Общественный и семейный быт сладковского крестьянина
Опубликовал: murashka, 30-12-2017, 20:12, Земля Тюменская, 964, 0
По данным посемейных списков села Сладковского за 1795-1804 гг. (а они велись тщательно, скрупулезно, т. к. связаны с фискальными функциями), встретилось только две семьи с приемышами.
В других деревнях было иногда по 1-2 хозяйства, а чаще ни одного, где содержали подворников. Бытовало еще мнение, что сибиряки нещадно эксплуатируют беглых каторжников, благо их в Сибири было много. Но за укрывательство беглого полагалась по закону каторга (а законы тогда выполнялись неукоснительно), и на это никто, даже «рисковый человек» пойти не мог. Вот почему в архивохранилищах не встретилось ни одного случая укрывательства беглых. Наоборот, относясь к ним сочувственно, подкармливая и обогревая их в студеную пору, крестьяне на другой же день старались выпроводить за пределы деревни, ибо, не дай бог, приедут казаки, будет тут крестьянам и порка и кандалы.
Конечно, полностью отрицать элементы наемного труда в сладковской деревне начала прошлого века было бы опрометчиво. Были люди, которые шли в «услужение», но это было не правилом, а лишь исключением из общего порядка. Вот почему логично прийти к выводу: богатство, достаток сладковского крестьянина создавались его личным трудом, трудом его семьи. И хотя этот труд нам кажется каторжным, тогда он был нормой жизни, ибо было здоровое увлечение физической работой. Зубов писал: «Ловкости и проворства означенным людям нельзя не признать, а относительно охоты к физическим трудам, можно сказать о наших крестьянах, что многие из них трудятся с жаром».
Возникает вопрос: сколько мог сработать один взрослый человек за рабочий день или, говоря современным языком, какова была тогда производительность труда? Разные авторы дают на него различные ответы. Суммировать сказанное ими можно словами знатока тогдашней крестьянской жизни А.Н. Энгельгардта: «Три человека могут скосить в день десятину, но в 10 дней скосить 10 десятин не могут. Баба может в день выбрать 2, даже 3 копны, но не выберет в 10 дней 20 копен, а если выберет, то убьется на работе».
Казенная десятина России равнялась 2400 кв. сажен или 1,05 гектара. Установлена она была исторически: такую меру земли могло обработать одно тягло - мужик с лошадью или три мужика без лошади. Это в Европейской России. В Сибири, где питание было несравненно лучше, да и народ здоровее, три крестьянина могли выработать больше. Поэтому существовала еще и неофициальная «рабочая десятина» мерой 2600 кв. сажен или 1,08 га. Травостои тогда были лучше, и десятина давала в урожайные годы свыше 300 пудов сена (соответственно более 50 центнеров или копен). Вот и оцените сами, как работал тогда сладковский крестьянин. «Конечно, - продолжал Энгельгардт, - крестьянин, работающий на себя в покос или жнитво, делает страшно много, но зато посмотрите, как он сбивается в это время - узнать человека нельзя. Зато осенью после уборки он отдыхает». (А. Энгельгардт. Из деревни. М., 1987 г., стр. 154).
О том, что сладковский крестьянин работал на пределе своих физических сил и часто в ущерб здоровью, свидетельствует и Зубов: «Почти всякий, достигший 45 лет, уже жалуется на расстройство своего здоровья, как-то слабость головы, поясницы... бывают горячки... какое-то давление в груди». Люди работали «не щадя живота своего».
Напряженный физический труд постоянно заставлял крестьян искать рациональные пути его исполнения. Большую помощь оказывали общинные порядки. Они утверждали коллективное землевладение всей деревней, вынуждали многое исполнять сообща, всем миром. Поэтому добровольное кооперирование крестьян было нормой экономической жизни, продуктом общественных отношений, а следовательно и нравственности.
Широко распространены были «помощи». Проходили они так. Затевал крестьянин пахоту, а семьей не поднять землю, обращался за помощью к односельчанам. То же было при сенокосе, уборке урожая и т.п. Даже хлеб молотили в отдельных деревнях сообща: сначала у одного хозяина, затем у другого, и дело шло до тех пор, пока все не обмолотят нужного для каждой семьи хлеба. Отказать в помощи было нельзя, кто бы ни обратился. Худяков приводит высказывания крестьян на эту тему: «У нас такая уж вера, кто на помочь звал, тот и сам иди». Приглашенные работали так, как на своем хозяйстве. «Каждый старается сделать как можно лучше, отличиться - пишет один из очевидцев, - работа сопровождается смехом, шутками, весельем, песнями. Работают как бы шутя, но, повторяю, превосходно, точно у себя дома. Это даже не называется работать, а «помогать». После любого вида «помочи» хозяева угощали помогавших, «отводили обеды». Плату брать или давать за участие считалось зазорным, оскорбительным. Ведь шли на такие работы из уважения, доверия, «из чести», рассчитывая на взаимность.
Второй важной основой достатка крестьян были большие семьи. Женившиеся сыновья не отделялись от родителей. Более того, сын, живший с отцом, пользовался большим уважением, чем находившийся в отделе. К физическому труду приучали с малых лет. Не только родители, но и вся община-мир заботились о том, чтобы дети приучались к сельским работам, и «не прилеплялись к снисканию легких упражнениев, совсем не приносящих ни им самим, ни обществу пользы». Вот почему в источниках можно встретить упоминания о 6-7-летних детях, возящих снопы с поля на лошадях, боронивших пашни вместе с отцами. Даже игры детей строились так, чтобы была польза семье.
А знаменитые вечерки повзрослевшей молодежи. Там тоже выполняли полезную работу: девушки пряли, ткали, шили; парни делали нехитрую крестьянскую утварь и, конечно, веселились. Вот и получалось, что вся деревенская жизнь была пронизана заботой о труде, ибо труд считался высшей добродетелью, а праздность - главным пороком.
Богатых почитали и не из-за страха перед ними, а за то, что умели работать лучше других, лишь позднее в литературе возник образ деревенского кулака-мироеда, злого, завистливого и жадного богатея. Конечно, встречались и такие, в семье не без урода, но мир их презирал. «Зажиточный мужик всегда вежлив, почтителен, готов на всякие мелкие услуги», - характеризовал Энгельгардт. Худяков, Зубов и другие уделяют много внимания в своих «описаниях» живой разговорной речи, метким, образным словечкам, пословицам, прибауткам, поговоркам. Худяков даже составил небольшой словарик «особенностей местного произношения». Эти материалы позволяют нам представить сладковского крестьянина как незлобивого, живого, добродушного и участливого человека. Зависть, злоба и другие негативные нравственного порядка явления встречались редко. Сквернословия не было по деревням. За это полагалась публичная порка. В этом отношении местный крестьянин сторонился образчиков поведения притрактовых сел, где этот порок начал распространяться (о нем позднее пишет А.П. Чехов). «Эти качества, - утверждает священник Зубов, - не близки нашим прихожанам».
В заключение приведу рассказ Зубова о местных обрядах, связанных с важнейшими вехами жизни крестьянина: рождением, женитьбой и завершением жизненного пути.
Рождение в семье ребенка всегда было радостью для ее членов. Больниц, докторов тогда не было, и женщины разрешались от бремени на дому с помощью бабок-повитух. «Знакомая или родственница, - пишет Зубов, - узнав о рождении младенца, тотчас изготавливает что-либо из съестного, идет посещать больную и при этом новорожденному «кладет на зубок». При крещении, - продолжает священник, - бывает угощение, и после всего бабка, изготовив кашу, приглашает гостей к употреблению. Каша эта готовится не напрасно: гости, вкушая ее, благодарят угощавшую деньгами». Это и была общественная плата за труд, принявшей роды бабке-повитухе.
Свадебные обряды были более разнообразными. Прежде всего жених должен был добиться расположения невесты. «Достигший 16-летнего возраста находит себе невесту, - рассказывает очевидец, - которую на первых порах озадачивает - дает ей ассигнациями рублей пятьдесят или более. Потом жених приезжает со своей родней за невестой: тут бывает угощение с обеих сторон, а именно: от жениха вино, а от невесты закуска. И жених, и его родня дарят - первый невесте, а последние - родне невесты и в церковь». После венчания возвращаются свадебным поездом из десятка повозок в дом жениха. «Тут бывает снова угощение, - продолжает Зубов, - и подарки от невесты и ее родни, и много гуляют, так что богатые при свадьбах издерживают вина ведер до десяти и более».
Автор отмечает, что подарки и при богатых деревенских свадьбах были незначительными. «На другой день, - сообщает он далее, - после брака, невесту заставляют мести в избе набросанную перед тем солому. Во время ее трудов пирующие бросают в заметенную солому деньги, которую молодая снова должна разобрать, чтобы найти брошенные в нее деньги, и это продолжается часа четыре или более. А на третий день невеста приготовляет блины, угощает родственников и всех участвующих в пиру. Гости, вкушая блины, хвалят ее и кладут деньги, а иные, смотря по состоянию и расположению, дарят и скотом».
При похоронах главная забота была о душе усопшего. Поэтому отпевание в церкви было обязательным. А поминки устраивались редко. «При похоронах, - отмечает священник, - по состоянию раздают кое-что нищим, либо холст, либо из оставшегося от умершего имения; поминки по умершему бывают весьма редко».
