Религиозные верования жителей Пура
Опубликовал: zampolit, 19-01-2018, 09:52, Путешествие в историю, 607, 0
Религиозные верования жителей Пура базировались на анимизме — то есть вере в наличие многочисленных духов в природе и души в человеке. Верховным духом (божеством) считался Нум. Он помещался в небе и считался творцом земли и людей. От него зависели природные явления — дождь, молния, снег, хорошая погода. Ежегодно весной и осенью ему приносили в жертву белого оленя.
Другим небесным божеством считалось солнце — Хаер у ненцев и Хатл у хантов. Однако к нему почти не обращались. У некоторых групп ненцев сохранились только воспоминания, что существовал праздник встречи Солнца после полярной зимы. Более важную роль играли духи — хозяева земли и воды, поскольку с ними приходилось сталкиваться практически ежедневно. Под землей, считалось, обитал верховный злой дух Ига (самодийцы) или Пыхт-ики — «Черный старик» (ханты). Он был духом болезни и смерти. Чтобы избежать того и другого, ему приносили в жертву собаку или оленя.
Огромное значение для традиционного мировоззрения ненцев имели родовые священные места. Они располагались, как правило, у одиноко стоящих деревьев (чаще лиственниц) или камней причудливой формы либо просто на возвышенных местах. Здесь устанавливали деревянное человекоподобное изображение духа — сядэй. Кроме этого, существовала категория многочисленных домашних духов. Домашние духи считались помощниками в промыслах, оберегали от болезней, следили за семейным благополучием.
История распространения христианства на северо-западе Сибири началась в 1600 году, когда по указу Бориса Годунова было «велено строить церкви для новокрещеных инородцев». Первые два с половиной века истории миссионерской деятельности в Обдорском крае дали незначительные результаты. Число окрещенных исчислялось единицами. В 1848 году Тобольская духовная консистория на своем заседании разбирала вопрос о создании особой Обдорской миссионерской церкви для «распространения и проповедования христианства самоедам-язычникам». Предполагалось учредить при ней походную церковь для проповеди в местах кочевок ненцев, что позволило бы лучше узнать инородцев, войти к ним в доверие. Миссионер обязан был изучать местные языки, домашний и общинный быт инородцев. Примечательно, что миссионерам не рекомендовалось вступать в брак в течение минимум 5 лет, учитывая суровые условия края и постоянные разъезды. Отвечая на обвинения в мздоимстве, предполагалось «требы совершать безвозмездно». Жалование миссионерам планировалось в размере 300 рублей. Однако Синод не разрешил учреждать новые миссии, ссылаясь на волнения самоедов, имевших место в 1839 и 1841 годах и произошедших якобы из-за действий духовенства. И вопрос о миссии был отложен на десятилетие.
Подготовительным этапом к созданию собственно Обдорской миссии послужило назначение на должность священника Петропавловской церкви Обдорска молодого, только что окончившего семинарию Петра Попова. Огромное преимущество заключалось в том, что, являясь уроженцем севера, Попов был привычен к местным условиям и знаком с языком коренного населения.
Толчком к созданию миссии послужило назначение на пост тобольского губернатора Г.Х. Гасфорта, который после инспекторской поездки в Обдорск счел необходимым усилить дело христианского и гражданского просвещения. Заручившись поддержкой губернатора, архиепископ Евлампий отправил в Синод предложение об открытии миссии в Обдорске, при местной церкви. Соответствующий указ последовал в 1853 году. Согласно этому указу ставилась задача «обращения в христианскую веру необращенных обдорских остяков и самоедов, живущих по берегам Ледовитого океана... для чего необходимо послать в эти кочевья приспособленных миссионеров, которые бы жили и перекочевывали с народами, имея легкие подвижные престолы, совершали бы упрощенные церковные обряды... старались бы вообще сделаться полезнее».
Тобольской духовной консисторией была учреждена должность миссионера Обдорской миссии, в обязанности которого входили разъезды по чумам инородцев и их просвещение в христианской вере. Однако на приходского священника тоже возлагались обязанности миссионера. Предполагалось, что они будут находиться в поездках по очереди. Первым должность обдорского миссионера занял Дмитрий Попов, получивший по решению министерства финансов, жалование в год 200 рублей, что равнялось жалованию старшего священника.
Одновременно было отпущено 300 рублей на постройку походной церкви, которая и была сделана местным мастером в 1854 году. Иринарх описывал ее следующим образом: «Церковь эту представляет палатка из ревендута с реведутной такой же крышей, на железных дугах, удобно расположенных по местам, где предположено совершать в ней богослужение; вся с алтарем длиной 15 аршин, шириной 6 аршин (приблизительно 11 метров на 4,5 метра) В ней иконостас из легких складных брусков, иконы... как в нем, так и в алтаре, писанные на полотне, все на подрамотниках, вместе с иконостасными брусками, окруженными зеленым цветом; всех икон живописных 14, сверх того на царских вратах Всевидящее око и над престолом Святой Дух в виде голубя, резной из дерева, посеребренный, иконостас местами позолоченный. Из икон здесь были «Тайная вечеря», «Спаситель, сидящий на троне», «Архангелы Михаил и Гавриил». «Четыре Евангелиста», «Святая троица», «Спаситель и Божья Матерь», «Апостолы Петр и Андрей Первозванные».
Быстро выяснилось, что церковь возить и ставить в походных условиях невозможно по причине «тяжести громоздкости». Было решено ее поправить, одновременно отказавшись от идеи ее перевозки на оленях — она транспортировалась по воде. Для зимних поездок миссия приобрела в 1857 году 100 оленей, нарты и чум.
В 1867 году Синод постановил учредить при Обдорской миссии два стана — Обдорский и Тазовский. Настоятелем Тазовского стана стал иеромонах Иринарх, прибывший из Соловецкого монастыря. В соответствии с указом Синода обдорский стан действовал по левому берегу Обской губы, включая сюда территорию «каменных самоедов», тогда как Тазовский — по правому берегу Обской губы, до границ Енисейской губернии, территории расселения как хантов, так и ненцев. Таким образом, предполагалось, что два миссионера будут находиться в разъездах, а третий будет выполнять функции приходского священника в Обдорске и одновременно миссионера для приезжающих туда аборигенов, однако на практике обстоятельства сложились иначе. Прибывший в сентябре 1867 году в Обдорск иеромонах Иринарх так никогда и не попал в Тазовский стан и в 1869 году покинул поселок.
Интересна биография этого человека: выпускник Тобольской семинарии, он был принят в Казанскую духовную академию, однако не закончил ее, так как в 1861 году принял участие в «демонстративной панихиде» по погибшим в ходе восстания в с. Бездна и был послан «для исправления» в Соловецкий монастырь, затем по инициативе митрополита Филарета его послали в Обдорск. Одновременно с приездом Иринарха поменялся весь состав Обдорской миссии. Вместо Дмитрия Попова прибыл Александр Тверитин, а Петра Попова в 1868 году заменил Николай Герасимов (очень примечательная фигура — из ненцев рода Югом-Пелик, выпускник Тобольской семинарии, куда попал по протекции Петра Попова после окончания его школы в Обдорске). В 1869 году настоятелем Обдорской миссии становится Аверкий, бывший в 1850-е годы членом Кондинской миссии. Он вызвался добровольно стать миссионером Тазовского стана, но в консистории решили по-другому: Аверкий был назначен настоятелем, а Герасимов стал миссионером Тазовского стана, где и провел пять тяжелых лет. Стан размещался в избе, подаренной миссии мещанином Мимеевым.
В путевом журнале Николая Герасимова было записано: «Изба из лиственничного лесу — квадратная, по самые окна нижняя половина в земле, без крыши, с одним потолком; в ней большая кирпичная печь — целая, небольшая железная печь — уже ветхая. При избе амбар из такого же лесу, без потолка с крышей, годный к употреблению, баня небольшая, только без каменки». Герасимов был для местных самоедов и священником, и медиком. В путевом журнале в конце 1870 года он записал: «Вечером пришло ко мне в лодку несколько инородцев просить лекарство для глаз. Давши им совет как можно чаще промывать холодной водой глаза, веки, дал им и деревянного масла, которого опустить в глаз самую малую каплю и произведет раздражение и вместе со слезой из органу выйдет всякая дрянь, и чрез что зрение делается чистою». (Путевые журналы миссионеров Обдорской миссии 60-70-е гг. XIX в. Тюмень, 2002. С. 136).
Герасимову приходилось разрешать споры между самоедами. В том же журнале имеется следующая запись: «В 12 часов приехало 6 самоедов, и они недолго побыли и уехали. После их по 8 часов вечера перебывало до 20 человек самоедов, и все они спрашивали заседателя и ко мне обращались со своими жалобами, и я, боясь, чтобы не оттолкнуть их от себя, разбирал их разнородные жалобы». Условия жизни в стане были очень тяжелыми. Изба представляла собой полуземлянку, «в высшей степени вредную для здоровья». Сверх того на пути в стан (расстояние от Обдорска до Тазовского стана составляло около 1000 верст) миссионера сопровождали немалые опасности, т.к. на «тысячи верст нет никаких селений. Зимой морозы достигают сорока градусов, что сопровождается ураганным ветром, так что нельзя выйти даже дров порубить». Если прибавить к этому, что Герасимов имел семью и одно из его путешествий продолжалось с сентября по декабрь, то неудивительно, что все эти доводы он приводит в своем прошении об увольнении. После Герасимова в Тазовском стане никто не жил, и он был заброшен.
Таким образом, закрытие стана и в дальнейшем эпизодические визиты миссионеров не привели к широкой христианизации населения Пура.
Территория Пуровского района до революции оставалась слабо изученной, и точных данных о численности населения в эти годы нет. Приполярная перепись 1926-1927 годов зафиксировала в бассейне рек Пур и Пяку- Пур, а также на Тазовском полуострове (это в основном соответствует современной территории Пуровского района) 234 хозяйства малочисленных народностей, насчитывающих 1444 человека. Подавляющее большинство составляли самоеды (ненцы), лишь 66 человек, или 4,6% всех жителей региона, приходилось на остяко-самоедов (селькупов), обитавших в Обдорском районе. Иных народностей на рассматриваемой территории перепись не зафиксировала.
