восставшие удерживали станцию Исилькуль в течение 18 часов. По-видимому, этот срок сильно преувеличен. Во всяком случае, они успели там арестовать и расстрелять восемь человек.
Захватом Исилькуля казаки и крестьяне отрезали Петропавловскую группу войск Корицкого от Омска, «столицы» красной Сибири. В случае сохранения тенденции, а именно при дальнейшем распространении восстания вдоль казачьей Горькой линии, опасность в ближайшем времени могла угрожать и самому Омску. А главное — мятежники вышли на Транссибирскую магистраль, хлебную артерию Республики.
Краевое руководство, политическое, военное и прочее — Сиббюро ЦК РКП (б), Сибревком, штаб помглавкома Вооруженными силами Республики по Сибири — реагировало на выходы восставших к железной дороге крайне нервно. На захваченные или угрожаемые участки и пункты магистрали незамедлительно бросались лучшие войска. Случай же с Исилькулем был особенно болезненный.
Коммунисты только пробили петропавловскую «пробку», что давало надежду на скорое очищение всей Южной линии и, следовательно, на выполнение приказа Москвы. Замаячила перспектива распространения казачьего мятежа на Иртыш. Поэтому красный Омск бросил на Горькую линию, под Исилькуль, свою самую боеспособную силу: «советских юнкеров» — курсантов.
В Омске с апреля 1920 г. функционировала Высшая военная школа Сибири, а при ней Образцовый учебный отряд от всех родов оружия, предназначавшийся для прохождения слушателями школы практической части учебной программы. Отряд состоял из слушателей (частично на командных должностях) и отборных красноармейцев, вооружен был прекрасно. Этот Образцовый учебный отряд Высшей военной школы Сибири и решено было бросить против казаков Горькой линии. В него влили 65 курсантов Первых Сибирских пехотных имени III Интернационала курсов командного состава РККА и часть курсантов Первых Сибирских кавалерийских курсов РККА. Этим численность отряда была доведена до 800 человек, а его боевой состав — до 475 штыков и 15 сабель при 8 пулеметах и 2 трехдюймовых орудиях. Отряд обильно снабдили патронами. Была в нем и команда связи.
Командиром Образцового учебного отряда назначили В.И. Рослова, начальника Первых Сибирских пехотных курсов. Это был молодой, но опытный командир, награжденный за взятие у колчаковцев Омска орденом Красного Знамени. Начальником штаба отряда стал Ивановский. Собственно говоря, Образцовый учебный отряд отправили из Омска тогда, когда Исилькуль еще не пал, а ему лишь угрожала опасность (16.02.1921). Рослов и Ивановский имели приказ высадиться из эшелона на станции Москаленки (около 90 км от Омска, ныне поселок Москаленки), оттуда наступать на станицу Николаевскую (около 23 км северо-западнее Москаленок), а затем, громя восставших казаков, идти далее по Горькой линии до самого Петропавловска.
Одновременно с Рословым выехал из Омска отряд специального уполномоченного Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома Е.В. Полюдова. Евгений Полюдов — глава Омгубисполкома, видный коммунист, а по происхождению потомственный казак Павлодарского уезда, бывший хорунжий военного времени из народных учителей, избиравшийся весной 1918 г. 3-м войсковым кругом председателем Совета казачьих депутатов Сибирского войска. Теперь он ехал в Петропавловск с целью координации усилий различных властей по подавлению восстания и по преодолению его последствий. При нем была группа руководящих работников для организационной, карательной и агитационной работы в очищаемых от восставших районах.
16 февраля эшелоны Рослова и Полюдова прибыли на станцию Москаленки. Обстановка здесь была такова. Станцию занимала вооруженная комячейка (50 штыков). Вокруг шло брожение, в том числе и в станице Волчанской (ныне деревня Волчанка), что севернее Москаленок. Несомненно, повстанцы из Николаевской посылали своих агентов в Волчанскую, а может быть, и далее на восток: в Покровскую и Орловскую станицы.
Правда, организованных отрядов восставших непосредственно рядом с Москаленками не наблюдалось. Телеграфной связи с разъездом Горьким и Исилькулем не было. Это вселило такую тревогу, что, изменив первоначальный план, отряд Рослова не стал высаживаться в Москаленках.
Утром 17 февраля по железной дороге он отправился из Москаленок прямо на Исилькуль. Важнее было восстановить контроль над исилькульским участком Транссиба, а с казачьими станицами можно было расправиться и чуть позже. Полюдов же со своими людьми задержался в Москаленках до 18 февраля, пока сюда не прибыло подкрепление в 50 красноармейцев. Местные коммунисты почувствовали себя увереннее и приступили к выполнению приказа Сибревкома о массовом взятии заложников в полосе железной дороги. Кроме того, сами по себе проход отряда Рослова и нахождение здесь отряда Полюдова были внушительной демонстрацией силы. Все это действовало на население отрезвляюще, повстанческие настроения вокруг Москаленок стали гаснуть.
Ситуация с Исилькулем взволновала не только краевое руководство в Омске, но и штаб Петропавловской группы войск РККА. Гарнизон Исилькуля, отступив на 5 верст к западу от станции, «до будки», остановился.
Командиры дали бойцам короткий отдых и запросили помощи у Петропавловска. Первое подкрепление пришло, по-видимому, через несколько часов. Коммунисты воспрянули духом и двинулись отбивать станцию Исилькуль. Повстанцы, не выдержав наступления вражеской цепи, оставили станцию и отошли к поселку Исилькуль. Красная цепь залегла за железнодорожной насыпью. Казаки и крестьяне попытались контратаковать. Но тут с правого фланга неожиданно ухнуло орудие, потом еще и еще, затрещали пулеметы. Это подошел бронепоезд, по просьбе исилькульской ячейки РКП (б) присланный Корицким (выполнив задачу, бронепоезд сразу же ушел обратно в Петропавловск).
Спасаясь от огня, повстанцы побежали на свой левый фланг, но вдруг и здесь попали под сильный пулеметный обстрел. Это были курсанты и красноармейцы Рослова, их эшелон подоспел в разгар боя. Под жесточайшим перекрестным огнем восставшие совершенно потеряли самообладание и в панике побежали на север от станции. Рослов доложил в Омск лаконично: «Бой за Исилькуль был непродолжительным. Повстанцев убито много, наших потерь нет». Телеграфная связь с Омском и Петропавловском была восстановлена.
Согласно устным преданиям, сопротивление повстанцев в Исилькуле было ослаблено тем, что они нашли на станции цистерну спирта и перепились. Итак, 17 февраля после нескольких часов обладания Исилькулем казаки и крестьяне превосходящими силами противника были разбиты наголову и отошли к своим станицам: Николаевской, Селоозерской, Лосевской. События 17-го числа имели решающее значение. В районе Исилькуля произошел перелом. Участь местных повстанцев была теперь предрешена.
Оставив на станции свой эшелон, Образцовый учебный отряд 18 февраля, в 3 часа утра, выступил из Исилькуля «для преследования противника по всей линии до Петропавловска». Первым делом Рослов пошел на Селоозерскую. Повстанцы практически не сопротивлялись, они были ошеломлены силой вражеского удара. Казачье-крестьянский полк С.И. Игнатьева, по сути, распался. Так, большинство николаевцев ушло в свою станицу. Туда же, на старые квартиры, вернулась часть солдат управления и 1-й батареи 4-го артиллерийского дивизиона. Поникло настроение солдат 2-й батареи. Однако ядро повстанцев не упало духом. Командир полка и командиры сотен призывали казаков не сдаваться, а отступать. Была организована эвакуация орудий и снарядов. Но все пушки почему-то не вывезли. Быть может, не хватило сил, а скорее всего, не дали артиллеристы, решившие сдаться. Они, вероятно, думали, что, вернув орудия, отчасти реабилитируют себя и заслужат пощаду. На подступах к Селоозерской, по-видимому, имели место какие-то стычки, так как Рослов сообщал об «упорном сопротивлении» казаков. Но за саму станицу боя не было.
