Топ-100

Сибирские казаки в селе Покровка под Уссурийском

Опубликовал: zampolit, 25-06-2017, 14:38, Путешествие в историю, 1 054, 0

1 января 1921 года сибирские казаки, воевавшие ранее — в Забайкалье — в составе Дальневосточной армии, прибыли в село Покровка на реке Суйфун (Раздольная), верстах в 20 к северо-западу от города Никольск-Уссурийский. В этом большом и зажиточном селе они простояли по квартирам, по один—три человека на избу, пять месяцев.

Здесь сибирцы были переформированы, составив конный Сибирский казачий дивизион и Отдельную Сибирскую казачью конно-артиллерийскую батарею под общим командованием генерала Ф.Л. Глебова. В дивизионе было четыре сотни и пулеметная команда, командовал им полковник М.И. Мархинин. Командиром батареи стал войсковой старшина Н.М. Красноперов. Вооружения у сибирцев, кроме личных револьверов, не было. Лошади стояли по коновязям. По сигналу трубача казаки сходились на их уборку.

На золото, доставшееся сибирцам при отступлении из Забайкалья, генерал Глебов создал для своих офицеров и казаков потребительский кооператив (лавку), в котором по сходной цене можно было купить даже кое-что из одежды. Но проблему снабжения частей продуктами питания и фуражом кооператив решить не мог. Казенный «отпуск» был крайне скудным. Фактически его хватало лишь на 1—2 дня в неделю. Выплаты денежного жалованья были редки, нерегулярны, мизерны. Спасало сотрудничество постояльцев-казаков с хозяевами-крестьянами.

Получив жалкий казенный паек, сибирцы сдавали его своим хозяйкам. Те с саркастическими замечаниями присоединяли его к своим продуктам и кормили постояльцев жирными щами, кашей и прочей деревенской снедью.

За еду казаки помогали крестьянам по хозяйству. Занятий в воинских подразделениях первое время не было, и сибирцы почти постоянно работали или отдыхали вместе с крестьянами. Через 2—3 месяца казака от местного жителя можно было отличить только по остаткам военной формы. Но беда была в том, что сибирец не только работал с хозяином, но и гулял, пил с ним. А поводов для гулянок у местного населения было сколько угодно. Дисциплина упала. Начались опоздания и даже неявки на убор своих офицеров. А там недалеко оставалось и до прямого неповиновения.

Несмотря на зажиточность, покровские крестьяне, выходцы с Кубани и из Оренбуржья, сочувствовали красным. В значительной мере это объяснялось энергичной работой местной большевистской ячейки, которая благодаря «демократизму» Приморского правительства и «невмешательству» японских интервентов агитировала вполне открыто, причем не только среди односельчан, но и среди их постояльцев-казаков.

Тем не менее, довольно долго никаких столкновений между сибирцами и жителями не было. Если не считать небольших скандалов, но не по политическим вопросам. Бравые, молодцеватые казаки быстро нашли общий язык с «женской половиной» населения. Завязались романы. Впрочем, скандальчики эти как-то переживались, и все любовные прегрешения сходили для сибирцев более или менее гладко.

Так продолжалось до убийства весной 1921 года есаула М. Верховода. Этого офицера из Щучинской станицы Кокчетавского уезда, происходившего из рядовых казаков, в Сибирском казачьем дивизионе очень любили и уважали. Верховод был убит подло: выстрелом из винтовки, когда сидел у раскрытого окна и при лампе писал своей остававшейся в Сибири жене письмо. Следствие не дало результата. Есаула с воинскими почестями похоронили на местном кладбище. Случай этот глубоко запал в казачьи души и получил продолжение на следующий день.

Это был второй день Пасхи, к концу его вся Покровка — и крестьяне, и казаки — была пьяна, за исключением генерала Глебова, дежурного по гарнизону офицера и чинов комендантской команды. В пьяном угаре вспомнилась кому-то из сибирцев гибель Верховода. На этой почве начались драки с местными жителями. Тогда по приказу Глебова комендантская команда принялась арестовывать дебоширов. Вскоре временная гауптвахта (сельское правление) была до отказа забита пьяными казаками. И село понемногу успокоилось.

Через семь дней, на восьмой, «пасхальное побоище» чуть было не повторилось. Дело в том, что на так называемой Фоминой неделе православные отмечают Пасху мертвых. В положенный день, во вторник, жители пришли на кладбище, на могилы своих родных, чтобы символически разговеться с ними за пасхальным столом. Конечно, пришли с неизменными сулей и контрабандным спиртом. Опять началась грандиозная пьянка. В эти поминки включились и казаки, явившиеся навестить своего покойного одностаничника Верховода. Начались попреки и споры. Сибирцы обвиняли, крестьяне доказывали, что не повинны в смерти есаула. Страсти накалились. Драки не получилось потому только, что вовремя прибыла комендантская команда, которая была вынуждена следить за порядком на кладбище весь вечер и всю ночь. Поминки затянулись до самого утра.

А за Верховода казаки, в конце концов, в мае 1921 года все-таки отомстили. В его гибели они усмотрели акт красного террора и ответили на него террором белым: тайно схватили и убили двух руководителей местной большевистской ячейки. Одного из них, сапожника, выловили потом из реки Суйфун с камнем на шее, а другого, учителя Кулика, так и не нашли. После этого Покровка притихла.
Инциденты между личным составом и населением еще раз и очень наглядно показали, что вынужденное праздное безделье и связанное с ним пьянство разлагают воинские подразделения. Глебов решил во что бы то ни стало, с помощью строевых и тактических занятий, а если надо, то и «драконовских мер» восстановить дисциплину и снова превратить дивизион и батарею в крепко спаянные части. Что он сделал?

Уже на другой день после «побоища», то есть на третий день Пасхи, Глебов отдал приказ: дивизиону и батарее завтра же начать строевые занятия, на которых присутствовать всем без исключения. Однако казаки уже основательно подзабыли, что такое воинская дисциплина.

Некоторые саботировали приказ, и на занятия утром сотни вышли не в полном составе. Узнав об этом, Глебов приказал распустить людей, но после обеда офицерам обязательно собрать весь дивизион и всю батарею. В назначенный час все чины были построены около церковной площади. Вот появился хмурый генерал, поздоровался. Казаки ответили на его приветствие вяло и недружно. Глебов медленно пошел вдоль шеренг, пристально вглядываясь в каждое лицо. «Чувствовалось, что готовится что-то необычное, — вспоминал Е.М. Красноусов. — Стояла мертвая тишина. Не было ни одного шевеления в застывшем фронте людей». Генерал остановился перед серединой «фронта». Коротко пояснил, для чего вводятся строевые занятия и как он понимает воинскую дисциплину. Затем добавил, что некоторые казаки утром не вышли на занятия и что теперь он хочет лично услышать от них о причинах невыполнения приказа.

«Выходи, кто хочет говорить!» — строго приказал Глебов. Ответом была «мертвая тишина», никто даже не пошевелился. Все знали, не тот командир человек, чтобы слушать смутьянов и разгильдяев, тем более перед строем. Он звал на расправу. Это было очевидно, в правой руке генерал сжимал карманный браунинг. Повторив свое «приглашение» еще раз, но так и не дождавшись желающего «поговорить», Глебов бросил приказание: «С завтрашнего дня приказываю производить занятия в течение трех часов до обеда и двух часов после обеда, а по субботам — тактические занятия до обеда, по программе, которая будет объявлена в приказе по полку... Разводите сотни по квартирам... с песнями».
Сотни и батарея перестроились, выделив песенников на свои правые фланги. При этом казаки пугливо косились на грозного начальника. Подразделения прошли мимо генерала Глебова с песнями, получив от него за это: «Спасибо, братцы!»

Со следующего дня Покровка оживилась. Утро начиналось с уборки лошадей и завтрака. Затем, до обеда, занятия: гимнастика, пеший строй, шашечные приемы. После обеда снова занятия: уставы, конное учение, а иногда общие игры под наблюдением самого генерала. Для этой общей гимнастики Глебов выстраивал всех сибирцев в 4—5 шеренг и, разомкнув эти шеренги на 5—6 шагов, устраивал чехарду, причем и сам принимал участие в игре. А по субботам, как и было обещано, до обеда проводились тактические занятия: по атаке и обороне как в пешем, так и в конном строю. Весь отряд сибирцев делился на две части, каждая из которых занимала свою позицию. Одной половине ставилась задача наступать, а другой обороняться. Причем их командирам предоставлялась полная свобода в выборе направления и способа действий.

Е.М. Красноусов вспоминал случай, когда одна из сотен, ведя наступление в пешем строю «в лоб», в то же время выслала в глубокий обход конную группу. Пешие казаки отвлекли внимание оборонявшегося «противника», а обходная группа, переправившись вброд через Суйфун, неожиданно атаковала его с тыла. После отбоя командиры сотен начали спорить по поводу правильности действий наступавших. Но генерал Глебов остался доволен обходным маневром и даже приказал выдать «победителям» из «полковой лавки» приз: три пятифунтовые банки монпансье, то есть 6 килограммов леденцов...

Ежедневные занятия Глебов стал чередовать с неожиданными дневными и ночными тревогами. По тревоге все чины с полным вьюком являлись на сборное место. Там генерал лично осматривал людей и лошадей, после чего колонна казаков, уходя в поле и возвращаясь обратно в село, делала «поход» в 10-12 верст. Затем следовал отбой.

Эти тревоги проводились не столько для восстановления дисциплины, сколько для подготовки к военному перевороту. Правда, об этом не догадывались тогда не только нижние чины, но и офицеры. Дело в том, что вскоре после прибытия сибирцев в Покровку власти прислали туда для наблюдения за безоружными белоказаками небольшой отряд народной охраны под началом некоего Палицына. Этот вооруженный винтовками отряд разместился казарменно в доме по соседству с квартирой Глебова. Когда генерал объявил первую тревогу, народная охрана также, правда с опозданием, была поднята «в ружье».

Всполошилось вообще все село, гадая, куда и с какой целью ушли казаки. Однако, вернувшись через полтора-два часа из «похода», Глебов объявил всему строю, а значит и всей Покровке, что он хочет подтянуть части и что поэтому такие тревоги впредь будут устраиваться и днем и ночью. Жители разошлись по домам успокоенные. Облегченно вздохнули и «милиционеры» народной охраны: войны не будет. Глебовское объяснение, по-видимому, вполне удовлетворило и Палицына, между прочим бывшего поручика Императорской армии.

В дальнейшем население и «милиционеры» уже не волновались при тревогах сибирцев, они привыкли к ним. Таким образом, генерал Глебов усыпил бдительность народной охраны и местных жителей, что помогло казакам во время переворота. К решающему моменту сибирцы уже привели себя в надлежащий воинский вид, Сибирские казачьи дивизион и батарея превратились в сильные дисциплинированные части.

Источник: Шулдяков В.А. Гибель Сибирского казачьего войска. 1920-1922. Книга II. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 607 с.
скачать dle 12.1



  • Не нравится
  • 0
  • Нравится

Похожие публикации
У данной публикации еще нет комментариев. Хотите начать обсуждение?

Имя:*
E-Mail:
Введите код: *
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив


Архив сайта
Март 2024 (40)
Февраль 2024 (36)
Январь 2024 (38)
Декабрь 2023 (29)
Ноябрь 2023 (20)
Октябрь 2023 (33)
Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Реклама
Карта Яндекс
Счетчики
Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru
При использовании материалов ссылка на источник обязательна. Спасибо за понимание.