Октябрьская революция 1917 года явилась переломным событием для всей отечественной истории. Колоссальным изменениям подверглись все сферы жизни общества, в том числе и наиболее инертная, и малоподвижная - религиозная. Как известно, советская власть отделила церковь от государств и школу от церкви.

Практика реализации законодательства о культах показала, что политика советов направлена в том числе и на отделение церкви от общества, т.к. в государстве победившего коммунизма не было места религиозному мировоззрению. В этой ситуации церковный организм мог продолжить свое существование только благодаря материальной и духовной помощи прихожан.

Основательное воплощение в жизнь принципов религиозной политики началось в Зауралье с осени 1919 г. после поражения белого движения и установления советской власти в крае.
Летом-осенью 1920-1921 гг. состоялись перевыборы многих благочиннических советов епархии, что можно расценить как попытку наладить нормальную жизнь и управление после установления советской власти. В это время должность благочинного сопровождалась множеством хлопот и скорее всего не оплачивалась, из-за политической ситуации в крае не было возможности реально руководить приходами. Во многом поэтому был велик процент отказов от назначения того или иного священнослужителя на должность благочинного по разным причинам. Так, священник Чуртымской церкви отказался от назначения благочинным в Тарский уезд из-за того, что после ареста и тюремного заключения ему было запрещено покидать Ишимский уезд.

Особенно сложная ситуация сложилась в Ишимском уезде из-за Западно-Сибирского крестьянского восстания. Так, Г. Панаев, благочинный 6-го округа Ишимского уезда, сообщал, что «возможность какого-либо сношения с подведомыми причтами исключена вследствие партизанской войны в районе». Священник Семеновской церкви Алексей Мороз жаловался архиепископу Николаю о том, что 1-е благочиние осталось без благочиннического совета: «Часть членов эвакуировалась с колчаковцами, часть умерли, убита, разбежалась во время восстания. Много приходов без причтов, во многих богослужения совершаются священниками беженцами из европейской России на незаконных основаниях. Распоряжения не можем получить по почте т.к. на имя благочинного нет доверенности.

Декрет запретил преподавание Закона Божия в учебных заведениях, но не ограничил подобного рода действия, если они будут совершаться в частном порядке. Так, в Градо-Тюменской Знаменской церкви в 1921 г. значилось 20 мальчиков и 30 девочек. Закону Божьему их учил отец-настоятель и 2 протоиерея. Продолжался процесс назначения и перемещения священнослужителей. Протоиерей Сергей Сергеевич Виноградов в 1918 г. был утвержден в должности законоучителя Ялуторовской учительской семинарии. В 1920 г. вследствие исключения Закона Божия из предметов учебных заведений резолюцией архиепископа Тобольского Николая (Покровского) он назначается к Градо-Тюменскому Знаменскому собору на вторую священническую вакансию. В 1921 г. Тюменским Благочинническим собранием избирается благочинным Тюменских городских церквей.

Затруднительно провести анализ изменения количества прихожан в период с 1919 по 1921 гг. Хотя священнослужители продолжали исправно заполнять ежегодные клировые ведомости, чаще всего в главе «Сведения о количестве прихожан» они оставляли запись «Сведений нет». Весьма обстоятельно причину этого обрисовал священник Градо-Тюменской Знаменской церкви И.И. Страхов: «Ввиду бывшей в 1919 г. эвакуации очень многих прихожан и постепенного возвращения их в Тюмень в настоящее время с размещением по случайным квартирам, находящимся вне пределов приходов, определить точно в цифрах число прихожан с их домами или хозяйством не представляется возможным». Согласно имеющимся у нас сведениям по Градо-Тюменской Спасской церкви, с 1914 по 1920 гг. численный состав прихожан не изменился и составлял в 1920 г., как и в предыдущие годы, 267 домов, 603 представителя мужского и 648 - женского пола.

Финансовое обеспечение клира зависело от прихожан. Источниками содержания могли быть: жалование от прихода; доход от братской кружки; плата за требоисправления; добровольные пожертвования. Доход зависел от состоятельности населения, которое составляло приход церкви. Соответственно, клир мог получать средства к существованию из всех перечисленных источников либо выживать на одни добровольные пожертвования. Вместе с тем нами была отмечена определенная закономерность в отношении источников финансирования. Так, если клир не получал фиксированного жалования, то размер кружечных доходов увеличивался в разы. Наоборот, там, где жалование регулярно выплачивалось, и имели место добровольные пожертвования, кружечный доход был низким.

Если прихожане не были уверены в том, что их материальное положение позволит им выполнить взятые перед клиром обязательства, и они не смогут выплатить ему фиксированное жалование, то население отказывалось от ежемесячных выплат и переходило на добровольные пожертвования, объем которых возрастал. Так, священник и псаломщик Иоанно-Богословской церкви пос. Понизовского получали в 1919 г. по 600 и 300 руб. в год, имея 900 руб. кружечного дохода. При этом в 1921 г. причт отказался от ежемесячных выплат, но увеличил пожертвования до 30000 руб. за полгода.

Вычислить средний доход духовенства не представляется возможным. Данные разнятся и зависят не от количества окормляемых дворов, а исключительно от сознательности и уровня достатка жителей. Так, в церкви в честь Святой Троицы с. Тавдинское Тюменского уезда в 1920 г. числилось 535 домов, с общей численностью населения в 3475 человек. Они платили священнику 1 000 руб. и псаломщику 500 руб. в год. При Петропавловской церкви в п. Заморозовский в 1919 г. состоял 181 двор и 1041 житель. Но они платили священнику 2000 руб., псаломщику 1000 руб. в год. Там, где население имело возможность, оно увеличивало доходы духовенства. Так, в церкви в честь Святой Троицы с. Тавдинское Тюменского уезда уже в 1921 г. прибавка к жалованию составила 500 руб., а кружечные доходы увеличились с 12700 руб. до 99757 руб. Собрание религиозной общины с. Филинское в 1926 г. обязалось ежемесячно платить священнику 20 руб., псаломщику 12 руб., сторожу 5 руб. При этом требы должны были совершаться бесплатно. Уже на следующий год было решено отказаться от ежемесячных выплат причту, но зато вводилась фиксированная плата за требы: заказная литургия - 2 руб., венчание — 3 руб., отпевание -1,5 руб.

Вместе с тем, прихожанам надлежало не только содержать причт, но и нести заботу о различных выплатах за пользование храмовым имуществом. Так, в Курганском Кафедральном соборе в 1927 г. было израсходовано на отопление 393 руб., на охрану - 472 руб., на ремонт - 154 руб., квартирное пособие причту - по 10 руб. в месяц. Ко всему прочему следовало платить налоги «на церковь» и выделять средства на содержание епархиального управления. В 1924 г. эта сумма составляла 15 руб. Прихожане продолжали жертвовать на нужды храма. Так, председатель Юганского сельсовета Сургутского района Кондаков при проверке имущества церкви выявил, что «согласно описи все имущество на лицо». Кроме того, среди вновь пожертвованного оказалось следующее: 5 фонарей, 8 штор к иконам тюлевых, 8 штор кисейных.

Таким образом, материальное обеспечение причта и всего храмового хозяйства полностью лежало на плечах прихожан. Обеспечение благочинного, епархиального архиерея также зависело от верующих. В крупных и более зажиточных общинах священнослужители находились в довольно сносных условиях, в небольших — бедствовали. Священник с. Ярославское Покровской церкви Курганского уезда А. Силивестров в 1928 г., помимо того, что получал от общины 240 руб. в год и братских доходов 150 руб. в год, пользовался лесом, землей, покосом наравне с гражданами земельного общества, имел свой дом, 14 дес. посева, 3 лошади, 4 коровы, 21 овцу и разную птицу. Скорее всего, этот случай - счастливое исключение из того крайне бедственного материально-экономического положения, в котором находилась большая часть священнослужителей.

Несмотря на оказываемую помощь прихожан, духовенство оставалось в крайне бедственном положении. Семьи батюшек, как правило, были многодетны, на их содержание требовались немалые средства. К примеру, в 1921 г. диаконы Курганской Троицкой церкви И. Иващенко и П. Ракитянский в своем заявлении отмечали: «Находясь в самом критическом положении относительно продовольственного вопроса, мы решили обратиться за помощью в Приходской Совет, не найдёт ли он возможным принять какие- либо меры к изысканию средств или же выдачею продовольствия (мукою или пшеницею). Семейство наше состоит: у Диакона Ракитянского из 5 человек, а у Диакона Иващенко из 9 человек. В помощи просим нам не отказать». К тому же, на полученные от прихода деньги было необходимо приобрести вещи и предметы, необходимые в богослужебной практике.

Священники жаловались епархиальному начальству на крайнюю дороговизну продуктов: «...всё покупается и продаётся на хлеб: свечи, ягоды и сахар для вина. Причт содержится на добровольные даяния прихожан за требы и сбор пшеницею». Средства на существование находились разными способами. В г. Тобольске протоиерей Тутолмин обменивал муку (два фунта за экземпляр) на составленный им же «Православный календарь» на 1922 год. В Ишимском округе священнослужитель одной из церквей вел строгий учет не только верующих, но и избегающих его. Им были составлены списки лиц, не вносивших свой вклад на содержание церкви. Как правило, таким людям отказывали в совершении треб.

Не имея возможности полноценно выполнять свои обязанности и получать за это материальное вознаграждение, духовенство было лишено части гражданских прав. Согласно Конституции РСФСР, принятой 10 июля 1918 г., «монахи и духовные служители церкви и религиозных культов» не могли выбирать и быть избранными. Их занятие приравнивалось к нетрудовым доходам.

Объявленная в 1920 г. всеобщая трудовая повинность давала право на продовольственный паек лишь тем, кто трудился в гражданских организациях. Поэтому выходом из бедственного материального положения могла служить практика совмещения должности священника и работы в исполкомах, отделах ЗАГС в качестве счетоводов, письмоучётчиков и т.д. Зачастую время богослужения в церкви совпадало с графиком службы в советских учреждениях, что нарушало ход храмовой жизни. В результате священнослужители отказывались от церковных должностей, поскольку «перегружены работами по гражданской службе», что и произошло с церковнослужителем г. Березов Тобольской губернии Владимиром Вавилиным. Он работал делопроизводителем в милиции и по этой причине не мог выполнять свои прямые обязанности как глава прихода.

Статистические сведения о количестве браковенчаний, крещений и отпеваний за период с 1923 по 1925 гг. на примере 7-го Курганского благочиннического округа иллюстрируют стабильный рост крещений, иногда даже на 60 обрядов больше, чем в предыдущем году. Из 15 церквей лишь в трёх число браковенчаний за три года снизилось. Отпевать по православным канонам стали реже: в 10 церквях из 15, но это сокращение было незначительным.

Революционные и постреволюционные события не разрушили и приходской жизни. На местах сохранялось самоуправление, все вопросы, связанные с бытностью приходской общины, обсуждались и решались на собраниях. Приходские собрания могли быть очередные - в начале каждого года для заслушивания отчета о жизни прихода, деятельности церковного старосты и приходского совета и чрезвычайные — для разрешения неотложных дел. Для решения текущих вопросов избирался и действовал приходской совет. Эти органы в течение года функционировали регулярно. В свою очередь, приходской совет из своей среды избирал правление (исполком).

Правление составляло президиум церковного совета. Члены прихода уделяли внимание всем сторонам жизни общины - от ремонта храма до увеличения платы монахиням за службу в церкви. Был учрежден особый фонд, состоящий из добровольных пожертвований от прихожан, который собирался ежемесячно в течение года. Из его средств выделялись суммы для премирования священнослужителей. Осуществляли члены прихода и охрану храмовых построек. Для наблюдения за порядком во время богослужений организовывалось дежурство. В полномочия советов входило и регулирование отношений внутри причта.

В жизни многих людей религия и церковь продолжали играть ту же роль, что и раньше, о чем содержится немало свидетельств в документах и местной прессе. В подтверждение этому приведем цитаты из рапортов священнослужителей. Так, Г. Попов, благочинный 6-го округа Ишимского уезда, сообщал, что прихожане, ожидая приезда своего пастыря, «выстроили дом ... ограду вокруг храма», создали два певческих хора. Автор корреспонденции из с. Мужи Березовского района сожалел, что в Михайлов день жители села и оленеводы из близлежащих юрт пожертвовали церкви имущества на 700 руб. (20 оленей, оленьи шкуры и др.), в то время как на эту сумму можно было бы построить школу.

Прихожане Курганских церквей сообщали: «Что касается безбожия, то оно заметно лишь среди людей партийных». Однако, при обследовании Сургутского Укома было обнаружено, что в квартире секретаря висела икона. К 1924 г. в Тюменской окружной организации РКП(б) 3% членов, а это 34 человека из 1145, исполняли религиозные обряды, за что и получили партвзыскание. И это только выявленные случаи. В декабре 1928 г. собрание заведующих школ г. Тобольска большинством голосов отклонило предложение о проведении занятий в дни Рождества. В некоторых учебных заведениях по-прежнему устраивались ёлки, вопреки широко пропагандировавшемуся лозунгу «долой ёлку, этот пережиток старого религиозного быта!». На совещании Курганского окружного отдела народного образования в ноябре 1928 г. было подчеркнуто, что религиозность имеет место в школах. Среди учителей встречались истинно верующие, посещавшие церковь и молившиеся богу.

Обследование школ Уральской области в 1928 г. показало, что учителя избегали серьезных разговоров по вопросам антирелигиозного воспитания, а некоторые из них считали возможным совмещение в одном лице верующего и педагога. Итоги социологического обследования, проведенного в 1928 г. в Тобольске, произвели на его организаторов «удручающее впечатление». Оказалось, что «учащиеся в большинстве в плену религиозного влияния семьи и попов». Так, у 70% опрашиваемых детей школы им. Луначарского дома имеются иконы, 63% семей посещают «попы», 26% молятся дома, 15% ходят в церковь, 2% носят кресты. При этом «краски смело можно сгустить, т.к. несомненно, что ребята старались представить себя менее подверженными тлетворному влиянию религии, чем это есть на самом деле».

В 1927 г. на территории Тобольского округа было зарегистрировано 122 православных общины. Из 150 тыс. русского населения округа в их состав входило 32 тыс. человек. Функционировало 156 православных церквей из 166 существовавших здесь до 1917 г.

Наряду с фактами возрождения церковной жизни мы встречаем свидетельства роста безбожия. Священник М. Эктов в конце 1923 г. жаловался епархиальному начальству: «Жизнь священника становится в последнее время слишком тяжела... Недавно мы призвали прихожан идти за нами, но вместо этого они оттолкнулись от нас и полилась на священника всякая напраслина и угрозы. Мне нынче прихожане заявили: “Служи для жидов, с них и получай за труды, а от нас ничего не жди”. Это ещё мало. Многие отказались от церкви и причта, и мы остались почти пастыри без овец. А в церкви что творится - дров доставлено очень плохо, содержание причта и сторожа собирают очень лениво, а уж о чём другом и не стоит им упоминать. Есть в приходе переселенцы — домов 200 и вот они отказались от содержания причта и даже выражаются так, что причт обязан выполнять для них всё бесплатно. Школьное дело на деревне замирает с каждым днём. Вот и не знаю что делать с детьми, куда их определить. Так лет по 15 20, стыдно говорить, совершенно стали безбожники».

Государственная идеология атеизма, характеризующаяся вседозволенностью в деле борьбы с религиозным мировоззрением, негласно позволяла и во многом поддерживала непотребное поведение в отношении представителей РПЦ. Так, священник Г. Шорец с. Усть-Ламенского Ишимского округа сообщал: «События последних лет наложили на деревню трудноизгладимый отпечаток, привели её в крайнее расстройство в религиозно-православном отношении. Деревня изменилась до неузнаваемости. Особенно это отразилось на мужской половине... подчас открытая вражда к религии проявляется на каждом шагу. Исполнение христианских обязанностей, посещение храмов, исполнение постов, говение теперь наблюдается только среди стариков. Разводы и браки без благословения церкви стали обычным явлением, а самогон, матерщина соседствуют с богохульством».

В 1920-х гг. осквернение храма или унижение священника являлось типичным, обыденным делом и не подвергалось открыто общественному осуждению. Хулиганство молодёжи стало бичом храмов. В д. Б.-Краснояр Тюменского округа в период пасхальных праздников подвыпившие комсомольцы заходили в часовню в шапках и, подходя к церковному старосте, продававшему свечи, спрашивали: «Почём продаёте билеты? Какую ставите сегодня пьесу?». В с. Терсюкском в Великий четверг перед Пасхой группа крестьянских парней зашла в церковную ограду с пением хулиганских песен и гармошкой. Верующие стали выгонять их из ограды, в ответ они забросали церковь кирпичами. Такая же история произошла в с. Плетнёвском, где молодёжью были выбиты стёкла в храме.

Таким образом, несмотря на всю сложность переживаемого времени в изучаемый период РПЦ продолжала функционировать. В епархии, хоть и разделенной на части, сохранился епископат и епархиальное управление. Разделение на тихоновцев и обновленцев не повлияло на решение верующих верить в бога.

Население, как и прежде, посещало храмы. Религия в умах жителей региона сохраняла прочные позиции. Православные жители поддержали РПЦ в сложившейся ситуации, неся весь груз забот о приходе на своих плечах. В отношении религии и церкви среди населения края не было единодушия. Часть молодежи восприняла атеистические лозунги новой власти. В целом же следует сказать, что верующие оказались в нелёгкой ситуации. В это время церковь становится поистине народной. Тот, кто искренне был предан православным заветам, не оставил церковь в трудную годину. Тот же, кто и раньше сомневался в своих убеждениях либо был нравственно надломлен кровопролитными событиями революции и Гражданской войны, в результате очерствел и разочаровался в религиозной идеологии, покинул церковную ограду. Не подлежит сомнению факт отхода от церкви значительного количества населения. Это было время крайностей, когда от церкви отпали сомневающиеся и лишние элементы, глубина веры которых была небольшой.

Источник: В. В. Борисова «Духовенство и приходы русской православной церкви в Зауралье в 1919-1929 гг.». Весник НВГУ. 2017. № 2

Для тех, кто интересуется историей религиозных организации Тюменского края мы подготовили несколько материалов:
Религия в жизни сельских и городских жителей Тюменского края в 1920-е годы
О церковном быте зауральцев после революции
Об изъятии церковных ценностях в Тюменской губернии
О возникновении старообрядчества в Тобольской губернии
Об истории Тобольской епархии
О Тобольской духовной семинарии
О конфессиональном и этнокультурном разнообразии Тюменской области
О религии в быту жителей западносибирских городов XIX века
О религиозных верованиях жителей Пура
Об институте Астана у сибирских татар
Об Исламе в Тюменской области в советский период
Об истории развития протестантских общин в Тюменской области
Религиозные конфессии в Тюменской области в послевоенное время
Евреи в Тобольской губернии XIX века
Антисемитизм в Тюменском крае в 1920-х годах