История сибирских ямов представляет особый интерес. Здесь применялись в основном формы устройства, известные в России, приспособленные к местным условиям, но были и новшества. И.Е. Фишер давал такое определение сибирским ямщикам XVIII в.: «Ямщики не составляют, как некоторый писатель в своей Географии думает, род диких в Сибири народов, но суть российские почтилионы, которые от яма до яму определены, дабы отвозить посылаемых для государевой службы и снабденных надлежащими подорожными людей.

Но не должно думать, что сии почты учреждены по европейскому обыкновению, по которому оные в назначенные дни отходят и приходят. Оные тогда только отходят, есть ли едущий может показать от ямской канцелярии подписанную и запечатанную подорожную, в которой означается число лошадей. Можно бы их лучше сравнить с римскими vehiculis pblicis, о чем в Дигестах, см. в Светонии жизнь Августа гл. 49. Тем лучше, еще с китайскими учреждениями, описанными обстоятельно от М. Паола, 11, 23. Рюбрюкс также об них в разных местах упоминает, но оба дают несколько испорченное имя, тот называет их янли, а сей яни: настоящее слово есть ям. Россияне приняли сии учреждения посредственно от китайцев, а непосредственно от татар».

Все данные свидетельствуют о том, что первые сибирские ямы были учреждены между 1598 – 1600 гг. Попытки вменить ямскую гоньбу в обязанность аборигенного населения успеха не дали. По указу царя Бориса Годунова лялинским вогулам (манси), проживавшим вдоль новой столбовой дороги, пригнали лошадей из Центральной России, снабдили их санями, телегами, дугами, сбруей и другой «гонебной рухлядью». Местные жители с трудом содержали ямскую гоньбу. Все мужское население уральских стойбищ составляло только 30 чел., а за 1598 г. они пустили в гон 320 лошадей до Соликамска, Пелыма, Тюмени и Тавды. За исполнение ямской гоньбы жители просили убавить ясак. Особой грамотой 1599 г. предписывалось дань звериными шкурками брать в меньшем размере с тех, кто «ездит царскими грамотами», а от гоньбы не освобождать ни под каким видом. Лялинские вогулы не привыкли управляться с лошадьми, не могли отказаться от охотничьего промысла.

Бывали случаи, когда ямщик-манси, возвращаясь порожняком в зимнее время, бросал в пути лошадь, а сам отправлялся на звериный промысел. Поэтому к ямской гоньбе привлекали в основном русских и татар. В середине XVIII ст. в ямскую гоньбу тоже продолжали определять только русских крестьян, разночинцев и татар, а «ясашных остяков в подводную гоньбу… не употреблять» – гласил указ Сибирской губернской канцелярии в тюменскую воеводскую избу от 28 сентября 1749 г.

Первый сибирский ям – Верхотурский. В 1599 г. в Верхотурье было 50 ямщиков, набранных в поморских городах. Они составляли население уезда и жили в основном в ямской подгородной слободе. В 1600 г. ямщики в количестве 50 семей жили уже в Верхотурье и оттуда били царю челом, чтобы дал им льготы от их кредиторов на три года, а они бы в те льготные годы построили бы себе дворы и завели пашни.

Царь на это челобитье пожаловал и велел верхотурскому воеводе «не давать в эти льготные годы на них суда и управы ни в каких долгах».

За ямскую службу ямщики сначала получили на пай по 20 руб. денег и по 12 четвертей ржи и овса. Но едва только они завели свою пашню, как хлебное жалованье было совсем снято, а денежное уменьшено до 7 руб. Между тем тягость их службы по мере увеличения дорог от Верхотурья все более и более возрастала. В 1619 г. они жаловались: «Гоняют они всякие службы зимния и летния ежедневно на шесть дорог на Соликамск, на Чусовую, на Епанчин, на Пелым, на Лялю, на Тагил верст по 400 и 500 и от тех многих дальних служб лошадьми опали и одолжали великими долгами, жен и детей поакладывали и многие их товарищи разбрелись». В 1620 г. верхотурских ямских охотников осталось только 39 чел., остальные сбежали неизвестно куда.

Царь велел прибавить жалованья ямщикам и на место выбывших «прибирать» новых, но желающих все не находилось, а из старых тем временем бежали еще пятеро, так что к 1624 г. на ямской службе осталось только 34 чел.

Верхотурские ямщики за ямскую службу, кроме денежного жалованья, получали земельный надел под самою слободой по чети в поле на человека, а за рекою Калачиком по две чети в поле. Но эти земли не отличались плодородием, и ямщики, бросив их, заняли в 1612 г. пашни по Тагилу, Мулгаю и в других местах и основали там 16 своих деревень. В них было в 1624 г. 34 двора, а людей с детьми и братией 65 чел. По «дозору» Тюхина, верхотурские ямщики в 1624 г. имели деревни: при р. Туре Максима Вылегжанина – один двор, при р. Салде – Фефилова – один двор, при Ахтае – Елтынцева и Пятибратова –два двора, при Тагиле – Яковлева, Кишкина, Ерзовка – четыре двора, Махнева – девять дворов, братьев Переваловых – три двора, Ощепковых – два двора, Чепуриных, Анисимкова – четыре, при р. Мулгае – Гаврилова, Фефиловых, Комарова – по одному двору, при р. Реже – Поткина – два двора. За ними было пахотной земли 478 четей, сенных покосов на 6300 копен. Между тем несколько ранее был издан указ, по которому каждый ямщик наделялся семью четями в поле и только с этой пашни не платил «пятинного снопа». Стал быть, за ямщиками оказалось пашни более против положенного на 61 четь. С этой пашни они обязаны были платить «выдельной сноп». Таким образом, освоившись на новых землях, ямщики, кроме надельной земли, пахали еще и «лишнюю» пашню.

В начале 1600 г. Борис Годунов послал грамоту тюменскому голове Федору Янову об основании между Верхотурьем и Тюменью яма и государевой пашни, а для защиты ямщиков и пашенных крестьян велел построить острог, получивший название Туринского. В Туринский острог были посланы шесть ямских охотников из Казани, а остальные были набраны, видимо, в северорусских городах.

Острог был построен в 1600 г., в 1603 г. расширен, однако места не хватало и ямщики били челом государю, чтобы перенести их дворы на то место, где жил Епанча «с товарищи». Разрешение в грамоте царя Бориса Федоровича туринскому голове Федору Янову было дано, при этом инородцам пришлось переселиться на пять тогдашних верст в сторону. Так в 1601 г. возникла русская ямская слобода. Туринских ямщиков в 1601 г. было 50 семейств. В 1601 – 1602 гг. туринские ямщики принимали активное участие в поисках новой дороги от Туринского острога к Верхотурью, поскольку прежнюю летом надо было переплывать трижды и «бродить дважды, а в осень лошади плавят, и гоняти де тою дорогою немочно, лошади с воды из грязи озябают».

Царь Борис велел, чтобы местные татары указали ту дорогу ямщикам и стрельцам, а дьячку с ними «велел им тое прямые дороги посмотрети и урочища написати на роспись, сколько по той дороге рек, и грязей, и сухих ровных мест и сколько от которово места до которово урочища верст». После осмотра новой дороги служилые люди из стрельцов, казаков, ямщиков и волостных татар должны были ее вычистить и намостить мосты.

В 1624 г. ямская слобода состояла из 43 дворов, «да восемь ямщиков имели дворы на своих пашнях, а всех ямщиков в 1624 г. было 57 человек».

Туринские ямщики были устроены на тех же условиях, что и верхотурские, то есть наделены землей, за пользование которой в пределах установленного норматива они не платили никаких податей и не давали «выдельного снопа», как это должны были делать посадские люди; кроме того, на каждый пай отпускалось из казны жалованья по 15 руб. в год, всего на 50 паев 750 руб.

Сначала ямщики должны были давать подводы только до Верхотурья и до Тюмени. По свидетельству самих ямщиков, они гоняли «водою» до Верхотурья 700 верст, а сухим путем 400 верст, вниз по Туре до Тюмени – 400 верст, а сухим путем 300 верст. Таким образом, у туринских ямщиков поначалу гоньбы было гораздо меньше, чем у верхотурских, но со времени основания слободы в Туринском уезде и им значительно прибавилось службы. Отсюда и начинаются жалобы туринских ямщиков то «на жестокую ямскую гоньбу», то на падеж лошадей или недостаточность жалованья и земельного надела. В Москве не всегда вовремя обращали внимание на подобные жалобы ямщиков, следствием чего было столь знакомое нам «бегство врозь». В 1631 г. туринский воевода писал царю Михаилу Федоровичу, что из Туринского острога ямские охотники от «жестокой ямской гоньбы и великой нужи разбрелись 25 вытей (паев. – О.К.), потому что им государева денежного жалованья и пашен за ними мало».

Царь велел сыскать старых ямщиков, а если их не найдут, то набрать в ямщики из гулящих, захребетников, половников и посадских людей. В 1645 г. ямскую слободу населяли 49 ямщиков.

Казалось бы, сложности становления Туринского яма должны были породить особые льготы ямщикам. Но, кроме ямщиков, в Сибири имелись и другие податные сословия. И, например, для посадских обременительность служебной части феодальной ренты была такова, что они подчас находили куда более выгодным для себя переход в общину ямщиков.

С 1630-х по 1650-е гг. посадская община г. Туринска настойчиво добивалась перечисления в посад нескольких семей зажиточных горожан, доказывая, что главы этих семей, их предки или какие-то члены ранее несли посадское тягло, состояли в общине.

«Во время этих сражений, – как пишут В.А. Александров и Н.Н. Покровский, – на первое место вышел вопрос о богатом, разветвленном ямщицком клане Коркиных, оставившем свое имя на географических картах Сибири. Родоначальник семьи Иван Григорьев сын Коркин ушел в Сибирь в 1618 г.; еще перед этим, в 1612 и 1615 гг., он отделил двух своих старших сыновей, Ивана и Петра, и с собой их не взял». В Сибири Коркин записался в посадский оклад, как уверяла впоследствии посадская община, с детьми, но Коркины это отрицали. В книгах воеводской канцелярии посадские нашли подтверждение своей версии, однако имена записанных в посад детей в этой документации указаны не были. У И.Г. Коркина было восемь сыновей. Иван и Петр, пришедшие в Сибирь через несколько лет после отца, тут же стали членами ямщицкой общины. В 1620 – 1630 гг. они постепенно перетянули в ту же общину еще троих братьев (бывших, по версии Коркиных, до этого захребетниками, а не посадскими, как уверяла община) – Елисея, Иова, Василия, а в 1642 г. – Павла и Парфения. Последний брат, Фаддей, остался при отце и унаследовал его посадское тягло.

Ямщики Коркины, наряду со своими прямыми обязанностями, занялись во все расширяющихся масштабах сельскохозяйственным освоением туринских земель, «пашни распахали и дворишка поставили». В 1639 г., получив «по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Руси указу и по рассмотрению воеводы Никиты Кафтырева» обширное Офонинское займище, Елисей и Иов завели там большую пашню, стали использовать покосы, угодья. Они считали для себя выгодным платить за это займище (сверх обычной ямской службы и повинностей) ежегодный оброк в 40 четвертей хлеба и в 1645 г. стремились получить новую государеву грамоту, чтобы закрепить за собой эти земли на тех же условиях. Они просили оградить их от возможной переоброчки, вмешательства окрестных жителей, просили указать в грамоте, чтобы эти последние «сена не косили, и в озеро колцы для рыбные ловли и по дубровам и по боровым веретеям столпцы и иные ловушки на птиц и на зайцы не ставили, и грузди и ягоды не выбирали».

Исходя из норм крестьянского трудового права и пытаясь как-то укрепить простое оброчное держание, Елисей говорил о вложенном им в эту землю немалом труде. «А в Сибири, государь, – писал он на имя царя, – дром пашня не распахиваетца, силу и крошки свои в роспашь и в деревенские заводи кладем» и определял цель выдачи такой грамоты: «чтоб мне тем местом впредь было владеть прочно». Но просьба эта совпала с очередной попыткой туринского посада вернуть всех Коркиных в свою общину, и царский ответ на коркинское стремление стать полновластными владетелями займища вышеназванным авторам не удалось пока обнаружить.
Попытки заполучить богатых ямщиков и землевладельцев посадская община делала неоднократно. 30 июня 1639 г. посадские, взяв справку из документов воеводской съезжей избы, обратились к царю.

Воевода Н.В. Кафтырев явно поддерживал это челобитье. В документе, поданном двумя таможенными целовальниками от имени 33 членов посадской общины, говорилось о тяжести возлагавшихся на посад служб, оброков и повинностей, а затем сообщалось: «А сыскан по писцовым книгам в съезжей посадский человек Иван Коркин, а написан был в посад с детьми, а платил годовой денежный оброк и давал с своей пахоты выдельной хлеб немалой», но его дети были затем «от потуги и с посацких» людей выпущены и поставлены в ямские охотники, сделавшись весьма зажиточными.

Не дожидаясь царского решения, воевода Н.В. Кафтырев в 1640/41 г. зачислил всех детей ямщика Ивана Коркина в посадскую общину, но по их жалобе, поддержанной ямской общиной, в городе был объявлен повальный обыск по вопросу о том, состояли ли дети Ивана ранее в посадской общине. В обыске, наряду с другими общинами Туринска, участвовала даже община пашенных крестьян – во главе со старостой и житницкими целовальниками. По результатам обыска победило мнение ямской общины, и перевод пяти ее членов в посад был аннулирован. Но посадская община, поддержанная воеводской властью, продолжала борьбу, и на новом ее этапе решением Сибирского приказа от 27 мая 1645 г. двух братьев Коркиных, Парфения и Павла, которые сравнительно недавно были в ямщиках, перечислили в посад, назначив им, однако, годовой оброк отдельно от посадской общины.

Государству был весьма выгоден установившийся тип отношений с этой семьей: она не только несла ямскую службу, но и платила со своих значительных земельных угодий большой хлебный оброк. Лишь семья Ивана Иванова сына Коркина заплатила государству с 1622/23 по 1631/32 г. 494 четверти выдельного хлеба. Вместе с тем приказ с учетом требований посадской общины и норм Соборного Уложения запретил «выпущать» кого-либо впредь из посада в ямщики и служилые люди. Хотя еще в 1621 г. по указу, подготовленному Д.М. Пожарским, ямских охотников, «которые сошли в 1613 г., и их охотничьих детей велено сысквать. А тем, кто задержал у себя беглых охотников, – пени по 10 руб. за человека на государя, т.е. штраф, а беглых охотников и тех, кто их у себя держал, бить кнутом».

Авторы вышеназванного исследования о воеводской власти в Сибири делают вывод о том, что все звенья механизма взаимоотношений Сибирского приказа, воеводской власти, земских организаций и нескольких семей богатых землепашцев-ямщиков при решении непростого вопроса о сословной принадлежности этих последних взаимодействуют друг с другом и в то же время отстаивают собственные интересы. Но в случае совершения ямщиками неправомерных действий власть строго их наказывала. Например, в 1626 г. трех беглых туринских ямских охотников, Олешку Федотова Белкина, Поспелка Иванова Чючеремца и Ивашка Иванова Буланца, с другими опальными беглыми, а также с крестьянами – убийцами Ницинской слободы приказчика тюменского сына боярского Степана Молчанова, дав каждому по 10 руб. денег на подмогу, отправили пашню пахать в Кузнецком остроге, переведя таким образом ямщиков в пашенные крестьяне. (Надо иметь в виду, что земли Кузнецкого острога подвергались в указанное время частым набегам кочевников, поэтому быть там в пашенных крестьянах означало ежедневно подвергаться опасности гибели или увода в полон.)

Третий после Верхотурского и Туринского сибирский ям, Тюменский, по мнению П.Н. Буцинского, был устроен в 1601 г. из 50 паев. Ямщики, присланные из Руси, сначала поселились в самом остроге, но так как им пашни были отведены между речками Тюменкой и Барымской, то они в 1604 г. просили у царя позволения выселиться из острога за Тюменку, чтобы жить около своих пашен. Разрешение было дано, и в 1605 г. за Тюменкой появилась Ямская слобода. Она была тесно связана с городом: многие ямщики жили в самом городе по подворьям, а около 25 дворов тюменских посадских людей находилось в ямской слободе. Ямские охотники первого набора к 1622 г. так обнищали от конского падежа, что, жаловались они царю Михаилу Федоровичу, не в состоянии были отправлять ямскую службу, по государеву указу, велено было «им быть в пашенных крестьянах и платить в казну выдельный пятый сноп с своих пашен».

Инициатором перевода ямщиков в пашенные крестьяне и переложения ямской повинности на местных татар был воевода Ю.Я. Сулешев. В дозорной книге Тюменского уезда 1623 г. в «Письме к дозору» письменного головы Григория Зловидова и подьячего Петра Сапданакова о ямских охотниках замечено, что, «по приговору» тобольских воевод боярина князя Ю.Я. Сулешева и О.К. Плещеева и дьяков Г. Мартемьянова и И. Леонтьева, «тюменским ямским охотникам быть на Тюмени в пашенных крестьянах».

Быть может, Ю. Сулешев сделал это в виде опыта, избрав Тюмень потому, что тюменские татары жили на самой дороге, быть может, Тюмень – не единственный пункт, где была применена та же система. Например, в Тарском городе в 1619 г. гоньбу гоняли юртовые татары, получая по 2-3 рубля подмоги. Итак, с 1624 г. ямская гоньба в Тюмени была возложена на захребетных татар и детей служилых татар, которым стали выдавать жалованье ямских охотников; но уже в следующем году татарский голова Неудача Молчанов говорил в тюменской съезжей избе, что «тюменские служилые и захребетные татаровя от ямской гоньбы скорбят», а вскоре сами служилые татары подали челобитную, прося отставить их братьев и племянников от ямской гоньбы и переложить ее на ясачных татар Ленской волости; тобольский воевода кн. Сулешев удовлетворил просьбу тюменских служилых татар и «поддал» в ямскую гоньбу Ленскую волость, сложив с той волости ясачный хлеб. По сообщению приказчика Нижней Ницынской слободы Борис Толбузина, от тяжести ямской гоньбы татары Обуховых юрт в Ленской волости хотели в том же 1625 г. отъехать в степь и просили освободить их от ямской гоньбы; государева грамота 13 октября 1625 г. предписывала тобольским воеводам вызвать в Тобольск трех-четырех захребетных «гонебных татар» Ленской волости и уговаривать их, чтоб «они ямскую гоньбу гоняли по тому, как устроил у них тое гоньбу боярин… Сулешев».

Однако опыт Ю.Я. Сулешева не удался: татары «гоняли» лишь до 1629 г., да и то постоянно жаловались на разорение. В 1630 г. Тюменский ям был восстановлен. Ю.Я. Сулешев также запретил наряжать в бродовщики пашенных крестьян, считая, что это тяжелое и убыточное дело должны исполнять сами ямщики.

Современные исследователи Н.Н. Покровский и В.А. Александров считают реформы Ю.Я. Сулешева в Сибири довольно конструктивными. В то же время государственная власть после воеводства Сулешева должна была вернуться к прежней отработанной практике организации ямской гоньбы.

Ямщиков велено было поселить там же, где прежде была Ямская слобода на Туре – вверх от города, в устье Тюмени, купив для них дворы тамошних жильцов. А так как в этой слободе в 1629 г. оказалось только 28 дворов, то остальным ямщикам позволено было жить в остроге, на посаде и по деревням на своих пашнях.

Согласно «Строельной книге Тюменского яма» 1630 г., выполняя царский указ, тюменский воевода Прокопий Хрисанфович Измайлов поручил тюменскому сыну боярскому Семену Проскочину и служилому человеку Илейке Ярославцеву прибирать на Тюмени в новые ямские охотники, вместо тюменских и ленских и захребетных гонебных татар из тюменских посадских и оброчных непашенных людей и из старых отставленных ямщиков, которые от конского падежа обнищали и к 1630 г. «на себя из государева выдельного снопа не сеяли». Экономическое положение бывших ямщиков было таково, что большинство из них не платили со своей пашни налогов, «а иные пашни на себя и до выделу не пахивали». Было указано также подбирать в ямщики «из половников и из захребетников, и из пришлых гулящих людей».

17 декабря 1630 г. по указу царя и грамоте за приписью дьяка Ивана Болотникова и по отписке из Тобольска воеводы князя Алексея Никитича Трубецкого велено было воеводе П.Х. Измайлову устроить в Тюмени ям «русскими людми» взамен прежнего Тюменского яма, в котором вместо «татарской гоньбы» было бы 50 чел. «А ямской гоньбы 50 подвод, на человека по паю. А государева жалованья велено было давать новым ямским охотникам на пай по 10 руб. на человека. Да им же пахать на себя пашню без государева десятинного снопа на пай по 10 четей в поле, а в дву потому ж (то есть 30 четей в трех полях пашни. – О.К.). Сенных покосов на пай по 100 копен».

Новые ямские охотники – «староста Ерофейко Бытиков с товарищи», которые были прибраны в ям в числе 50, в том же 1630 г. били челом государю, что им не правиться с ямской гоньбой, потому что «они люди бедные, бессемейные, а государь пожаловал бы, велел бы к ним в помощь прибрать еще 50 человек», чтобы в каждом пае было по два человека, не увеличивая, однако, денежного жалованья.

Прежде чем приступить к верстанию новых ямщиков, устроители яма изучили состояние уже определенных в ям охотников, их имущественное и семейное состояние, а также размеры положенной на них гоньбы. В слободе оказалось 18 дворов старых отставленных ямских охотников, 3 двора тюменских пеших казаков, двор посадского человека, да двор вдовий, всего 22 двора, оприч въезжего двора, да 6 мест дворовых порозших (заброшенных. – О.К.). Всего в Тюмени в Яямской слободе всех жилых и заброшенных дворовых мест было 28, кроме двора, купленного на «приезд». Те дворы ямские устроители купили, а на заброшенных местах начали селить новых ямских охотников. Другие ямщики жили в Тюмени «в остроге, на посаде и по слободам и по деревням в старых своих дворах для пашен, потому что им под пашни земли и на сенные покосы отведено не в одном месте – где кто и на какое место для угодий государю били челом, а иные для нынешней пашенной поры вскоре в ямской слободе поселиться не успели».

«Строельная книга» 1630 г. указывает не только происхождение ямщиков, их социальный статус, имена, но и места расположения сельскохозяйственных угодий. Практически все вновь поверстанные ямщики получали уже бывшую в пользовании пашню, то свидетельствовало о ее невысокой плодородности и урожайности.

Всего в Тюмени в Ямской слободе, посаде и Тюменском узде по деревням новых ямских охотников было устроено 88 дворов. Из тюменских посадских и из оброчных пашенных людей было набрано 43 чел. Из посадских «же оброчных людей, которые сверх денежного оброка хлеб на себя и государева выдельного снопа неповелику припахивали, а к 1630 г. ржи за бедностью не посеяли, потому что от конского падежа обнищали и впредь с них по бедности выделу не чаять, всего 6 человек. Да из старых отставленных ямских охотников, которые от конского падежа обнищали и от пашни отбыли, а иные пашни на себя за бедностью и до выдела не пахивали – 9 человек. Да из захребетчиков, которые жили в Тюмени от отцов своих и от братьи в отделе, а пашни на себя из государева выдельного снопа за бедностью не пахали, иных государевых никаких податей на них не было.

Вместе с теми, которые писались в ямские охотники из тюменских отставленных служилых людей, из архиепископских отставленных оброчных крестьян их было 22 человека. Из гулящих прихожих людей, которые пришли на Тюмень на житье с женами и с детьми, и с теми, которые на Тюмень пришедши поженились, было 10 человек. Всего новых ямских охотников, которые жили в своих дворах, было 92 человека». Тех, кто жили по чужим дворам в соседях, «потому что для нынешней пашенной поры дворов своих вскоре устроить не успели, было: из посадских оброчных непашенных людей 3 человека и из гулящих людей 5 человек».

Таким образом, в новые ямские охотники в Тюменский ям было прибрано 100 охотников, а с братьями, детьми и племянниками и приписанными захребетниками с детьми – 171 чел.

Ямской гоньбы на тех ямских охотниках было 50 полных паев. Годового денежного жалованья за ямскую гоньбу им было дано 500 руб., по 10 руб. на пай. Пашни им были отведены около города и по деревням из поросших и выморочных земель, по которым ямские охотники били челом. А у тех, кто записался в ямские охотники, имея свою пашню, она за ними же и осталась. Всего им было отведено земли «на все 50 паев на 500 четвертей пашни в поле, а в дву потому же, по 10 четей на пай. Сенных покосов по концам тех же отводных пашен и около пашен, и по дубравам 5000 копен, по 100 копен на пай».

Гонять ямскую гоньбу новые тюменские ямские охотники начали с 25 марта 1630 г., с Благовещенья. Государево жалованье за ямскую гоньбу им было дано в тот же день на год вперед в полном окладе. В тот же день были взяты с них поручные записи, в которых говорилось: «Согласно государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всея Руси указу и по отписке из Тобольска государева воеводы и князя А.Н. Трубецкого и по наказу и по памяти на Тюмень воеводы П.Х. Измайлова, велено им на Тюмени вместо тюменских гонебных захребетчиков и ленских татар гонять ямская гоньбу 50 паями. А государева годового денежного жалованья на ямскую гоньбу указано им давать из государевой казны на пай по 10 руб. в год. Да им же, ямским охотникам, по государеву указу пахать на себя государево жалованье белую пашню без выдельного снопа против государева указа. И им, всем ямским охотникам, будучи на Тюмени в ямских охотниках, ямскую гоньбу гонять от Тюмени по дороге до Тобольска и до Туринского острога или где по государеву указу и по подорожным подводы будут надобны. А держати им на Тюмени гоньбу на пай по три мерина добрых, в зиме с саньми, а в лете с седлы и с телегами и с хомуты и со всякою гонебною снастью. А для водяного пути держать им всякие гребные суда – струги и лодки и веслы с бечевами и со всякою судовою снастью ежегодно беспереводно. Давать им под государеву казну и под государевых посланников и под скорых гонцов зимой подводы и проводников, а летом суда и кормщиков и гребцов по государеву указу тотчас без всякого мотчания. Государеву казну и посланников и скорых гонцов на яму не держати. И везучи дорогою государеву казну беречи накрепко, и не покрасти и иные никакие хитрости на нею нигде никоторыми дела не чинити. И государевых послаников и скорых гонцов не красти ж и до смерти на дороги не метати, в том во всем государевым всяким делам порухи никоторыя не чинити. И самим им, ямским охотникам, будучи на Тюмени в ямской слободе в ямских охотниках жити тихо и смирно. А корчмы и блядни, и зерни, и душегубства по дворам у себя не держати. И самим им, ямским охотникам, зернью и карты не играти и корчемного питья не покупать и не красти и людей до смерти не побивати и татей и разбойников и всяких лихих людей приходу к себе не держати и татинную и разбойную рухлядь не промышляти и иными никакими воровствами не воровати и с воы не водиться, из Тюмени из ямской слободы никуда не избежати… А если кто совершит вышеописанное без государева указа, то на них, на ямских охотниках, и на их детей и на братей и на племянников, которые в поручных записях имена писаны, пеня государя и ямская гоньба. А пеня, что государь укажет, и их, поручников, головы в его головы место. А который их, поручников, будет в лицах, на том пеня и поруха и ямская гоньба».

То есть устанавливалась круговая порука всех ямских охотников и их соседей в случае совершения противоправных действий и бегства с яма тех, за кого они ручались.

Однако состав ямщиков оказался неустойчив. Это, видимо, было связано со слабостью их хозяйств, частыми разорениями вследствие неурожаев, падежей лошадей от разгонов и эпизоотий. Видно, что в ямщики была прибрана наиболее бедная часть жителей, находившихся в Тюмени.

Демьяновский (в Тобольском уезде) и Самаровский (в Сургутском уезде) ямы устраивались в 1630-е гг. Ямщиков на каждый из этих ямов приказано было по 50 человек «прибрать … в поморских городех дворяном на Вологде, на Тотьме, на Устюге Великом, Еренском городке Федору Скрябину, а на другой ям – в Сольвычегодской, в Кайгородке, в Перми Великой, в Чердыни, в Соликамской – Ивану Погожему». Набирать приказано было из вольных охочих людей, из захребетников, с женами и детьми, людей семейных и добропорядочных, не из тягла и не из крепостных людей. Для подъема было приказано дать по 5 руб. подмоги на человека. Платить было приказано из четвертных доходов из «тутошних», т.е. с того места, где кто прибран будет. Кроме того, каждый охотник на себя и семью получал подводы: у кого в семье семь – восемь человек, тому 4 подводы, у кого пять – шесть человек – три подводы, кто сам третей – две подводы.

Итак, первые сибирские ямы, как и учреждаемые впоследствии обыкновенно пополнялись охотниками из русских городов, а возобновлялись в случае убыли уже местными жителями. Но непременно охотники прибирались стройщиками, шли на ямы своей волей, а не выставлялись населением. Имеются указания, что иногда сами ямские охотники заботились о пополнении яма охотниками, для чего били челом, чтобы было позволено переходить в ямщики стрельцам, казакам и торговым людям, которые пожелают служить ямскую службу. Таким образом, свободный прибор в ямщики, являвшийся исключением для московских городов, в Сибири был обычной практикой. Тобольский ям возник в начале XVII в. – в то же время, что и Тюменский.

Источник: Катионов О.Н. «Московско-Сибирский тракт и его жители в XVII – XIX вв.»: Монография. – Новосибирск: Изд. НГПУ, 2004. – 567 с.