Топ-100

Развлечения в западно-сибирской деревне XIX века

Опубликовал: murashka, 2-12-2020, 19:19, Путешествие в историю, 2 374, 0

На основе документов текущего делопроизводства, суда и следствия и особенно записей наблюдателей — корреспондентов Русского географического общества и периодических изданий XIX века можно воссоздать, картину проведения досуга в западно-сибирской деревне.

Распределение крестьянских «увеселений» во времени определялось в первую очередь календарем сельскохозяйственных работ. К середине сентября в Западной Сибири завершалась в основном уборка урожая, и именно тогда открывался «веселый сезон» в жизни деревенской молодежи: начинали устраивать вечерки, являвшиеся одной из излюбленных форм досуга. Ни территориальных, ни сословных ограничений круга присутствующих на вечерке не существовало: приходить на нее могли званые и незваные.
Случалось, откупали за небольшую сумму (или угощение) помещение у кого-либо из односельчан. Обычно подобные собрания молодежи приурочивались к праздникам, однако бывали они и в будние дни и даже во время постов. «Несмотря на то, что я проезжал великим постом,— удивлялся посетивший в середине XIX в. Западную Сибирь И. Белов,— ... молодые люди не только вечерами, но даже и днем собирались в беседы или посиделки».

На будничные вечерки молодые парни являлись далеко не всегда; девицы же отправлялись на них «с работой, чаще всего с пряслицей или шитьем». Собравшись, пели протяжные проголосные песни. Игр в это время, по замечанию наблюдатели, «совсем не бывает».

Праздничной вечерке могли предшествовать длительные приготовления. Организаторы, «особенно бойкие и ловкие крестьянские молодцы», с полудня обходили избы, в которых были незамужние дочери, и приглашали каждую из девиц на предстоящее «увеселение». После этого приглашатели запрягали в сани лошадь и ездили по деревне «с песнями и игрой в гармонику», оповещая таким образом о своей затее остальных односельчан. В некоторых местностях — например на Алтае, в Усть-Ницынской волости Тюменского уезда — и в праздничные дни роль организаторов вечерки отводилась девушкам. На таких молодежных собраниях никакого угощения не бывало; время проводили в песнях, играх и плясках под балалайку, скрипку, гармонику, бубен. Нередко плясали просто под песню.

Плясали, «неоднократно осыпая друг друга поцелуями». Поцелуями сопровождались и почти все игры на вечерках. Каждая из этих игр оказывалась «соединенной» с определенной песней. В пении участвовали все, в игре большею частью двое: молодец и девушка, представляющие, смотря по содержанию игры и песни, мужа и жену или жениха и невесту.

Условия большинства игр требовали, чтобы хор образовывал живой круг, внутри которого и разыгрывалась «драма». Например, под напев песни, пара, изображавшая супругов, медленно «ходила в кружке»; «молодец» ласкался к своей «женушке», заглядывал ей «в ясные очи», но она упорно отворачивалась от него, даже после того как он предлагал ей подарок. Лишь при словах «Я куплю для ней шелковую да плетку» «спесь» «злодейки-лиходейки» пропадала, она сама начинала «ухаживать» за «молодцем», обнимала и целовала его.

В некоторых играх число активно действующих лиц оказывалось значительным. Игра «олень» затевалась почти на каждой вечеринке.

Вообще взаимоотношения молодых людей на вечерках были достаточно вольными. Церковь пыталась бороться с вечерками, но, по признанию самих священников, эта форма увеселений «настолько укоренилась в обществе, что ни проповеди, ни строгия взыскания пастырей» не оказывали необходимого воздействия.

Хотя, как отмечалось, на вечерки могли собираться даже во время великого поста, все же основным «вечерочным сезоном» был период с середины сентября до середины ноября (Филиппова поста) и с 20-х чисел декабря до конца февраля — начала марта (окончания масленицы) т. е. осень — зима. Особо здесь следует выделить дни с 21 декабря по 5 января, когда, по словам одного из местных жителей, «днем и ночью молодые люди обоего пола собираются на ...игрища и вечерки, где поют всякие песни и пляшут...». Общее количество таких молодежных собраний оказывалось различным в разных районах: как правило, вечерки устраивались часто, но в некоторых селениях их бывало всего до пяти в год.

Эта форма крестьянского досуга зафиксирована не только у православного населения, но и у старообрядцев. Один из путешественников (первая четверть XIX в.) сообщает, что в дер. Южаковой Тюменского округа он и его спутники попали на вечерку «к раскольникам и сначала без всякого умысла наделали много тревоги своим табаком. К счастию, все кончилось миролюбивыми объяснениями... Девушки теснились на лавках по стенам, седыя бороды торчали с полатей... Игры, представляющия драму в первобытном, младенческом ея состоянии, сменяли одна другую».

Как следует из приведенного текста, на вечерках, являвшихся формой досуга неженатой и незамужней молодежи (посещать их начинали с довольно раннего возраста: в Нарымском крае, например, с 8 лет 24), в качестве зрителей могли присутствовать также люди старшего поколения.

Для замужних женщин специфическими общественными формами досуга в рассматриваемое время года (когда крестьяне были свободны от полевых работ) служили капустки, супрядки, копотухи (или «копотихи») и посиденки (или «беседки»). Все эти собрания допускали участие «девиц», а в ряде районов — в Тарском округе — капустки, в Зауралье — копотихи, на Алтае — супрядки — и юношей. На капустки, супрядки и копотухи собирались по инициативе какой-либо домохозяйки, нуждавшейся в рабочей помощи односельчанок. Собрания обязательно завершались угощением всех приглашенных. На капустки — для заготовки на зиму капусты — женщины и девушки созывались в середине — второй половине сентября. В октябре-ноябре в сибирских деревнях устраивались копотухи— на них собирались для первичной обработки льна. Наиболее многолюдными были супрядки (для прядения льна) — на них приглашалось до ,50 человек в один дом. Хозяйка заранее раздавала супрятницам сырье для пряжи, а затем созывала их в один из осенних дней или (чаще) к святках к себе на угощение, куда гостьи являлись в лучших своих нарядах, с готовыми мотками пряжи. Если хозяйка приглашала и парней, то после угощения начинались пляски, песни, игры, во многом повторявшие вечерочные.

Посиденки, или беседки (вечерние и дневные), устраивали со второй до последней недели великого поста. Лица мужского пола на них не допускались. На обыкновенные посиденки сходились крестьянки одной деревни, в будничной одежде, с прялками или шитьем. Устраивались и нарочитые посиденки — когда собирались «по особому зову, даже из дальних деревень, в дом, где есть молодая, вышедшая замуж в прошлое мясоястие». На таких собраниях щеголяли нарядами и обилием разнообразных яств; общение ограничивалось разговорами. Тут женщины и девушки, по замечанию наблюдателя, «болтают о том — о сем, рассказывают новости, пересуживают подруг и большую часть отсутствующих знакомых».


Женские «собрания» в XVIII — первой половине XIX в. бывали и в праздничные дни, приходящиеся на нестрадный период года. Здесь угощались не только «яствами», но и медовухой, пивом, травником. Встречались небольшими компаниями, состоящими из родственниц или приятельниц; термин «посиденки» на эти встречи не распространялся.

Гостьба по праздникам — в период с октября по начало марта (да и в другое время года)— была важнейшим развлечением для всех деревенских жителей, в особенности для людей среднего и старшего возраста.

«Большие» праздники в пределах волости праздновались по очереди во всех деревнях: в «очередную» деревню «на веселие» съезжалась масса окрестного люда (отсюда название — съезжий праздник). Очередь в XVIII-—первой половине XIX в. уже определялась традицией. В Бурлинской волости на Алтае, например, таким образом праздновались Покров, Михайлов день, филиппово заговенье, рождество, крещение, масленица, Петров день и Ильин день (шесть первых праздников приходились на октябрь — март).

В Ялуторовском округе (40-е годы XIX в.) приезжих гостей встречали на крыльце или у ворот («смотря по состоянию, родству и вообще важности гостя») и приветствовали каждого низкими поклонами, а также словами: «Милости просим к нашему убожеству хлеба - соли кушать!». С «величайшими ужимками, застенчивостью и отговорками», как того требовала народная этика, принимались гости за «кушанье». Когда все, по возможности, в этом доме погостили переходили к следующему, и так до другого конца деревни, и, если она большая, то на это уходило два и три дня.

Впрочем, надо заметить, что молодежь сразу же после угощения в первом доме покидала «гостевые» собрания. Поскольку съезд крестьян обычно сопровождался ярмаркой, парни и девушки сначала посещали ее, а затем, если погода благоприятствовала, гуляли до позднего времени «на улицах», либо молодые хозяева приглашали приехавших на вечерку. В это время между молодыми людьми заводились связи, оканчивающийся браком.

Между тем старшие в своих компаниях «забавлялись» беседами, песнями, плясками, играми. Когда на праздничном съезде гостей присутствовали представители аборигенов, то звучали не только русские, но и «остяцкие», татарские песни. «На праздники к русским, - пишет, например, священник Тобольского уезда И. Бедняков,— приходят и татары, и когда сии последний запоют свою песню, в которой упоминается Ермак, почитаемый ими завоевателем, то плачут, а русские хохочут. И тут у пьяных как русских, так и татар и разобрать нельзя, ссора ли или дружественные разговоры происходят».

Вообще на крестьянские праздничные собрания свободно могли являться местные служилые, мещане, священники, ссыльные поселенцы, случайные проезжие, коренные нерусские жители — всех их ожидало соответствующее возможностям хозяина дома угощение. Сказывались в данном случае и специфика взаимоотношений разных сословных групп в Сибири — отсутствие резких границ между ними, и сила идущих из прошлого обычаев, в частности обычая гостеприимства.

Широкая представительность сельских праздничных собраний способствовала тому, что на них происходил активный взаимообмен различной информацией, опытом, знаниями. Это положительным образом сказывалось на различных сторонах жизни сибирского крестьянства, а также на развитии его классовой борьбы.

Можно привести в качестве примера события 1842 г. в Шадринском уезде. На весенний праздник великомученика Георгия здесь всегда происходил большой съезд гостей в с. Томакульском. В 1842 г. праздник начался особенно «весело и шумно». Однако вскоре собравшихся взбудоражил пущенный кем-то слух о том, что шадринские хлебопашцы переведены в разряд крепостных— «проданы какому-то барину и что их сельския власти получили уже приказание о сборе с них огромных повинностей разнаго рода».

Началась немедленная расправа крестьян с местным сельским начальством— «за продажу народа». «Бывшие у праздника крестьяне, — сообщает очевидец,— разнесли весть о происшедшем по окрестности», и вслед за этим по всему уезду развернулось широкое антиправительственное движение.

На «гостевых» собраниях крестьяне делились новостями, рассказывали былички, сказки, сообщали собеседникам различные приметы, заговоры. В 1751 г. житель с. Созоновского Иван Надворный, обвиненный в «волшебстве», признался, что, еще когда находился он «в молодых летех, случилось быть приезжему из обывателей для лечения лошадей коновалу, и в праздничную пору при питье в разных разговорах по прозбе ево он учил на словах, от которого те привороты он и перенял. А кто оной коновал, как ево зовут и откуда жителством, того он не знает».

В играх, которыми развлекались во время праздников старшие, воспроизводились некоторые обрядовые действа. Крестьянские игры, копировали реальные жизненные ситуации; они составляли один из элементов народной «карнавальной» культуры.

Важнейшим элементом «карнавальной» культуры являлись также сценки, разыгрываемые на рождественских праздниках и в начале января — на святках — ряжеными. В Сургутском уезде наибольшей популярностью пользовалось исполнение отрывков из народных драм «Царь Максимилиан» и «Ленивый барин» (в XIX в.).

Празднование рождества и нового года включало и другие «забавы». На рождество молодежь «славила». «Нас собиралось человек восемь,— вспоминал X. Лопарев,— устраивали мы большую разноцветную звезду, ходили после заутрени до обедни чуть ли не по всему селу и славили Христа, причем вращали звезду вокруг ея оси. После пения один из нас „сказывал рацею”; рацей было несколько; помню самую краткую, которую говорили мы в детстве: „Аз, маленький хлопчик, скочил на стольчик, в дудочку играл, Христа проздравлял; здравствуй хозяин с хозяюшкой на многия лета!”».

Дети обоего пола «несвыше 12лет», по наблюдению каннского священника П. Шалабанова (1848 г.), «накануне Новаго года в сумерки или приспевшей темноте» подбегали к окнам домов и при этом пели по «языческому обряду самым высоким голосом какую-то каледу».

Особенно много разного рода «увеселений» было в западносибирской деревне на масленицу, приходившуюся (по новому стилю) на вторую половину февраля — начало марта. Помимо обычного праздничного развлечения — бесед, угощения и пр. устраивался уличный «карнавал», центральным событием которого было появление «госпожи Масленицы». «Делают Масленицу так,— сообщает священник из Каннского уезда П. Шалабанов,— запрягают лощадей в сани или дровни, оныя кругом обшиваются помочами и худыми рогожами. Здесь, внизу Масленицы, находятся музыканты, стоя на ногах и утешая зрителей, играют в скрыпки, балалайки, гармонии и бубны. В средину саней утверждаются аршин 8 жердь, вверху оной находится крепко и безвредно привязанное колесо, а на сим и присудствует самая госпожа Масленица, т. е. человек, одетый в самую смешную одежду, вымаранный сажей».

В некоторых селениях по Верхней Оби рядом с музыкантами помещались «генералы» и «фетьмаршалы», одетые в разноцветные старинные мундиры, изготовленные из разных подсобных материалов. Коней «украшали» вениками и помелами, а впереди «колесницы» с «госпожой Масленицей» шествовали «две уродливые фигуры, представляющие старика и старуху». Костюм «старика» был увешан мертвыми зайцами, воробьями и воронами; приплясывающая «старуха» вертела «на руках соломенную чучелу», изображавшую грудного младенца. Чучело, изготовленное из тряпья, соломы, сена, присутствовало в масленичных «карнавала» оно подвергалось публичному растерзанию.

«Госпожа Масленица» забавляла толпу крестьян-зрителей «безобразными гримасами и разными напевами, начав прежде всего пением кукареку, лаем собаки, мяуканьем кошки». Масленичный «Поезд» совершал объезд деревни, останавливаясь у домов зажиточных «обывателей». Пение, пляски, «клики веселья» у ворот продолжались до тех пор, пока хозяева не высылали «Масленице» и ее сопровождающим вина и денег.


Во время празднования масленицы разыгрывались и другие сцены, произносились сочиненные самими крестьянами стихотворные тексты, исполнялись «старинки»— песни былинного характера. В станице Чарышской на Алтае в масленичную неделю по улицам «разъезжала» установленная на колеса «лодка с гребцами, стрельцами и другими комедиянтами...». В программу праздника повсюду входило катание на лошадях по деревне и на санках с ледяных гор. «Мущины, а особливо молодые парни,— пишет о ялуторовских крестьянах Н. Абрамов,— делают из снегу и обливают городок со стенами в виде крепости. В воскресенье, т. е. в прощеный день, берут этот городок...». Строили и брали приступом на масленицу снежные городки также в деревнях по Верхней Оби, в Тюменском округе. Особенно шумно и весело проходила масленица в тех волостях, где она включалась в число съезжих праздников.

В осенне-зимний сезон крестьяне часто ходили и ездили друг к другу в гости и в будние дни. В своей деревне «на беседу» — «по родству», «по свойству», «по суседству» — являлись обычно по вечерам (не случайно это время суток называлось в сибирской деревне «сиднем»). Собирались мужскими, женскими, а чаще смешанными компаниями. Число собравшихся бывало различным: от двух до пяти и более человек. В будни ездили в другие деревни для свиданий с родственниками, свойственниками, знакомыми. Как правило, являлись в гости незваным», но иногда хозяева специально приглашали кого-либо к себе. Приглашали приходить и даже приезжать не только родственников.

Беседы, которые велись во время таких будничных встреч, имели самое различное содержание: крестьяне делились последними новостями, горестями, надеждами и планами, получали и давали советы, «обсуждали» своих односельчан.
Были у крестьян в свободное от полевых работ время и другие развлечения. Рассказывались «бывальщины», «побасенки»; дети упражнялись в разгадывании загадок. Грамотные крестьяне заполняли свой досуг чтением книг. Страсть к чтению, например, с детских лет была присуща Александру Зырянову, родившемуся в 1830 г. в семье крестьянина с. Верхний Яр Шадринского уезда. В 12—15 лет Зырянов уже сам начал сочинять «разные заметки» о родном крае.

С наступлением весеннего тепла у молодежи в часы досуга любимыми становились встречи на открытом воздухе. По словам С. Гуляева, с первого дня пасхальной недели и до троицы девушки и молодые женщины вместе с парнями пели на улицах песни «от вечерен до поздней ночи». На пасху устраивались на козлах или огородных воротах веревочные качели — качание на них повсеместно было одним из любимых развлечений молодежи.

Надо сказать, что пасха отмечалась крестьянами довольно скромно: у старших дело ограничивалось «гостьбой», угощением. Правда, в некоторых селениях в этот праздник женщины, «одетыя в лучшее платье», ходили гулять «на природу».

Традиционным развлечением девушек и молодых женщин (сохранявшим в рассматриваемый период определенное религиозное содержание) были коллективные выходы в лес в семик и троицу. В этот день девки наряжаются в разное, иногда и мужеское платье, ходят в лес с песнями и другими забавами и там, завивая на березах венки, оставляют их до Троицына дня, в который опять собираются хороводом и ходят снимать те венки, с которыми возвращаясь, поют песни и пляшут. Каннские «девки и молодыя бабы» ходили в лес «при биении в сковороды».

Троица отмечалась крестьянами всех возрастов. В некоторых селениях на троицу бывали съезжие праздники. «Развебелившись» пивом и вином, мужчины и парни обращались к «гимнастическим забавам»: боролись, перетягивались на палках.
В крестьянских «гимнастических забавах» могли участвовать не только служилые, но и местные мещане, деревенские священнослужители. «Бывало, попы в праздник разгуляютца,— говорится, например, о Тобольском округе (1848 г.),— так любо посмотреть, не узнашъ, хто поп, хто дьячек, хто мужик, все равны; а... тут примутца все боротца либо на палке тянутца». Боролись и перетягивались «на палке» мужчины всех возрастов как на троицу, так и в другие летние праздники.

Распространенной формой молодежного гулянья, начиная с троицы, по праздничным и воскресным дням были хороводы. «По вечерам,— сообщает Ив. Мевес, путешествовавший по Сибири в 1858—(1861 гг.,— мы часто встречали в деревнях хороводы. Песни сибирячек отличаются своей монотонностью; поют оне полутоном, и незаметно в них тех бабьих взвизгиваний, которые составляют принадлежность наших деревенских мелодий. Широкоплечия, породистыя девки, заплетавшие хоровод, так же переглядывались с парнями и так же смело за неловкое пожатие руки или чего-нибудь другаго награждали обожателей затрещинами».
Хороводы водили либо за деревней — в поле, на лугах, за околицей, либо на особом «сводном» месте — «на мураве» — в самой деревне, а иногда просто на деревенской улице («у ворот той девушки, которая царицей в хороводе»). Участвовали в них девушки, парни, а также молодые женщины и мужчины. «Играющие» брались за руки, становились в круг и под песню начинали «ходить в одну которую-нибудь сторону, скоро или медленно, смотря по тексту песни».

Случалось, хоровод делился на женскую и мужскую половины. Хороводных игр было много; их отличало искреннее веселье, отсутствие «принужденности, чопорности и натянутости».

В летние праздники молодежь находила и другие развлечения. Были распространены скакули: на деревянный «отрубок» клали доску «аршин пяти», по концам этой доски становятся «по девице и скачут попеременно». Еще в середине XVII в. верхотурский воевода писал, что в Сибири «жонки и девки на досках скачут». Девичьей забавой являлась также игра в запуски: по крику, собравшихся в кружок участниц «Чур, не догонишь!» все, за исключением одной, разбегались в разные стороны с «изворотами и увертками», а последняя должна была ловить их. Пойманная заступала место поймавшей.

Разлукой девушки играли вместе с парнями. Участники выстраивались попарно в длинную шеренгу, а кто-то один становился впереди шеренги— на некотором от нее расстоянии. По сигналу юноша и девушка из замыкающей пары должны были пробежать по обеим сторонам шеренги и, обогнув ее, схватиться за руки прежде, чем «разлучник» поймает или заденет кого-либо из них. Если, это удавалось, неразлученная пара становилась впереди шеренги, и все повторялось сначала. Если же «разлучник» успевал «очикать» одного из бегущих, он оказывался в паре с «очиканным», а непойманный игрок занимал его место.
Для мальчиков и юношей обычными являлись игры в бабки, в чехарду, в свайку, в городки и разнообразные игры с мячом. На летние праздники (особенно Петров день, Ильин день) крестьяне часто приглашали гостей, во время празднования царило «большое веселие». В Западной Сибири это было традицией, кроме того, нужна была разрядка, чтобы восстановить силы, необходимые для тяжелой летней работы.
В

целом можно заключить, что особенности сельского производства при феодализме приводили к тому, что, с одной стороны, досуг не был полностью разграничен с трудовыми занятиями, а с другой — к неравномерному календарному распределению свободного времени у крестьян: основная доля развлечений приходилась на праздничные и нестрадные дни. Формы проведения досуга в сибирской деревне не отличались особым разнообразием. Существенная дифференциация прослеживается в этой сфере лишь применительно к разным возрастным группам — развлечения молодежи оказывались более разнообразными.

Крестьянские «увеселения» в XVIII — первой половине XIX в. выполняли важную социальную роль: они были направлены на восстановление сил непосредственного производителя, способствовали консолидации родственных общностей, общины и являлись одной из форм реализации функции общины как носительницы общественного мнения, хранительницы культурных и трудовых традиций. Характерное для деревенских праздничных «сборищ» отсутствие сословной замкнутости положительно сказывалось на развитии этих традиций.

Источник: Н.А. Миненко. «Досуг и развлечения у русских крестьян Западной Сибири в XVIII — первой половине XIX в». «Советская этнография», 1979 г.

скачать dle 12.1



  • Не нравится
  • 0
  • Нравится

Похожие публикации
У данной публикации еще нет комментариев. Хотите начать обсуждение?

Имя:*
E-Mail:
Введите код: *
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив


Архив сайта
Март 2024 (40)
Февраль 2024 (36)
Январь 2024 (38)
Декабрь 2023 (29)
Ноябрь 2023 (20)
Октябрь 2023 (33)
Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Реклама
Карта Яндекс
Счетчики
Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru
При использовании материалов ссылка на источник обязательна. Спасибо за понимание.