Русские старинные предания юго-западного Забайкалья
Опубликовал: murashka, 6-04-2018, 10:32, Путешествие в историю, 2 628, 0
Особенности воззрений, взглядов обыденной жизни местного крестьянина-сибиряка и семейского яснее всего сказались в его обычаях и духовно-нравственных проявлениях.
Хотя, переселяясь в Сибирь, русское населения и принесло с собой свои родные обычаи, обряды, сказания, легенды и прочее, но, изменяясь впоследствии, в лице своих потомков, само в бытовом отношении, оно неминуемо должно было изменить некоторые свои обычаи и взгляды, а вместе с тем извратить под взаимодействием свои предания, сказания старины и т. п.
Народный эпос русского населения Забайкалья во многом заключает в себе массу чужого, заимствованного от бурят и монгол. Многое из прежнего забыто, многое пополнилось новым из мифологии бурят и монгол и их исторического прошлого. Большинство сказаний, легенд местного населения построено на суеверии, которое в Забайкалье замечается и среди более интеллигентного класса в далеко не малом развитии.
Историческое прошлое Сибири, и в частности Забайкалья, также способствовало не малому появлению различных сказаний, основанных частью на извращенных действительных фактах, в большинстве же на мифах и вымыслах, не имеющих никаких оснований.
Легенды и сказания в крае почти исключительно относятся к различным местностям и очень немногие затрагивают обыденную жизнь населения.
Особенно много рассказов и мифов ходит среди населения о прежней народности «чудь», хотя, в общем, все такие сказания весьма расходятся с действительностью. Более часто встречающаяся легенда о них это — умерщвления ими себя под крышами жилищ камнями во время порабощения. Могильники эти указываются местными жителями около станицы Большая Кудара, в долине р. Чикоя, а также и по Селенге. Здесь в некоторых могильниках находили костяки, предметы домашнего обихода и орудие каменного века.
Вообще в Забайкалье немало мест весьма интересных в археологическом отношении. С образованием Троицкосавско-Кяхтинского отделения Императорского Русского Географического Общества, научное исследование доисторической эпохи Забайкалья дало не мало ценных данных. В особенности, нужно упомянуть здесь о ценных научных исследованиях и работах правителя дел Географического Общества Ю.Д. Талько-Грынцевича, труды которого по антропологии и археологии составляют вполне заслуженную известность.
Раскопка последним могильников и собирания коллекции каменного века выдвинули совершенно неизвестное прежде историческое значения края. Особенно подробно исследованы могильники по берегам реки Селенги и притока ее Джиды. Стоянки людей каменного века в Забайкалье в данное время получили точно определенное место в науке.
Местное населения к такого рода раскопкам относится не вполне безучастно, и помимо того что считает раскопку «греховным делом», старается все свои невзгоды объяснить местью потревоженных покойников. Это же и заставляет их, а в особенности бурят, скрывать известные им могильники, в особенности, находящиеся вблизи поселений. Прежняя народность «чудь» в представлениях населения является каким -то мучеником, пожертвовавшим собою, чтобы уступить место вытеснившим их новым пришельцам. Вместе с тем, по преданиям, народ этот был поголовно богатыри, высокого роста, со сверх естественной силой. Все это заставляет суеверного сибиряка и бурята относиться с каким -то страхом к погибшей народности и не допускать, чтобы кто-либо тревожил его прах.
Несмотря на значительное количество различных легенд, которые существуют у населения, особенно интересных замечается немного.
Ниже мы приводим несколько преданий, записанных в Забайкалье, сохраняя полностью дословно форму повествования и язык, как вел сам рассказчик.
«Как море Байкал сделало». (Записано на Усть-Киране со слов крестьянина села Преображенского Федора Васильевича Шульгина в 1887 г.).
«Сказывают старики: когда еще солнышко пуще грело, было на месте теперешнего моря Байкала небольшое озерко, а на середке его островок, а на островке том стоял городок небольшой. Жили в этом городке люди басурманы, никуда с острова не показывались. Хлеба, не знай, сеяли, нет ли, только сыты и богаты были. Рыбы всякой, зверья вдоволь водилось. Озерко тихое было, хоть и глубоко - дна не хватали. Только поднелась раз буря страшенная на озерке и стала захлестывать островок, да так, что и удержу не было воде. Испугался народ невиданному несчастию, молиться стал бурханам своим: да видно не умилостивил их. Сколько жертв приносили —ничего не берет. Собрались они, народ - то, на пригорок и горюют. Видят только - вдруг лодку какую-то выбросило на шиверу, а в лодке-то человек сидит, со своими не схожий по одёже, да еще еле живой.
Подумали басурманы, что, видно, бурханы ихние послали кого-то — спасать народ. Вытащили человека из лодки, отогрели, накормили, а буря не утихает - шибче еще зачала хлестать; вода к городку уже подходить стала. Стал тут народ просить этого человека научить их, как бурю утихнуть заставить, как молиться бурханам. Только, видно, на крещеного попали: взаместо бурханов начал он их заставлять, видно, нашему Богу молиться, а бурханов - то в воду побросал. «Баклушкам», говорит, «не стать молиться».
Рассвирепел тут народ и стал думать: как наказать его; да и решил, чтобы от греха, связать его да увезти подальше от берега и затопить. Только сделали это, а буря и того тошнее стала - вода так и лезет, и лезет к городку. Перепугался народ, бросил и молиться, только бегает да кричит со страху. А тут грянул гром, небо раскрылось, свет такой сделался, что и смотреть нельзя, а озеро - то так дыбом и ходит, ключем кипит. С неба камни посыпались, все одно, что огнем жечь стало. Камнеми-то этими и вовсе городок прикончило; народ, что был там, дымом задохся. А озеро-то все больше да больше делаться стало. И откуда только воды взялось, чисто затопило все, небольшое только местечко осталось. Озеру-то конца-края не стало видно. Вот, после море-то и сделалось. Басурманы, которые уцелели, все на степи ушли, а море Святым стали считать».
Байкал и по настоящее время у бурят считается святым. Грозные бури его объясняются населениям, как проявления неудовольствие бога воды к людям. По мнению тех же бурят, погибшие в Байкале люди являются как бы жертвой и время от времени необходимы Байкалу для того, чтобы бог воды не разгневался и не затопил всю окрестность. Каменистый порог на Байкале, при истоке реки Ангары, так называемый Шаманский камень, выступающий на поверхность, особенно чтится бурятами. Несмотря на страшную быстроту, с какой вытекает здесь Ангара, буряты очень часто подплывают сюда на лодках для поклонения камню. В особенно же важных случаях жизни на этом камне дают свою присягу, или обет. Монголо-бурятское названия Байкала «Далай-нор».
Легенда «О двужильных людях». (Записана со слов того же крестьянина Шульгина).
«Слышал я, рассказывали, что будто где-то на юг от нас жили давным -давно волосатые люди. Ростом — со столбы воротные, силища такая, что, говорят, если дров надо было, то целое дерево руками валили, да потом руками же из него щепы кололи. Коня на всем бегу за хвост останавливали. Веры не знаю какой были, только жили долго — верно лет по двести, одёжу звериную носили. Не знаю - по вере, али так ли, все камни в кучи сваливали, да и камни-то такие, что теперь двум конем не увезти. Мало только, говорят, было их - скоро перемерли».
«О пещере с золотым кладом». (Записано на Ямаровских минеральных водах в 1888 году со слов крестьянина Петра Сафонова).
«Когда русские басурманов прижали, говорят, их начальник велел в какой-то горе пещеру вырыть, а работать велел заставить кого в плен забрал. Как кончили они рыть пещеру, он, перво-наперво, переколотил всех работников и туда же в пещеру заложил. Потом стал с караулом свое добро туда стаскивать. Почитай полгода возили, вьючно все; много всякого добра было, а более всего золота да серебра. Столько тыщ перевозили, что и не сосчитаешь.
Как свозили добро-то это, стал басурман думать: как бы ему караульные не напакостили, не растащили бы его добро-золото. И решил извести всех. Пошел он в чисто поле, насбирал какой-то травы зловредной, наварил из нее похлебку, да потом этой похлебкой-то и стал угощать своих караульных. А самому чтобы не пропасть, стал он заместо хозяина будто угощать — обходить всех, вином поить. Недолго пришлось ему угощать: как поел народ, стало его корчить и отдали все Богу души. Которые долго позамялись, тех басурман всех сам прикончил. Как не осталось ни единого, давай он тихонько караульщиков в ту же пещеру перетаскивать. Силен был он, хоть и басурман, не то, что теперь хря народ, мухрый. К вечеру покончил со всеми. Пещеру дерном завалил. Переночевал тут, а на утро все пообладил, чтобы не приметно было. Стала гора горой, ничем не разузнаешь.
Побоялся басурман, как бы самому не забыть то место. Выкопал он в леске сосенку небольшенькую, да и посадил у входа. А сосенка была корявая — сразу приметная. Уехал басурман. Только, видно, Бог увидал, что много крови пролил басурман, и не дал веку сосенке. Сгинула она, засохла, ветром всю переломало, так что и неприметно стало, где росла. Вот только соскучился басурманщик о своем добре и собрался поглядеть ту гору. Ездил - ездил он, не мог сыскать, а, говорят, около ее самой все кружил. Целый день кружал — ничего не вышло. Тут он с горя да с досады и убился. Люди долго справлялись: куда делся он, - да так потом и забыли. А на месте- то, где сдохнул басурман, и трава не растет. Кабы знать то место, может, и теперь сыскать можно было бы».
«Устиньина долина». (Записано в деревне Елани в 1891 году со слов поселенца Федора Крыжанова).
«То место, где теперь Бичура стоит, когда-то давно все лесом покрыто было. Народ близко не жил тут. Ту пору, насупротив Бичуры теперешней, речка в Хилок бежала, студеная, хорошая, зиму мало мерзла. И поселилась тут странница одна — Устиньей звалась. Чего делала она одна там, никто не помнит; только кто из зверовщиков, бывало, встретит ее, то уж домой не ворачивался, а коли вернется, сам не свой со страху, редко выживал. Не будь зверья много там, никто не польстился бы; нужда заставляла уж.
В ту же пору народ стал скудеть, особенно из тех семей, мужики которых зверовать ходили. Не взлюбили они тогда Устинью и, как ни на есть, решили извести. Собрались аравой - мужиков двадцать, - месяца полтора ходили, а всеж -таки решили ее. А домой пришли, сами смерти не миновали: так один за другим и посыпали. Потом уж и никто не ходил туда, - трусили. А речка все мельчать стала, да и совсем скоро высохла - одна падь глухая осталась. А у устья-то долина широченная сделалась - Устиньиной ее прозвали потом».
Подходящее место находится не особенно далеко, верстах в 12, от деревни Елани. Распадок, длиною верст 10—12, густо поросший кустарником, шириною местами до версты, между лесистых гор, дает возможность предполагать существования здесь, когда-то, довольно большой реки. Ближе к Хилку горы расступаются, образуя на несколько верст долину. Как в самом распадке, так и в долине бросается в глаза множество мелкой гальки. Вверху распадка течет небольшой ключик, который местами скрывается, местами же образует небольшую горную речку. В этом распадке еланские крестьяне имеют свои покосы.
Легенда «О зеленом гаде».
По словам некоторых киранских жителей (станицы Киранской), в прежнее время голод и болезни здесь «напускал» так называемый «зеленый гад». Какой он на вид, никто не знает, но что только показывается он откуда-то с юга, через каждые двадцать пять лет. Весь хлеб подсушивает, а на людях болезни «пробует» разные, каждый раз все новые. В особенности не любит детей. Он же и на скотину «мор напускает». Это же предания говорит, что раньше он был человеком, но потом, за худые дела, обращен был в «гада» и что «тем он силен, что никто его теперь увидеть не может».
Местный крестьянин в каждой посетившей край эпидемии видит и по сейчас действие каких - то неведомых и невидимых духов. Такие болезни, как оспа, чума (рогатого скота) и часто свирепствующие среди детей поносы представляются населению, в особенности глухих уголков края, действием каких - то злых духов; мнения это поддерживается и бурятами. Олицетворения таких духов настолько вкоренилось у населения, что некоторые из более суеверных боятся даже говорить о таких болезнях. «Что бы не услышал нечистый», как они обыкновенно объясняют такую свою осторожность.
Источник: Г.М. Осокинъ, «На границъ Монголiи», Очерки и матерiалы к этнографiи Юго-Западнаго Забайкалья. С.-Петербургъ, 1906
