Принципы и методы ведения боевых действий афганскими моджахедами
Советские Вооруженные Силы, в определенной степени изучали опыт локальных войн, во многих из них принимали то или иное участие, но готовились они по образцу прошлых войн к очередной (третьей) мировой, в том числе и термоядерной войне, и, соответственно, к широкомасштабным военным действиям классического (открытого) типа, ведущимся регулярными армиями (неоправданно считая, что раз готовы к крупномасштабной войне, то готовы и к малой локальной, и партизанской…). Эта установка определяла все: наступательную доктрину, способы боевой подготовки, структуру войск, систему воспитания и т.д. И именно с этой неадекватной концепцией войны советские войска вступили в Афганистан.
В афганских же условиях им пришлось столкнуться с усложненной войной особого типа, которой в наибольшей степени подходило название «мятежвойна», введенное русским военным мыслителем Евгением Эдуардовичем Месснером. И это была «далеко не классическая война» (А.М. Майоров); в ней не было тыла и фронта, а противник был вездесущим и появлялся там, где его меньше всего ожидали. И она нередко доходила до террора. Много в этой войне оказалось и от «конфликта малой интенсивности», активно внедряемого в то время американцами.
Пришлось импровизировать, непосредственно во время войны и к тому же методом проб и ошибок, обучаться совершенно иному способу ведения боевых действий, обращать особое внимание на область тактики, а также на проведение спецопераций и ведения боевых действий в особых условиях.
Наш необычный противник традиционно способный к военному совершенствованию, вообще вел войну с большим искусством, с широким использованием международной поддержки, с глубоким пониманием меняющейся специфики и сущности именно данного противоборства. В 1988 году Мохаммад Эсхак, член группы «Джамиат-ислами» констатировал: «Сейчас афганцы понимают, что их война – затяжная, Они знают, что она является не только войной в военном смысле; она является войной военно-политической, которая должна вестись по всем фронтам. Они знают о важности естественной обороны, о важности наличия баз, понимания слабых сторон противника, ведения пропаганды и экономической войны. Они владеют сущностью этих вещей, не обладая знанием терминов, потому что они учились всему этому не из книг, а на собственном опыте..»
Со стороны моджахедов в духовном плане сопротивление питалось не абстрактными лозунгами, а идеями «священной войны» (джихада) против неверных иноземцев за веру и свободу, осенялось пламенем борьбы с международным коммунизмом, направлено было против новых территориальных захватов «Российской империи». Моральный дух был настолько высок, что афганцы совершенно не смущались тем, что воевать им приходится со сверхдержавой, не обнаруживали усталости от войны (которая для них в тому же - обычный жизненный процесс, привычное дело, своеобразная игра), проявляли высокие не только военные, но и моральные качества. Сопротивление «захватчикам-безбожникам», посягнувшим на независимость, веру и вековые традиции, стало к тому же делом чести, которая в племенном и мусульманском Афганистане – очень весомый фактор.
Кроме вероломства, жестокости, предательства, террора, было и нечто другое, что позволяло, например, А.И. Лебедю относиться к «братьям-душманам» без особой ненависти, считать их превосходными, мудрыми и прагматичными воинами («воинами высшей пробы)». Б.В. Громов, и 14 лет спустя после вывода советских войск, называл своего бывшего противника Ахмад Шаха Масуда «благородным воином». Генерал армии В.Ф. Ермаков также отмечает: «В Афганистане важно было все максимально продумать и предусмотреть. Если ты только допустил просчет, им обязательно воспользуется противник. Он ведь тоже все просчитывает. С нами сражались умные люди, умеющие воевать. Тот командир, который считал, что душман - дурак, на этом он, как правило, и горел. Афганцы хорошо делали очень многое: мастерски организовывали засады, строили многоярусную систему огня в горах, тактически они очень изобретательны… Когда мы брали Панджшерское ущелье, причем уже по третьему разу, в одном отроге было приказано одним из старших начальников срочно броситься вдогонку за отрядами Ахмад Шаха Масуда. Но господствующие высоты предварительно не заняли и наткнулись на шквальный огонь. Остановились, понесли неоправданные потери».
«Умный, решительный, фанатически преданный своей идее противник» (В.А. Меримский) навязал советским и афганским правительственным войскам особую систему подвижной партизанской войны, питаемую извне и опирающуюся на стационарные база, горную местность и поддержку местного населения. Партизанское сопротивление носило сетевой характер. У него не имелось единого руководящего центра, но оно состояло из примерно 5000 тысяч мобильных (элита) и ударных (ополченцы из местного населения), хорошо вооруженных групп (в составе 15-20 и более человек) общей численностью до 190 тысяч (при активной боевой силе до 80 тысяч). В каждой группе имелись снайперы, гранатометчики, минометчики, минеры взрывники. В случае необходимости совместных действий эти группы сводились в более значительные по численности отряды (отделения, формирования и группировки), в отдельных случаях доходящие до 500-900 человек.
Движение сопротивления опиралось на следующие принципы ведения иррегулярных боевых действий: быстрота, внезапность и скрытность нападений; использование тактики террора и диверсий; создание укрепленных военных баз и складов в горах; уклонение от прямых столкновений с превосходящими регулярными силами; отказ от превращение боевых действий в позиционные и удержания занимаемых районов в течение длительного времени; использование местности и местных условий; неприятие войны как тотальной; отсутствие решительных боев, сражений и побед; сохранение возможности переговоров с противником и другие.
В этой своеобразной войне мятежниками использовались разные методы: набеги, огневые налеты, обстрелы (в том числе и ракетные), ночные нападения, засады, минирование местности (особенно дорог), похищение и убийства людей, диверсионно-террористические акции, сбивание самолетов и вертолетов, введение противника в заблуждение. Боевые кадры моджахедов (в том числе и наемников) готовились почти в 100 учебных центрах, где ежегодно обучалось до 50 тысяч боевиков. Целью всей этой военной системы было «победить» по вьетнамскому образцу (сделать неэффективной) советскую военную машину, нанести ей максимальный психологический и материальный ущерб, заставить вывести советские войска с территории Афганистана.
Эффективно сражаться с таким неуловимым и невидимым («подпольно-подземным») противником было не просто сложно, но и почти бесполезно. Вот как характеризовал систему боевых действий противника А.И. Лебедь:
«Большинство операций были безрезультатны. Афганцы, во-первых, прирожденные воины; во-вторых, это их горы; в – третьих, разведка у них работала; в- четвертых, без всякой разведки, по бренчанию наших далеко не новых боевых машин и клубам пыли всегда было относительно несложно установить, куда же отправились на сей раз «шурави». Посему нас повсеместно встречали мины, изредка засады, обычно вне кишлаков. Причем засады осуществлялись, как правило, малыми силами и следующим образом. Где-нибудь, за каким-нибудь полуразвалившимся дувальчиком с тщательно продуманными путями отхода таились два-три гранатометчика с помощниками. Какая мимо них идет колонна –им все равно, главное, чтобы она шла. Ра-а-з – над дувалом выросли две-три фигуры, три-четыре секунды – залп. Присели. Помощники отточенными, выверенными движениями бросили в ствол по гранате. Два! Опять над дувалами те же фигуры, те же секунды. Второй залп. Далее гранатомет за спину и … давай бог ноги. Какой- нибудь обиженный танковый комбат разворотит все вокруг себя- но две-три машины горят, и надо оттаскивать раненых и убитых, а птички улетели. Причем сплошь и рядом не особенно далеко, а в ближайший кяриз. Они свои кяризы знают как «Отче наш», и тягаться с ними в подземно-колодезной войне- бесполезно. Набегаешься, нанервничаешься, ходишь- вне дорог, по полям, по высохшим руслам…»