Рождение ребенка как обряд у Сибирских татар
Опубликовал: lomsecret, 20-06-2017, 20:09, Путешествие в историю, 1 607, 0
Среди обрядов семейного цикла сибирских татар наименее изученным и описанным в этнографической литературе является комплекс родильных обрядов, которому посвящена данная работа, основанная на материалах полевых исследований, собранных автором в Вагайском, Тобольском районах Тюменской области, а также в Большереченском и Муромцевском районах Омской области. К работе также привлечены материалы Ф.С. Баязитовой, собранные у сибирских татар в Тюменской, Омской, Томской и Кемеровской областях, опубликованные в книге «Себер ареалы татар диалектларында этнокультура лексикасы».
Рождение ребенка у сибирских татар всегда рассматривалось как одно из важнейших событий, как для семьи, рода тугума, так и в целом для общины. В татарских селениях традиционным является уважение к многодетным семьям. Ф.Т. Валеев приводит пословицу, записанную им в Тобольском районе Тюменской области: «Палалы ой –гулистан, паласыс ой – гуристан / Дом с детьми – цветущий сад, дом без детей – кладбище», которая ярко характеризует значение детей в жизни семьи и общества.
Молодая же бесплодная женщина, как указывает далее автор, часто становилась объектом пересудов. Таких женщин называли корык (сухая, пустоцвет). Причем, виновной в бездетности семьи всегда считали женщину. Мужчина в этом случае имел право брать еще одну жену, и, как указывают информаторы, бесплодная жена была в семье в менее привилегированном положении. «Было и такое, что жили с 2–3 женами, если жена не могла родить ребенка. Брали в жены обычно близких родственниц жены. Если жена умирала, то брали в жены ее младшую сестру, чтобы помогала растить детей» (д. Второвагай Тюменской обл.).
По отношению к беременной женщине у тоболо-иртышских татар употреблялись термины – пуйнлы, аур аяклы, корсаклы. Время, когда ребенок должен родиться, подсчитывали по времени последних регул (итак-кер). Женщина о своей беременности могла сообщить мужу, сестрам, близким людям (д. Второвагай Тюменской обл.). Информаторы также сообщали, что основными признаками наступления беременности являлись появившиеся у женщины прихоти в еде. Указывали на то, что обычно месяца в 1,5 женщина начинает чувствовать, что забеременела. Косвенными признаками являлось появление у некоторых женщин пятен на лице, происходили изменения во внешности. «Кто посмелее, те сразу сообщали о беременности мужу, кто был стеснительнее, то некоторое время умалчивали, пока положение не становилось явно заметно» (д. Чеплярово Омской обл.).
В предродовой период женщина должна была соблюдать целый ряд мер предосторожности. Беременным женщинам нельзя было одним ходить в баню (нельзя и сразу после родов), т.к. остерегались албасты – злого духа в образе женщины с длинными желтыми волосами и большой грудью (свои длинные груди она могла закинуть за спину. Считалось, что албасты может вынуть у женщины эц, т.е. букв.: матку, нутро, внутреннюю часть, в результате женщина или плод могли умереть. «Албасты как старуха на глаза показывается».
Аналогом албасты в поверьях заболотных татар выступает ацыс, ацыс-корткаяк, которая является вредоносным для ребенка и беременной женщины существом. Описания ацыс сходны с описаниями албасты: ацыс корткаяк также предстает в образе старухи с желтыми волосами и большими грудями.
Беременной женщине нельзя было входить в дом, где кто-то умер, провожать покойника. Нельзя было провожать гостей, т.к. считалось, что в случае нарушения данного запрета роды будут тяжелыми или могут задержаться. У тарских татар беременной женщине, входившей в дом с покойником, надо было обязательно воткнуть в одежду иголку (д. Чеплярово Омской обл.). Во время беременности нельзя было вязать, вышивать, иначе считалось, у ребенка скрутится пуповина.
Если беременная женщина хотела что-нибудь поесть, она должна была обязательно сообщить об этом мужу, близким родственникам. Йорак, йорак аш (букв.: от йорак –«сердце» и аш – «еда») – называли пищу, которую желала кушать беременная женщина. Считалось, что если не дадут беременной желаемый продукт, то ребенок может родиться с недостатками. У всех групп опрашиваемых отмечалась обязательность удовлетворения пожеланий беременной. Причем, исполнить их являлось богоугодным делом – саваплы.
Готовить необходимые принадлежности для ребенка до его рождения было запрещено. В поговорке, бытующей у сибирских татар тумаганка тус пешек (букв.: «не родившемуся – берестяная колыбель»), просматривается опасение того, что ребенок может родиться мертвым. Поэтому приданое начинали готовить только после того, как ребенок появится на свет. Первое время только родившегося младенца заворачивали в подолы старых платьев, штанов.
Если случался выкидыш пала еберу, пала китепкитате (д. Второвагай, Тюменской обл.), обмыв, его хоронили на кладбище. Мертворожденного ребенка тоже хоронили на кладбище. Прежде чем похоронить, давали имя. Если девочка, называли Омырсая, если мальчик – Омырсан (у тарских татар в аналогичном случае встречаются наречение именами Габдулла и Амина). Было принято читать молитвы хатым на 3, 7 дней. Детей, умерших в раннем детстве, хоронили так же, как и взрослых. По отношению к ним бытовал термин нарасита. «Нарасита, как птица над родителями летает, если в четверг садака даешь, а на том свете просит за своих родителей, чтобы их тоже к нему в рай отправили» (ю. Бегишевские Тюменской обл.).
Особая роль в родильном обряде отводилась повитухе. В татарской деревне повитуха всегда пользовалась большим почетом и уважением. Обычно повитухой была пожилая женщина, имевшая собственных детей и обладающая опытом ухода за грудными детьми. «Предполагалось, что женщина, помогающая ребенку родиться, вводящая его в мир людей, ограждающая маленькое беззащитное существо от злых духов, должна быть образцом чистоты, человеком исключительных моральных качеств. Помимо того, повивальная бабка должна выделяться своими личными качествами».
Повитухе приписывалась определенная магическая сила, т.к. она выполняла важную роль в появлении на свет новой жизни. Посредническая функция повитухи между миром людей и миром потусторонним просматривается в широко распространенной у сибирских татар легенде о старухе-повитухе, одну из версий которой нам рассказали в ю. Бегишевских:
«Однажды жила одна старуха – иналек. Она обрезала пуповину многим детям. Потом однажды пришел какой-то человек и позвал иналек. Она пришла в указанное место, а там паре с длинными волосами. Паре принес ведро с молоком и в нем вымыл своего ребенка паре, после того, как иналек отрезала у того пуповину. Потом иналек потихоньку опустила в ведро свое кольцо. А когда ее обратно паре перенес, то она сказала невестке – давай посмотрим ведро с молоком, а оттуда кольцо старухи выпало. Она все рассказала, что с ней случилось, и велела невестке вылить это молоко в землю, прочитав молитву, 3 раза вымыть ведро и только потом уже в него доить корову. Молоко нельзя оставлять открытым, так же нельзя оставлять открытыми еду и воду – паре пальцем ткнет. Съев эту еду и выпив эту воду или молоко, человек мог заболеть».
Аналогичные поверья, связанные с повивальными бабками, встречались и в Заболотье (д. Ачиры Тюменской обл.). По ним повитухи, принявшие 100 детей, попадали к паре. Так, например, Карбанай-корткаяк, про которую рассказывали, что приняв 100 родов, она была повитухой у паре.
Повитуху приглашали к роженице тогда, когда начинались схватки. В дом к роженице она заходила с молитвой, помахивая подолом платья, как бы отгоняя от себя злых духов, которые могли войти в дом, при этом произносила заговоры. Подстерегавшие на каждом этапе беременную (роженицу) и плод (младенца) злые силы в образе албасты, когда иналек находилась рядом с роженицей, отходили.
Считалось, что иналек бывают аягы егель (букв.: с легкой ногой), тогда роды проходили легко. Рожали, сидя на нарах урын, урынтык. Под ноги ставили таз. Если плод лежал неправильно, опытная повитуха могла даже повернуть его в животе. Иналек следила за тем, как проходили роды. Когда отходили воды, заставляла роженицу тужиться. Если роженица долго не могла родить, иналек массировала, гладила (сылау) живот, при этом произносила молитву, заканчивая ее словами «Минем кулым тугел – Айша-Фатиманег кулы / Это не мои руки – это руки Айши-Фатимы».
Во время родов мужчин в дом не пускали. На родах повитухе обычно помогала жена старшего брата роженицы енка. Она сидела сзади роженицы, поддерживала ее, гладила живот, читая молитвы с пожеланиями благополучных родов (д. Второвагай Тюменской обл.). В деревне Тукуз нам указали на факт того, что в родильном обряде в случае тяжелых родов мог принимать участие муж роженицы, «муж стоит, под мышки держит жену, потрясает, а иналек в это время помогает ребенку выйти».
Роженицы не должны были стесняться кричать во время родов, а также сообщать о своих симптомах повитухе, иначе могли умереть. Если воды отходили раньше времени, то роды были тяжелыми. Считалось, что часто причиной трудных родов была тяжелая работа. Женщины работали раньше вплоть до самых родов. «Иногда прямо в поле и рожали» – указывали многие информаторы. Только когда «затяжелеют» – в 8–9 месяцев тяжелую работу не делали.
Если роды проходили очень тяжело, то иналек роженицу покрывала сверху покрывалом и била по нему горящим веником, чтобы выгнать ель. Иногда давала понюхать, как указывают информаторы, специальный нюхательный табак самагица. «Если понюхаешь, то потом родишь» (ю. Бегишевские Тюменской обл.).
Роды обозначались термином кусе йару, кус ацылу. Считали, что разрешение от бремени кус ацылаты (букв.: глаза открываются) происходит, когда выйдет послед сун. Если послед не выходил, то роженица могла умереть. «Если его вынет албасты, то потом женщина умирает». После того, как отрезала пуповину, иналек гладила живот роженицы, чтобы вышел послед. Если родившийся ребенок не подавал голос, то громко били по металлическому тазу или ковшу. Ребенок, услышав громкий звук, начинал кричать.
Иналек сначала вытирала рот ребенку, потом мыла его в воде (в воду ничего не добавляли). Некоторые информаторы указывали, что и ребенка и роженицу мыли сразу после родов, а потом, когда уже пуповина отпадет, то снова мыли в слегка подсоленной воде (д. Тукуз Тюменской обл.). Другие указывали на то, что первый раз ребенка моют, когда заживет пуповина кынтыге тошате паланыг, т.е. через несколько дней. «В первый раз ребенка моет свекровь, старшая сестра или сама мать. Воду подсаливали» (ю. Бегишевские Тюменской обл.).
Иналек разрезала пуповину кентек ножом, обычно на серебряной монете, оставляя несколько сантиметров (отмеряла фалангой пальца), скручивала и перевязывала льняной (конопляной) ниткой кентек-пау у пупка. «Омерег оссын пулсын, инаг-атаг белан ус / Пусть жизнь твоя будет долгой, расти с отцом-матерью», – говорила благопожелания иналек, разрезая пуповину. Как пишет Ф.Т. Валеев, обычай перерезать пуповину на серебряной монете, по представлениям сибирских татар, обеспечивал новорожденному крепкое, как металл, здоровье и богатство.
Пуповина отпадала через 3–5 дней, потом ее заворачивали в бумагу, которую складывали в щель. Женщина в этот период подвязывала живот платком. С обрезанием пуповины и отпавшей пуповиной было связано множество поверий относительно будущей жизни ребенка. Пуповину хранили в старых книгах, засовывали в щели дома, вешали над дверью, подвешивали к колыбели, закапывали в землю во время сева, чтобы был хороший урожай (с. Ембаево Тюменской обл.). Также пуповину, завернутую в чистую белую тряпку, закапывали в землю, где обычно не ходят люди.
При этом необходимо было вколоть в тряпку, где лежала пуповина, иголку или положить какой-либо металлический предмет, иначе в этом месте могли появиться злые силы – ель. В землю обязательно нужно было положить гвоздь или какой-то металлический предмет под деревом или в подполе послед сун. Опытная иналек могла по последу определить, сколько еще детей будет у женщины. Послед мыли, заворачивали в чистую тряпку. Его обычно закапывали в доме под печью либо под нарами. «На кладбище нельзя. Чтобы дети плодились – пала урцеган. Чтобы дети в доме оставались, не умирали» (ю. Бегишевские Тюменской обл.). Однако в тех же Бегишевских юртах другие информаторы указывали и на то, что послед закапывали на кладбище.
Иналек была рядом с роженицей в течение недели после родов. За помощь при родах ее благодарили, давали ткань на платье, полотенце, мыло («4 м ткани либо 40 рублей денег»).
Родившихся в пленке – «в рубашке» детей называли цулбанлы пала, цомбат манн туган пала, йозлекле пала – (тюм.). Таких детей считали счастливыми. У тарских татар про родившегося «в рубашке» ребенка говорили фардале, кульмакле туган и также считали, что он будет счастливым. Существовало поверье, что если бесплодная женщина выпьет отвар из этой пленки, то сможет родить. Пленку мыли и, высушив и завернув в чистую тряпочку, засовывали в щель у матицы, либо в изголовье колыбели. Считалось, что можно эту пленку-«рубашку» выкрасть, не спрашивая хозяев.
Сразу после родов женщине давали чай с маслом. Роженицу было принято кормить оладьями коймак, шаньгами, горячим бульоном ису шулпа, шурцай (масло и муку смешивали, добавляли воду и кипятили). После родов ребенка заворачивали, укладывали рядом с матерью. Когда мать после родов немного отдохнет, ей мыли груди, и она кормила ребенка.
У заболотных татар существовало поверье, что своим молоком матери нельзя кормить ребенка до 3 дней. 7 раз сцеживали молоко и кипятили, получали уэс. Поэтому наблюдается обычай «прикладывания ребенка к груди» (паланэ авыслантыру) другой женщины – кормилицы, которая становилась потом для ребенка молочной матерью, и тот обращался всю жизнь к ней имцак ина, цоц ина. При этом информаторы указывали на то, что при выборе кормилицы требовалось обязательное согласие отца ребенка. Вскормленный ребенок и собственный ребенок кормилицы становились молочными братьями, сестрами: потай кабык арасы – аларныг аралыклары.
В распространенной в Заболотье легенде о вскармливании женщиной медвежат и о происхождении аю-тугума просматривается обряд соединения узами родства с миром природы через материнское молоко.
Сразу после родов дом мыли. По всей деревне ходили с сообщением вести о рождении первенца, обычно свекровь или дети – близкие родственники роженицы. В каждом доме давали соенце – монетки (Соенце – радостная весть). При рождении ребенка устраивали котлый цай. Ставили на стол баурсаки, патер.
До 40 дней было принято узнавать о состоянии роженицы и ребенка. Приходили родственники, соседи, односельчане. Приносили с собой угощенье для роженицы. Посуду, в которой приносили еду, уносить из этого дома до того, как пуповина у ребенка не отпадет, было нельзя. Если навещать родившую женщину было нельзя, то считалось, что даже посмотреть на печную трубу дома, где она живет, было богоугодным. Аналогичные сведения по поволжским татарам приводит Р.К. Уразманова.
Широко был распространен у тоболо-иртышских татар обряд «котлык-еп» (от котлык – пожелание, еп – нить). Раньше из конопли, льна делали пряжу, примерно за месяц до родов, затем красили нити в разные цвета (белый, желтый, красный), смешивали. Иналек раздавала нити всем входящим в дом, детишкам. В д. Второвагай раздавали нити-мулине – по 6, 8, 10 всем, кто заходил узнавать о здоровье роженицы. Потом этими нитями вышивали. Ф.С. Баязитова также отмечает существование обряда раздачи нитей котлок йеп, корсак йеп, папа йеп у тобольских татар, нана йеп, йеп сатака – у тюменских. Нити, связанные по две, клали в изголовье роженице. Когда раздавали эти нити, то говорили: «Пусть ребенок будет долго жить, счастливым будет».
Первому ребенку к колыбели цанкельцак подвешивали специальные мешочки – калта с узорами, кисточками. В эти мешочки каждый зашедший в дом складывал подарки или подвешивал наверх серебряные монетки – парами (до 12), чтобы много в доме было детей. Колыбель делали сразу, как родится ребенок, потом в ней следом росли младшие братья, сестры. Когда косили сено, жали хлеб, то родители брали ребенка собой в поле. Ставили ак тирак – треножник для колыбели.
В д. Второвагай сообщали, что женщина занималась исключительно уходом за ребенком до 40 дней, потом в рабочее летнее время она выходила на работу. У тарских татар сообщали, что женщина принималась за работу в поле уже через несколько дней после родов. Поэтому наблюдалась высокая смертность среди рожениц. После родов женщина была еще слабой и в течение 15–20 дней крепла тыгыйте. Женщина до 40 дней после родов также должна была предохраняться как от тяжелой физической работы, так и от злых сил, прежде всего в образе албасты. Говорили, что она подвержена в этот период смертельной опасности: кырык конкаца кабер аусы ачык тораты (букв.: до сорока дней могила открытой остается).
Одно из наименований повитухи колак ина говорит о том, что именно ей отводилась первоначально функция наречения именем. «Имя ребенку дают до 3 дней» (шепчут на ухо). Когда уже отходила пуповина, то приглашали муллу, который читал молитву и «кричал» имя, а также имена его родителей в ухо ребенку. Обряд имянаречения исем кушу проходил с приглашением родственников и соседей.
Имена обычно выбирали родители. Среди них встречались как имена тюркского происхождения, так и мусульманские. В ряде случаев было принято давать определенные имена. Так, если ребенок родился в дороге, называли Юлдаш, Юлбига. Если отец был во время рождения в армии – Сабар, Сабарчан. Если дети в семье часто умирали, то называли именами Тимерхан, Тимербига, у тарских татар – Биктемир, Таштемир.
Ребенка одного в доме оставлять было нельзя – паре может обменять ребенка. В случае крайней необходимости нужно уходя положить нож, топор под колыбель, прочитав при этом молитву. Колыбель делали из березы каин, но чаще из можжевельника артыш. чтобы злые силы ель не навредили. У заболотных татар считали, что охранительные силы можжевельника равны силе молитвы: Артыш туа белан пер (д. Ачиры Тюменской обл.). Также в качестве оберега заболотные татары использовали лапы с когтями диких хищных птиц. «Беззубый» ребенок не может защищаться от духа самостоятельно, поэтому используются когти, обладающие колющими свойствами».
Ф.С. Баязитова отмечает особое значение числа 40, которое, как она считает, ведет свое происхождение от древних тюркских шаманских верований. В день, когда ребенку исполнялось 40 дней у тюменских татар, например, готовили 40 калачей кырык кумэч, кырык тугац или кырык бутка (букв.: «40 каш»). Проводили обряд кырык телау (букв.: «40 пожеланий») – собирали в этот день гостей, обязательно приглашали повитуху. Число гостей также должно быть 40. Кырыклау: сыпали ребенку на голову кедровые орехи с пожеланиями. Также этот обряд кырыклау проводили и при помощи воды: повитуха наливала на голову младенца 40 ложек воды с пожеланиями долгой, благополучной жизни.
Информаторы указывают, что «в 40 дней мыли в 40 ложках воды, в воду клали серебряные монеты, когда мыли». Первый раз стригли волосы ребенку тоже в 40 дней. После 40 дней ребенка можно было показывать посторонним людям. Считалось, что к этому времени ребенок уже окреп.
Отмечается у сибирских татар и существование обычая эт койлаге (букв.: платье собаки). Когда ребенку исполнялось 40 дней рубашку, которую до 40 дней надевали младенцу, одевали на шею или голову собаке. В комплексе родильных обрядов рассмотренных групп тоболо-иртышских татар (тобольских, заболотных, тюменских, тарских) наблюдается сходство в этапах, комплексе мер предосторожности, используемой терминологии. Близкие аналогии просматриваются и с поволжскими татарами. В силу более позднего влияния ислама на традиционную культуру сибирских татар просматривается сохранение в обрядности реликтов доисламских верований.
Источник: Зайтуна Тычинских. «История и культура татар Западной Сибири», Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ; Изд-во «Артифакт», 2015. – 728 с. + 56 с. цв. вкл.