К началу нашего века относится открытие первых древних стоянок человека на побережье Байкала (1913 г., проф. Б. Э. Петри). Наличие в Прибайкалье таких выдающихся памятников ледниковой эпохи, как Мальта и Буреть, свидетельствует о том, что эти места были обитаемы и в условиях той далекой эпохи. Богатый и своеобразный животный мир Байкала не мог не привлекать внимание палеолитического человека, который умел не только изготовлять орудия труда и охоты, но и шить одежду, строить жилища, имел представление о счете и т. д.

В 1975 г. экспедицией под руководством академика А. П. Окладникова на побережье Байкала в бухте Саган-Заба были обнаружены кости животных ледниковой эпохи (мамонта, северного оленя, носорога) и камни, возможно, со следами обработки. Кроме того, местным краеведом, директором музея в пос. Хужире Н.М. Ревякиным были найдены каменные орудия позднепалеолитического облика на о. Ольхоне. Такие же предметы обнаружены А. П. Окладниковым в бухте Орсо, а Л. П. Хлобыстиным — в Лударской бухте. А. П. Окладников описал местонахождение так называемого «кварцевого палеолита».

Памятники эпохи неолита и бронзы встречаются почти в каждой удобной для обитания человека бухте байкальского побережья. Люди вели здесь полуоседлый образ жизни охотников и рыболовов, ведь наряду с рыбными богатствами Байкал обладает неповторимым животным миром. Прежде всего в озере обитает морское арктическое животное, удивительным образом приспособившееся к условиям континентального пресноводного бассейна, байкальский тюлень — нерпа. Костные остатки нерпы, обнаруженные на большинстве древних стоянок от эпохи неолита до средневековья, свидетельствуют о широком распространении ее промысла в разное время. Состав костных остатков указывает на сезонность промысла, проводившегося преимущественно в весеннее время, после появления у нерпы потомства. Добычей охотников становились, как правило, молодые нерпята, обладавшие нежным мехом и цепной шкурой. Очевидно, продукты промысла (шкуры, жир) служили средством межплеменного обмена еще на ранней стадии заселения байкальского побережья. Обменивались они на нефрит, белый и зеленый, служивший главным материалом для изготовления рубящих орудий и украшений.

Нерпа у древних охотников была объектом культа, о чем свидетельствуют находки ее изображений на стоянках эпохи неолита и бронзы, а также неоднократно встречавшиеся ритуальные захоронения костей нерпы в культурном слое. Как изображения животного, так и захоронение его костей, согласно мировоззрению древнего человека, должны были служить воспроизводству его поголовья.

В эпоху неолита жители Байкала умели делать лодки, о чем свидетельствуют найденные каменные рубящие орудия, нефритовые тесла и топоры. Рыбу ловили сетями, от которых сохранилось множество каменных грузил. Ее добывали также с помощью каменных и костяных нок (скульптурных изображений рыбок), убивали гарпунами с костяными зубчатыми наконечниками, ловили крючками, состоявшими из каменных стерженьков и костяных жальцев. Возможно также, что иногда рыбу добывали и стрельбой из лука.

Постоянным спутником древнего человека в его трудной жизни на Байкале была собака, приручение которой в Сибири относится к эпохе верхнего палеолита. Свидетельство этого — обнаруженный академиком А. П. Окладниковым на о. Ольхоне могильник эпохи неолита и ранней бронзы у пос. Хужир. Материалы могильника представляют нам жизнь древнего человека на разных этапах и с разных сторон.

Наиболее древними по возрасту в Хужире являются погребения серовского этапа неолита Прибайкалья. Они свидетельствуют, что человек уже умел в это время изготавливать главное средство охоты — лук, усиленный костяными пластинами - обкладками, т. е. древнейший в мире из обнаруженных в настоящее время сложный лук. Кроме того, орудиями охоты служили гарпуны с костяными наконечниками, копья и дротики с вкладышевыми наконечниками. В домашнем обиходе широко использовались кремневые ножи, а также другие шлифованные орудия из нефрита.

К следующему, китойскому этапу относится захоронение охотника с двумя собаками и различными украшениями, и утварью. Головной убор человека был расшит несколькими рядами бусин из зубов марала. Одежду украшали пряди пирофилитовых бусин в виде бисера. Сверху костяк был перекрыт двускатным шатром из слоя прошитой бересты, возможно, служившей покрытием чума при жизни хозяина. Радиоуглеродный метод датирования позволяет относить его к IV тыс. до н. э.

Предметы, представленные в могильнике на Хужирском мысу, датируются ранней бронзой, глазковским этапом (II тыс. н. э.). В погребениях этого времени обнаружен разный инвентарь, служивший для разделки нерпы и свидетельствующий о возможной специализации, своего рода разделении труда. Под каменной кладкой одного из глазковских погребений рядом с костяком человека обнаружено захоронение собаки.

Подводя итоги вышесказанному, можно заключить, что человек эпохи неолита и бронзы был хорошо приспособлен к борьбе за существование в суровых климатических условиях, широко использовал природные богатства Байкала и даже привлек на службу себе первое домашнее животное — собаку.

Вызывает большой интерес сходство погребального инвентаря памятников Прибайкалья и Западной Сибири, в частности — Алтая. В могильниках Иткуль и Усть-Иша, исследованных Б. X. Кадиковым, найдены костяные клинки вкладышевых орудий, очень близко напоминающие серовские клинки Прибайкалья. Близки китойским стерженьки составных рыболовных крючков, найденные в указанных выше захоронениях.

Очень интересный по характеру инвентаря Васьковский могильник на территории Кемеровской области обнаруживает одно из звеньев в цепи древних контактов Алтая и Прибайкалья. И можно надеяться, что в дальнейшем будут выявлены новые памятники, подтверждающие эти контакты.

Неожиданную параллель неолитическим погребениям о. Ольхона и Прибайкалья в целом мы находим у обских остяков (хантов), чьи обычаи хорошо описаны П. С. Палласом. Прежде всего это касается китойского погребения с хорошо сохранившимися деревянными конструкциями, удивительно напоминающего домик с крышей из сшитых кусков бересты. П. С. Паллас писал о жилищах современных ему остяков следующее: «Как они везде довольно вокруг себя лесов имеют, то нет ни малой трудности достать шестов, кои они разставляют в образе пирамиды; из больших берестяных лоскутов вместе сшитых делают оне крышку, коею поставленные помянутым образом шесты покрывают».

Беря во внимание представления людей эпохи неолита о потустороннем мире, можно представить, что жилище человека должно было служить ему и в загробной жизни. Энеолитические погребения Прибайкалья (глазковской эпохи) отличаются тем, что форма могильной ямы напоминает часто лодку-долбленку. А вот как описал похороны у остяков П. С. Паллас: «Гроб делают ему из лодки, у которой на сей конец только нос и корму отрубают; в оную положа мертваго со всем его прибором относят на могилу, которая обыкновенно выбирается для сего на месте несколько возвышенном; мущину все мущины, женщину все женщины похороняют».

И в данном случае можно сказать, что сходство, очевидно, не является простой случайностью, что решение многих проблем неолита Прибайкалья связано с поисками параллелей как в археологии, так и в этнографии Западной Сибири и Алтая.

Источник: А.К. Конопацкий «Древнее население Байкала и проблема его контактов с древним населением Западной Сибири», Этнография народов Алтая и Западной Сибири, издательство «Наука» - Сибирское отделение, Новосибирск – 1978 г.