Топ-100

Почитание Неба у саяно-алтайских народов

Опубликовал: zampolit, 26-01-2023, 14:32, Путешествие в историю, 441, 0

Вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции у саяно-алтайских народов господствовал шаманизм, почти свободный от влияния насаждавшегося христианства, а также ламаизма, проникшего из Монголии и получившего распространение только у тувинцев.

Правда, ламаизм (в форме бурханизма) бытовал у западных алтайцев, но и у них, как и у тувинцев, он не смог вытеснить шаманства, а сосуществовал с ним, часто в переплетении. Однако в среде самих саяно-алтайских шаманистов религиозные верования не были однородными. В них наблюдались культы, возникшие до шаманства, которые представляли собой комплекс народных верований и обрядов, связанных с почитанием и олицетворением окружающей природы.

В таких культах видное место занимало поклонение либо непосредственно Небу как божеству высшего ранга, либо его персонифицированному аналогу вроде Ульгеня у алтайцев. Это открывает возможность рассмотреть данный культ у саяно-алтайских народов в свете древнетюркских верований и обрядов, связанных с Небом как верховным вселенским божеством, и выявить в нем те или иные общие черты, свойственные религиям древних тюрков.

Значение подобного анализа в укреплении так называемого этногенетического моста, существовавшего, по нашему мнению, между древними тюрками и современными тюркоязычными народами Саяно-Алтая, моста, отдельные звенья которого уже восстановлены учеными на разнообразных исторических, этнографических, археологических, лингвистических и прочих материалах.

Такой подход отнюдь не означает умаления роли рассматриваемого материала в религиоведческом плане. Однако рамки статьи исключают возможность привлечь накопленный материал для выяснения многих важных религиоведческих вопросов, сложность и актуальность которых стала очевидной, особенно после ряда специальных публикаций. Мы имеем в виду в первую очередь французского исследователя Жан-Поля Ру, выступившего с большой интересной работой о божестве Неба у алтайских народов древности и средневековья. В обширный обзор почитания Tangri у монгольских и тюркских народов, сделанный Жан-Полем Ру, можно включить культ Тэнгри сибирских татар (существовавший параллельно с культом Худай), Тейри — тюрков Северного Кавказа и др.

Большой и разнообразный материал по религиозным верованиям саяно-алтайских народов, как опубликованный, так и ждущий еще публикации, позволяет поставить и исследовать ряд важных проблем истории религии у многих тюркских народов. Сказанное относится и к генезису, и к эволюции культа Неба, представленного у народов Саяyо-Алтая различными стадиями его развития.

Культ Неба был распространен у ряда кочевых народов Центральной Азии, таких как хунну (сюнну), ухуань, сяньби, гаогюй и других, еще до возникновения государства древних тюрков. Поскольку в составе упомянутых кочевых народов часто выступали (в различных комбинациях) одни и те же этнические элементы, естественно, в их религиозных верованиях и обрядах было много общего, ставшего традицией, воспринятой и древними тюрками от своих этнических предков или предшественников, в свою очередь передавших ее последующим поколениям различных групп кочевников и, конечно, своим потомкам, вошедшим в новые этнические общности и комбинации. Если судить даже по отрывочным свидетельствам древних письменных источников, культ Неба в среде указанных народов нес в себе ряд устойчивых специфических черт, нашедших отражение у древних тюрков и частично сохранившихся у саяно-алтайских народов вплоть до наших дней.

Письменные свидетельства о народах Центральной Азии фиксируют широкое распространение поклонения Небу как высшему божеству, подчеркивают торжественность церемонии жертвоприношения. Например, о гаогюйцах (ближайшие предки племен теле, происхождение которых китайская историческая традиция связывает с хуннами) говорится, что общественные моления и жертвоприношения Небу, унаследованные ими от своих предков, превосходили по великолепию все прочие религиозные их церемонии и празднества. Роль и значение божества Неба были настолько велики в религиозной жизни азиатских кочевников, что Жан-Поль Ру склонен назвать их религиозные воззрения тенгризмом, от наименования Неба — Tangri (тюрками) или Tangari (моголами).

О большой роли культа Неба у тюрков и монголов в прошлом говорит сохранение древнего названия неба даже у тех из них, которые приняли либо ламаизм, либо ислам (киргизы, казахи, калмыки и др.).

Материалы, свидетельствующие о почитании Неба древними тюрками, содержатся в основном в их собственных рунических памятниках и в китайских исторических записях. Однако в первых ничего не говорится специально о молениях или жертвоприношениях Небу, так как главные тексты излагают историю древнетюркского каганата преимущественно в военно-политическом аспекте, отражая взгляды и интересы правящей верхушки. Небо же упоминается попутно. Вот несколько образцов.

Надпись в честь Кюль - тегина гласит: «Вверху Небо тюрков и священная Земля и Вода тюрков так сказали: да не погибнет народ тюркский, народом пусть будет».

Или: «Так как Небо даровало силу, то войско моего отца-кагана было подобно волку, а враги его были подобны овцам». В последующих строках текста говорится: «Небо, которое, чтобы не пропало имя и слава тюркского народа, возвысило моего отца-кагана и мою мать-катун. Небо, дарующее (ханам) государства, посадило меня самого, надо думать, каганом, чтобы не пропало имя и слава тюркского народа».

Если обобщить эти упоминания о Небе, то нетрудно заметить: оно почиталось как могучее божество, распоряжающееся судьбами древних тюрков. Оно то возвышало отдельных каганов, даруя им победы, то свергало их, карая поражениями от врагов. Самой власти каганов откровенно приписывалось небесное божественное происхождение, и идея эта настойчиво внедрялась в массу рядовых кочевников.

Однако и в упомянутых «царских» текстах имеется фраза, раскрывающая более конкретно представление о Небе. В памятнике Кюль-Тегину сказано: «На небе вы будете как среди живых». Смысл ее с религиозной стороны будет раскрыт на тувинском материале.

Китайские сообщения о культе Неба малочисленны и лаконичны. В них говорится: «В течение 5-го месяца тюкю имеют обыкновение убивать овец и лошадей, чтобы принести жертву Небу». В другом варианте сказано: «В середине 5-го месяца тюкю собирались на р. Тамир для принесения жертвы божеству Неба. При этом они закалывали множество овец и лошадей».

Таким образом, несмотря на ограниченность сведений о культовой стороне почитания Неба у древних тюрков, все же имеется основа для сравнения с этнографическим материалом саяно-алтайских народов, к рассмотрению которого теперь уместно перейти.

В наиболее чистом виде культ Неба сохранился у качинцев, бельтиров и у некоторых других этнических групп, именуемых ныне обобщенно хакасами. На это обратил внимание в конце XIX в. Н. Ф. Каханов и Е. К. Яковлев. В 1913—1914 гг. культ Неба описал, у бельтиров С. Д. Майнагашев. Полевые материалы, собранные нами в 1946 г., позволили установить, что у качинцев, бельтиров и сагайцев этот культ существовал до 1930 г. На священной горе Тигир-таг некогда горели священные костры и приносились в жертву ягнята. Выяснилось, что моление Небу бельтиры устраивали, как и древние тюрки, ежегодно, а не раз в три года, как сказано у С. Д. Майнагашева. Раз в три года проходили моления-камлания, посвященные горам, а не Небу, причем либо на вершине невысокой горы, либо в верховьях речки между горами. Моление Небу совершалось в начале лета (в июне), ибо целью его было испрашивание урожая травы, хороших удоев молока. Ежегодно в это же время моление проводили и качинцы. Следовательно, у обеих названных групп сохранилась древнетюркская традиция устраивать моление Небу в начале лета, ибо третья декада пятого месяца, зафиксированная китайскими источниками, приходится по нашему календарю на срок между 5 и 10 июня.

Налицо здесь еще одна особенность. Моление Небу носило общественный, по свидетельству информаторов, родовой характер. На него съезжались все члены рода, независимо от места проживания.

Объяснить родовой характер моления нетрудно, так как до Октябрьской революции род у качинцев, бельтиров и других этнических групп был основной единицей общественного устройства и представлял собой самоуправляющуюся единицу. Реформа общественного устройства ясачного населения Сибири (1822 г.), направленная на приспособление родоплеменных отношений к целям и задачам национальной политики царизма, заменила традиционные роды искусственно созданными территориально-административными единицами. Однако реформа не вытеснила из сознания саяно-алтайских народов представления об их происхождении и родстве по «сеокам», т. е. по исторически сложившимся родам, в рамках которых они вели свою жизнь.

На родовой характер молений Небу в исторической литературе обращалось внимание. Само представление о Небе как высшем божестве, его могуществе, его голубизне (Кок Тегир), его возвышенности (господствует над землей) вполне соотносится с древнетюркскими характеристиками и чертами этого божества. Название неба: «тигир» или «тенгир» у качинцев, бельтиров и сагайцев; «тенгри» или «кок-тенгри» у алтайцев; «тээр» у тувинцев — не что иное как варианты термина «тэнгри». Добавим, что у качинцев и бельтиров жертвоприношение заканчивалось, как и у древних тюрков, ритуальным пиршеством.

Моление устраивали на вершине одной и той же горы, обязательно у священной березы (бай казын). Если поблизости не было подходящего дерева, то сажали выкопанную с корнями березу. Если она не приживалась, на следующий год привозили другую.

Абаканские качинцы (улус Троякова и др.) проводили обряд моления Небу («Тегир тайы») на горе Саксор на правом берегу Уйбата, притока р. Абакан. Сюда съезжались качинцы различных сеоков. Но организовывалось и проводилось моление качинцами одного сеока по согласию, достигнутому на предшествующем молении.

К обряду не допускались ни женщины, ни девушки. Даже самки домашних животных (кобылицы или овцы) не могли находиться на месте моления. Приносимые в жертву ягнята были самцами, как правило белой масти, но с черной головой или черными щеками. Число жертвенных ягнят зависело от желаний хозяев данного сеока. Обычно количество таких ягнят колебалось от 3 до 15 голов.

Отправлявшиеся на моление мужчины прикрепляли к своим головным уборам две ленты: белую и синюю (по другой версии — белую и красную). По приезде на гору ленты снимали, окуривали богородской травой (Thymus serpyllum L.) —по-качински «ирбен од»—и прикрепляли к ветвям священной березы. На молении нельзя было находиться в головных уборах и курить табак.
Обряд проходил без участия шамана. Вел церемонию выборный старик, знающий «алгыс», т. е. слова молитвенных обращений к Небу. Ведущий именовался «алгысчан кизи», он был в суконной одежде и высокой женской шапке. С западной стороны от священной березы, чуть поодаль, разжигали священный костер. Между ведущим и березой ставили наскоро сделанный из березовых сучьев столик, чашки, блюда и ложки из бересты. Моление начиналось без всякого камлания, с обращения к священной березе и ее угощения. При этом березу обходили (по движению солнца) трижды в таком порядке: впереди шел алгысчан кизи, за ним двое — один с чашкой вина, другой с чашкой кобыльего молока,— далее следовали хозяева, ведущие своих жертвенных ягнят с подогнутой правой ногой, держа в руках по березовой ветке. За ними толпой шли все остальные. Алгысчан кизи произносил слова благопожелания и просьбы, обращенные к священной березе, а идущие следом плескали ложками к ее вершине вино и молоко, все остальные в это время кланялись дереву. После третьего обхода процессия останавливалась, ее участники выпивали из чашек оставшееся жертвенное вино и молоко (каждый по глоточку) и шли умерщвлять жертвенных ягнят. Это делали хозяева животных старинным способом «осот согарча», когда поваленному на спину ягненку прорезали шкуру у грудной кости, просовывали руку в грудную клетку и обрывали аорту. При свежевании тушки нельзя было пролить кровь на землю, ее следовало собрать на шкуре. Сюда же складывали внутренности, голову и ноги, а мясо и осердие варили в котлах.

Затем мясо выкладывали на столик и снова трижды обходили с ним березу, неся на столике также вино, молоко, сыр. После каждого обхода алгысчан кизи бросал Небу через вершину березы кусочки мяса, накрошенного в бульон, кусочки сыра, брызгал в воздух вином и молоком, прося у Неба всякого благополучия. Все при этом воздевали руки к небу (одновременно), кланялись и восклицали:
«Тэрь, Тэрь!» (т. е. «Небо, Небо!»).
Вот несколько фраз, произносившихся стариком алгыса:
Тогус пурлуг бай казын, Тэрь!
Тогус кураган соктыбис, Тэрь!
Нангмыр сурлепчабис, Тэрь!
Урожай килепчабис, Тэрь!
Мал казык турзук, Тэрь!
С девятью листьями священная береза, Небо!
Девять ягнят мы закололи, Небо!
Дождя просим, Небо!
Урожая испрашиваем, Небо!
Жизнь пусть будет благополучной, Небо!

Последним обходом вокруг священной березы моление заканчивалось и начиналась ритуальная трапеза. После нее все недопитое и недоеденное, а также кости, шкура жертвенного ягненка (с головой и ногами) сжигались на священном огне. Позднее шкуры жертвенных ягнят стали отдавать ведущему моления.

Игр и развлечений на горе после моления не устраивали. Прежде чем разъехаться, договаривались, какой сеок и кто именно из него будут проводить следующее моление. После спуска с горы разрешались игры и развлечения.
У бельтиров подобный ритуал имел свои особенности и назывался «тигир тайых». Например, у жителей бассейна р. Теи в верховьях руч. Сары-хол он имел ярко выраженный родовой характер. К намеченному дню готовили различные продукты для жертвоприношения, в том числе 8 ягнят для ритуальной трапезы и девятого ягненка для посвящения Небу. Тот, кто поставлял этого последнего ягненка, свивал дома специальную восьмисаженную веревку, а также припасал тушку орла или беркута. Накануне моления из птицы выщипывали перья, из которых самостоятельные домохозяева делали особую повязку на головной убор. Неотделенные взрослые сыновья повязки не имели. Перья и ленточки (красные, черные и белые) привязывали к веревочке в порядке чередования, так чтобы перья торчали вверх, а ленточки свешивались вниз. Эту эффектную повязку надевали на головной убор в момент выезда па моление, предварительно совершив «алас»—окуривание ее травой «от ирбен».


В день моления бельтир, выделенный для доставки жертвенного животного, рано утром выезжал из дому, конечно, надев на шапку повязку (улдурбе). Он должен был по обычаю первым приехать на место моления и сразу же разложить священный огонь. Бельтира называли «от тутчан кизи». Поднявшись на вершину горы, он подъезжал к растущим там четырем березам, расседлывал лошадь, расстилал чепрак (кичим), клал на него свою шапку с повязкой и затем разводил костер неподалеку от берез, около которых совершалось моление. Огонь обязательно добывал огнивом. Возле главного огня (улуг от) он раскладывал второй костер (кичиг от). Первый огонь предназначался для сжигания жертвенного животного, второй — для варки мяса остальных восьми ягнят, закалываемых на молении для ритуальной трапезы. Вскоре появлялись участники моления. Каждый домохозяин, приехав, снимал шапку с повязкой и клал ее на чепрак рядом с шапкой, принадлежавшей «от тутчан кизи». Подняться на гору можно было только на жеребцах или меринах. Приехавшие на кобылах, оставляли их внизу, а на гору взбирались пешком либо подсаживались на лошадь к кому-нибудь. Женщинам и девушкам категорически запрещалось присутствовать на молении, они даже не могли находиться в день совершения обряда где-нибудь поблизости, там, где, например, оставляли кобылиц. Рассказывают, что прежде женщинам разрешалось приезжать к горе Тигир-таг. Здесь, у подножья, они разводили огонь и угощались, пока мужчины молились на вершине. Но однажды подвыпившие женщины решили посмотреть, чем занимаются мужчины, и взобрались на гору. С тех пор им запретили приближаться к месту моления и появляться на горе в любое время года.
Мужчины садились южнее второго костра. Тут же устраивались приехавшие без повязок, т. е. еще не самостоятельные домохозяева, и гости из других сеоков и племен. Сидя на земле без шапок, начинали пить араку.

Несколько человек кололи ягнят. Жертвенного ягненка умерщвляли древним способом (озоп согаргы), остальных — обычным, перерезая горло. Мясо жертвенного ягненка варили на главном костре, остальных — на втором.
Сваренное мясо жертвенного ягненка помещали в отдельное деревянное корытце (тепси), а в другое корытце выкладывали мясо остальных восьми ягнят. Во время варки мяса один из бельтиров, знающий слова обращения к Небу, подходил к куче повязок (улдурбе) и прикреплял их к длинной веревке (чильпаг), свитой руководителем моления. Он перевивал чильпаг этими повязками. Затем шел к восточной березе и привязывал к ней один конец чильпага, а сам отходил на юг на всю длину веревки, держа в руках ее второй конец. Восточнее второго огня помещали туеса с аракой (от каждого домохозяина — туесок), и к ним приставлялся также особый человек.

Позади стоящего с чильпагом (чильпаг-тутчан кизи) находились двое бельтиров с блюдами (тепси). Руководитель моления выходил немного вперед и произносил слова:
Коир турган Кок тигир!
Кодир турган хара чир!
Улдурбе чайан-Хайрахан!
Сек, сегиртип читтурзун!
Синее небо, что синеешь (над нами)!
Черная земля, что держишь нас!
В улдурбе Хайрахан — творец!
Чествуем (вином), подаем (Вам)!

Вслед за этими словами стоящие у вина брызгали им в небо берестяной ложкой, стоящие с мясом протягивали вперед корытца с дымящимися кусками, а стоящий с чильпагом помахивал им. Руководящий церемонией старик обращался по имени к известным горам и рекам (большим и малым), поворачиваясь по направлению движения солнца, молящиеся поднимали вверх мясо, помахивали чильпагом, брызгали аракой, кланялись.

После чествования Неба, угощения гор и речек мясо ягнят съедали, араку выпивали, а жертвенного ягненка вместе с внутренностями, шкурой и всеми костями сжигали на первом костре без остатка. Веревку (чильпаг) привязывали между березами, протягивая через все четыре березы. Птицу с ощипанными перьями оставляли на березе, к которой привязывали чильпаг в начале моления. Перед разъездом участники моления задерживались и обсуждали, кому на следующий год готовить жертвенного ягненка и раскладывать жертвенный огонь на горе.


Выбранному лицу наливали и подносили большую деревянную чашу араки. Вся церемония закапчивалась до вечера.

Теперь на основе фактического материала о ритуальной стороне моления Небу можно проанализировать некоторые его элементы, представляющие историко-этнографический интерес. Обряд восходит к древнетюркским временам.

Помимо сроков периодичности, а также общественного характера моления Небу само название божества — Синее Небо (Кок Тенгри) —восходит к древнетюркской ритуальной терминологии, которую пронесли через века и сохранили саяно-алтайские народы.

Моление, как указывалось, проводилось всегда на вершине горы, считавшейся священной. Поэтому на данную гору распространялся ряд запретов, имеющих целью предохранить ее от осквернения. Ясно вырисовывается сходство с древнетюркскими священными горами — Ыдык, или Ыдук, где происходило посвящение коней божеству. Уместно заметить, что название Ыдык в применении к священным горам и животным, посвященным божествам, в том числе и божеству Небу, сохранилось у саяно-алтайских народов. Изредка сагайцы посвящали Небу коня особой масти (кок ызых), которого называли небесным изыхом (тигирлих ызых).

По данным, сообщенным качинцами (1946 г.), при посвящении коня Небу (кок ызых) и в молении Небу шаман не участвовал. Весь обряд в его простейшей форме (т. е. без камлания) совершал сам хозяин коня. Он сам «мыл» его молоком, окуривал дымом ароматических трав, обращался с просьбой к божеству, испрашивая сохранность и приумножение скота. Раз в три года хозяин «мыл» своего ызыха. Священные горы Ыдык были у тувинцев, алтайцев, качинцев и других.

Сходной с древнетюркскими обычаями традицией надо признать и принесение в жертву как качинцами, так бельтирами животного белой масти. Данная традиция восходит к хуннскому времени, но ее придерживались в более позднее время древние тюрки и их соседи, в частности кидани, приносившие в жертву Небу белого барана.

В рассматриваемом плане уместно обратить внимание также на легенды, связанные с жертвой Небу, которые, по нашему мнению, восходят к хуннской древности и относятся к тюркоязычной среде. Таков апокрифический рассказ, записанный нами у сагайцев, о принесении в жертву Небу в далекие времена девушек. Их для этой цели брали ежегодно по очереди у старших в роде. Девушку, будто бы привязанную к плахе, закалывали ножом в сердце и во время моления Небу приподнимали на руках, а потом сжигали. Обычай якобы прекратился после того, как у одного бельтира была взята для жертвы девятая дочь. К человеку, совершавшему ритуальное убиение, явился всадник и сказал: «Погоди, не трогай девку, вместо нее лучше режьте девять ягнят». В данной легенде можно усмотреть реминисценцию одного древнего предания, записанного в Вэй шу, в котором говорится о происхождении предков гаогюйцев от внука (по дочери) одного из шаньюев из дома Хуннов. Этот шаньюй посвятил Небу двух своих красавиц-дочерей, изолировав их в специальном тереме. Но случилось так, что младшая сошлась с волком, поселившимся под теремом. Она приняла волка за посланца Неба и родила от него сына, ставшего потом одним из предков гаогюйцев.

Мотив посвящения Небу девушек звучит в обеих приведенных легендах, хотя и в разных ситуациях. Связь между легендами исторически допустима, так как гаогюйский элемент вошел в этнический: состав племен теле, сыгравших большую роль в этногенезе современных саяно-алтайских народов. Обращаясь к традиции жертвоприношения, укажем на некоторые древние приемы, характерные для ритуальных представлений и действий ряда тюркоязычных народов древнетюркского периода. Имеется в виду «помахивание» веревкой чильпаг у бельтиров в момент обращения к Небу. Это древний ритуальный прием, при помощи которого в древнетюркское время ворожили или колдовали, помахивая кусочком ткани и вызывая легкий ветерок. Прием назывался «чильви» (чельби) от слова «чиль» (чель) — ветер.

К ритуальным приемам, восходящим к древним тюркам, нужно отнести и круговой обход (по движению солнца) священной березы при молении Небу у качинцев. Этим приемом древние тюрки пользовались при избрании кагана под покровительством Неба, а также при похоронном ритуале. В данной статье не рассматривается моление Небу у других саяно-алтайских народов, поскольку ритуал посвящен не Небу как таковому, а его персонифицированным аналогам, так как представление о божестве Неба претерпело у этих народов значительную эволюцию. Например, у алтайцев Небо в религиозном сознании как бы расчленилось надвое, несомненно, под влиянием развивающегося шаманства. С одной стороны, у них, подобно древним тюркам, как тонко подметили миссионеры, оставалось первостепенным абстрактное и аморфное божество Тенгери, именуемое обычно Кудаем. Однако ему никаких молений не устраивали. С другой стороны, второстепенным, но персонифицированным божеством, более понятным человеку, выступал Ульгень — небожитель высшего ранга, — которому устраивали шаманские камлания и приносили жертвы. Зоной его обитания считался небесный свод (тенгере койыны), где небожители жили каждый на отдельном слое, причем Ульгень возглавлял небесный пантеон. Сагайцы также полагали, что существует два неба, одно более высокое, где находится Кудай, к которому невозможно добраться и которого никто никогда не видел. Другое — близкое нам, видимое небо (орко тигир), где находятся радуга и звезды, куда мог попасть сильный шаман и даже доставить туда жертву (у алтайцев в виде умерщвленного коня).

У тувинцев следов моления Небу нам уже не удалось обнаружить, но Е.К. Яковлев сообщает, что моление Небу у них называлось «тэр тагыр» и проводилось целым сомоном. У тувинцев сохранилось весьма любопытное предание о «Небесной земле», где живут и люди, носящие обычную одежду, но подпоясывающие ее на уровне подмышек (колтык). Соблазнительно сопоставить эту легенду с упомянутой выше фразой из древнетюркской надписи (в честь Кюль-тегина): «На Небе Вы будете, как среди живых».

Таким образом, параллелей, характеризующих моление Небу у саяно-алтайских и древнетюркских народов, вполне достаточно, чтобы рассматривать их в качестве конкретного этнографического материала, свидетельствующего о древнетюркских компонентах в этнической родословной саяно-алтайских народов. Этногенетическое значение проанализированного материала этим не ограничивается.

В нем содержатся конкретные указания и на этногенетические связи, и исторические контакты предков современных саяно-алтайских народов как между собой, так и с такими, ныне отдаленными от них народами, как, например, якуты. Уже указывалось на якутско-уйгурско-алтайские (телеутские) этнокультурные и этногенетические связи на материалах религиозных верований. Рассмотренный материал дает основание включить в эти связи качинцев и бельтиров.

В заключение хотелось бы затронуть вопрос о роли шамана в жертвоприношении Небу. В отношении современных саяно-алтайских народов все ясно. В молении Небу шаман не участвовал несмотря на то, что шаманы возглавляли религиозную жизнь этих народов и являлись монополистами в отправлении культов. По свидетельству Н. Ф. Катанова и С. Майнагашева, шаманы на этих молениях даже не присутствовали. Е.К. Яковлев, ссылаясь на местных жителей, пишет, что оказавшийся на таком молении шаман «безумеет и падает в корчах». То же самое приходилось слышать и нам от многих качинцев, бельтиров и сагайцев. Объяснить подобную ситуацию, с нашей точки зрения, можно только причинами, вытекающими прежде всего из различия между белыми и черными шаманами. В древнетюркское время моление Небу вели, видимо, белые шаманы, не впадавшие в экстаз и камлавшие обычно не с бубном, а с опахалом. Только они, эти «небесные» шаманы, могли общаться с божеством Неба и даже подниматься на Небо. Очевидно, правители, являвшиеся одновременно шаманами, были именно белыми шаманами. У якутов, например, белые шаманы существовали вплоть до XIX в. Они руководили молениями Урупайыы — персонифицированному божеству Неба в его древнетюркском значении, в то время как черным шаманам не полагалось даже присутствовать на таких молениях. Память о «небесных» шаманах сохранилась у тувинцев и алтайцев. Черные же шаманы камлали с бубном, впадали в экстаз, обращались к духам земным и подземного мира и к отдельным небожителям. Небо у качинцев и бельтиров выступало еще аморфным, космическим божеством, слитым с видимым небом. Следовательно, моление Небу как таковому не вписывается в профиль шаманства саяно-алтайских народов. Шаманы вытеснили «тенгризм», преобразовав его в почитание небожителей.

Источник: Л.П. Потапов "Древнетюркские черты почитания Неба у саяно-алтайских народов", Этнография народов Алтая и Западной Сибири, издательство «Наука» - Сибирское отделение, Новосибирск – 1978 г.

скачать dle 12.1



  • Не нравится
  • 0
  • Нравится

Похожие публикации
У данной публикации еще нет комментариев. Хотите начать обсуждение?

Имя:*
E-Mail:
Введите код: *
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив


Архив сайта
Март 2024 (40)
Февраль 2024 (36)
Январь 2024 (38)
Декабрь 2023 (29)
Ноябрь 2023 (20)
Октябрь 2023 (33)
Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Реклама
Карта Яндекс
Счетчики
Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru
При использовании материалов ссылка на источник обязательна. Спасибо за понимание.