Красноармейцы в польском плену 1919-1921 гг.
Опубликовал: lomsecret, 2-05-2017, 16:54, Путешествие в историю, 1 722, 0
Время от времени российские и зарубежные средства массовой информации рассказывают о расстрелах польских военнослужащих под Катынью. При этом забыта другая болевая точка в российско - польских отношениях — трагическая судьба десятков тысяч военнослужащих Красной Армии, плененных в ходе польско-советской войны 1919 - 1920 гг. Жестокое обращение с ними в лагерях Ю. Пилсудского, пытки, расстрелы, издевательства по-прежнему стыдливо умалчиваются.
Между тем в ноте Наркома иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерина на имя поверенного в делах Польши в России Т. Филипповича от 9 сентября 1921 г. было заявлено, что «в течение двух лет из 130 тысяч русских пленных в Польше умерло 60 тысяч». Соответствующая нота Наркомата иностранных дел РСФСР была отправлена и западным державам. Однако ошеломляющая цифра умерших является далеко не полной и не раскрывает всей трагедии военнопленных.
Длительное время этот больной вопрос не освещался на страницах отечественной печати из-за того, что до конца 80-х годов не было доступа к архивным документам о потерях Советских Вооруженных Сил в воинах и военных конфликтах. Не разрешалось публиковать какие-либо сведения по этому вопросу в открытой печати. Еще одним сдерживающим фактором являлось существовавшее в 50-80-х годах стремление партийных и государственных органов СССР и Польши не привлекать внимание общественности двух стран к особо негативным моментам их истории, в том числе к жертвам польско-советской войны. К тому же ее хронологические рамки в нашей историографии неправомерно ограничивались только апрелем-октябрем 1920 года, тогда как польская армия вторглась на территорию Литвы и Белоруссии в начале 1919 года.
В донесении президенту США американский представитель при миссии Антанты в Польше генерал Д. Кернан так характеризует начало необъявленной польско-советской войны: «Хотя в Польше во всех сообщениях и разговорах постоянно идет речь об агрессии большевиков, я не мог заметить ничего подобного. Напротив, я с удовлетворением отмечал, что даже незначительные стычки на восточных границах Польши свидетельствовали скорее об агрессивных действиях поляков и о намерении как можно скорее занять русские земли и продвинуться насколько возможно дальше. Легкость, с которой им это удалось, доказывает, что полякам не противостояли хорошо организованные советские вооруженные силы».
В феврале 1919 года польскими войсками был захвачен Брест, в марте - Слоним, в апреле - Вильно (Вильнюс). Советская сторона не имела возможности противопоставить агрессии ничего, кроме протестов. В то время дипломатические отношения между двумя молодыми государствами еще не были установлены из-за антироссийской позиции правительства Ю. Пилсудского.
Продвижение польских частей на восток в феврале 1919 года сопровождалось массовым террором гражданского населения, грубо попирались все международные договоры о ведении войны. Неоднократные жестокие бомбардировки и обстрелы населенных пунктов, не имеющих воинских гарнизонов, приносили многочисленные жертвы и сеяли страх среди мирного населения. Зампредревкома г. Полоцка от имени мирных граждан направил 25 февраля в Народный комиссариат по иностранным делам РСФСР следующую телеграмму: «По всему участку, особенно по перекресткам улиц, ведется безумная пулеметная и ружейная стрельба. Цель — терроризировать и убивать население... Народная больница, несмотря на знак Красного Креста, очень часто обстреливается артиллерией... Имеются раненые... Весь город в беспрерывном паническом страхе. За 20 и 21 февраля убиты и ранены 60 человек».
В дневнике графа М. Коссаковского — сторонника Пилсудского есть запись циничных откровений польского офицера: «...десятками стрелял людей только за то, что были бедно одеты и выглядели как большевики...» Там же читаем: «Бывший начальник штаба генерала Листовского, когда при нем рассказывали, как мозжили головы и выламывали конечности, нехотя отвечал: «пустяки». Я видел такой опыт: кому-то в распоротый живот зашили живого кота и бились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот».
В занятых городах и населенных пунктах польские войска устраивали расправы над сочувствующими Советской власти, а также еврейские погромы. После захвата Пинска по приказу коменданта польского гарнизона без суда и следствия было расстреляно около 40 евреев, собравшихся для молитвы. Их группу приняли за собрание коммунистов. Пострадал и медицинский персонал городского госпиталя, арестованный и частью расстрелянный. На стороне творивших самоуправство и террор стоял и верховный главнокомандующий Пилсудский. Он отказал гражданской администрации Пинска в доступе к документам, раскрывающим картину истребления мирных жителей, а преступления оправдывал нервным напряжением офицеров в боях с большевиками.
Вандализм польских военных в Литве и Белоруссии сразу отозвался локальными восстаниями возмущенного населения. Ответом на них стала растянувшаяся на несколько недель расправа над жителями Вильно. Аресты с отправкой в концлагеря, пытки и истязания в тюрьмах, расстрелы без суда, в том числе стариков, женщин, детей. Еврейские погромы и грабежи вошли в летопись города самыми черными страницами за всю его историю.
Одновременно с наступлением в Литве и Белоруссии польские армии вторглись на Украину, где оккупировали Волынь, Подолию и часть Галиции со Львовом. А год спустя, в начале мая 1920 года, воспользовавшись тяжелой военно-политической обстановкой в Советской России, вышли к Припяти и Днепру, захватили Киев.
С развитием временного военного успеха польских частей росло и число военнопленных красноармейцев. Следует отметить, что их дальнейшая судьба, как и сама польско-советская война, стала в последние годы предметом повышенного внимания со стороны российских исследователей. В их публикациях приводятся ценные достоверные сведения о количестве томившихся в застенках и погибших военнопленных, убедительно раскрываются причины их высокой смертности.
Определенный интерес к данной теме проявляют и польские коллеги. Правда, некоторые из них (В. Гонтарский, М. Торчиньский, А. Ахматович) чаще всего выступают в роли оппонентов российских исследователей и пытаются безоговорочно отрицать научную ценность их трудов. Например, в работах М. Торчиньского ставится под сомнение достоверность материалов из архива российского МИДа, которые свидетельствуют о жестоком обращении с узниками концлагерей в Польше. Этим данным демонстративно противопоставляют документы из польских архивов и затушевывают факт многочисленных ссылок российских исследователей на официальные документы российско-украинской делегации и полпредства РСФСР в Варшаве, а также на российско-польскую дипломатическую переписку 20-х годов.
Отрадным событием стало опубликование в 1991 году книги польского исследователя доктора З. Карпуса «Русские и украинские пленные и интернированные в Польше в 1918—1924 гг.» Автору удалось собрать и систематизировать большое количество сведений. Однако и его подсчеты нельзя признать полными и достоверными — в книге говорится лишь о 110 тыс. пленных красноармейцев. С этой численностью вряд ли можно согласиться, тем более что, по признанию автора, самые ранние сведения о попавших в плен датированы в его книге ноябрем 1919 года. Другим слабым местом труда З. Карпуса, как считают российские историки И.В. Михутина и Ю.В. Иванов, является то, что он в своих подсчетах опирался на лагерную статистику, которая велась администрацией, отнюдь не заинтересованной в подтверждении творимых злодеяний.
Расхождение российских и польских ученых по вопросу об общей численности военнопленных стали краеугольным камнем их научного спора. Поиски истины имеют различные подходы. Ряд российских ученых берет за основу уже упомянутую цифру Г.В. Чичерина (130 тыс. военнопленных), но есть и другие данные. В одной из работ И.В. Михутиной их общее число за 1919 - 1920 гг. определено цифрой 165500 человек. Сюда входят все захваченные в следующие периоды: в 1919 году — 13 тыс. человек; за время боев с польскими частями, наступавшими на Киев в апреле-июне 1920 года, — 30 тыс. человек; при поражении войск Западного фронта под Варшавой во второй половине августа 1920 года — 117550 человек.
Польские историки существенно занижают число советских военнопленных и чаще всего не учитывают того, что далеко не все из них попадали в лагеря. Многие погибали раньше. Резонность этого предположения российских историков согласуется с польскими документальными свидетельствами. Так, в одной из телеграмм польского военного командования от 3 декабря 1919 года говорится: «По имеющимся данным, на фронтах не придерживаются порядка транспортировки, регистрации и отправки в лагерь военнопленных... Пленных часто не отправляют на сборные пункты, а непосредственно по взятии в плен задерживают на фронтах и используют на работах, из-за этого невозможен точный учет военнопленных. Вследствие плохого состояния одежды и питания... среди них устрашающим образом распространяются эпидемические болезни, принося в связи с общим истощением организма огромный процент смертности».
Высокий уровень гибели пленных красноармейцев до отправки в лагеря усугублялся случаями их преднамеренного уничтожения. В недавно опубликованном дневнике К. Свитальского — заместителя директора гражданской канцелярии Ю. Пилсудского есть запись за 22 июня 1920 года: «Препятствием к деморализации большевистской армии путем дезертирства из нее и перехода на нашу сторону является ожесточенное и беспощадное уничтожение нашими солдатами пленных».
В статье А. Велевейского упоминается приказ польского офицера Пясецкого (впоследствии генерала) российских солдат в плен не брать. Имеются также данные об использовании пленных в качестве живых мишеней.
Польский профессор А. Рейнкель сообщал (правда, как о единичном случае) о расстреле прямо у линии фронта 300 красноармейцев, взятых в плен, причем разъяснял, что это было сделано в ответ на аналогичную акцию советского командования по отношению к польским военнопленным. Эта оговорка не сопровождается ссылками на документы, но мы оспаривать указанный факт не будем — в обстановке военной жестокости он мог иметь место. Значительно важнее общая тенденция отношения в Красной Армии к польским военнослужащим. В период наступления наших войск летом 1920 года они оказались в советском плену, и Ф.Э. Дзержинский специальным распоряжением потребовал не допускать по отношению к пленным «незаконных действий». С целью надзора за выполнением распоряжения он предписал разослать по лагерям и воинским частям контролеров. Принятые Дзержинским меры, по свидетельству очевидцев, дали положительные результаты. А в начале сентября 1920 года жестом доброй воли Советского правительства стало решение приравнять польских военнопленных по условиям жизни к советским трудармейцам.
Однако вернемся к выяснению общей численности узников польского плена в 1919-1920 гг. По уточненным данным, она составила 165550 человек. Вернулись домой на конец ноября 1921 года, по сведениям мобилизационного управления штаба РККА, 75 699 человек. По данным польских историков, их число составило (на конец октября 1921 года) 65797 человек.
Попробуем подсчитать примерное количество наших соотечественников, навсегда оставшихся в польской земле. Примем за основу расчетов данные российского военного ведомства, непосредственно занимавшегося приемкой и учетом репатриантов. Исходя из этого путем простого арифметического действия получаем число не вернувшихся из плена 89851 человек. Учтем, что какая-то часть военнопленных ушла в антисоветские формирования, создававшиеся на территории Польши (отряды Петлюры, Булак-Балаховича, Савинкова и т.д.). Общая численность этих отрядов, по заявлению польской делегации на мирных переговорах в Риге, составляла в декабре 1920 года 25 тыс. человек. Перебежчиков из числа советских военнопленных в них первоначально было 15 тыс. человек. Но 10 тыс. из них после объявления Советским правительством амнистии вернулись на родину (в числе 79 699 репатриантов). Остались в белых формированиях 5000 бывших красноармейцев. Прибавим к этому количеству тысячу оставшихся жить в Польше и около 300 военнопленных, которым удалось бежать, и получим 6300 человек. Вычтем эту цифру из общего количества не вернувшихся из концлагерей и получим итоговое количество погибших или умерших в польском плену — округленно 83 500 человек.
Польские историки, в том числе упоминавшийся З. Карпус, приводят совсем другие цифры. Он утверждает, что с февраля 1919 по октябрь 1921 года среди советских военнопленных максимально умерло 16—18 тыс. человек. Чтобы уменьшить число умерших, З. Карпус выдвинул версию о том, что значительная часть (около 30 тысяч) красноармейцев перешла польско-германскую границу и была интернирована из Восточной Пруссии. Архивные документы это предположение не подтверждают. Они свидетельствуют, что в Восточную Пруссию 23 – 26 августа вынуждены были уйти, чтобы избежать польского плена, части 4- й и 15-й армий, 3-го конного корпуса общей численностью 43 тыс. человек. Германские власти их интернировали, о чем сразу поставили в известность Советское правительство. Их учет и репатриация велись отдельно.
В работах польских авторов, как правило, отрицается или замалчивается факт высокой смертности наших военнослужащих в плену из-за невыносимых условий существования. Однако сохранились дипломатические ноты российской стороны с протестами против жестокого обращения с пленными. В частности, в ноте от 6 января 1921 года подробно излагаются чудовищные факты лагерной жизни красноармейцев.
Пребывание в польском плену не регламентировалось никакими правовыми нормами, так как правительство Пилсудского фактически отказалось подписать соглашения, подготовленные делегациями обществ Красного Креста Польши и России в начале 1920 года. К тому же политико-психологическая атмосфера в Польше не способствовала соблюдению общепринятого гуманного отношения к бывшим комбатантам. Об этом красноречиво говорится в докладе председателя российско-украинской делегации Смешанной советско-польской комиссии по делам военнопленных, беженцев и заложников Е. Аболтина в феврале 1923 года: «Может быть, ввиду исторической ненависти поляков к русским или по другим экономическим и политическим причинам военнопленные в Польше не рассматривались как безоружные солдаты противника, а как бесправные рабы... Пища выдавалась негодная для потребления и ниже всякого прожиточного минимума. При попадании в плен с военнопленного снимали все годное к носке обмундирование, и военнопленные оставались очень часто в одном нижнем белье, в каком и жили за лагерной проволокой».
В протоколе заседания Смешанной комиссии от 28 июля 1921 года имеется следующая запись: «...нередки случаи, что красноармейцы находятся в лагере буквально без всякой одежды и обуви и даже нижнее белье отсутствует».
Дальше в докладе Е. Аболтина читаем: «...поляки обращались с ними не как с людьми равной расы, а как с рабами. Избиения военнопленных практиковались на каждом шагу». Здесь же есть упоминание о привлечении этих несчастных на работы, унижающие человеческое достоинство: людей запрягали вместо лошадей в телеги, плуги, бороны, ассенизационные повозки.
Дисциплинарные наказания, применяемые к узникам концлагерей, отличались варварской жестокостью, говорилось в справке атташе полпредства РСФСР в Польше от 10 августа 1921 года. Помещение для арестованных в одном из них представляло собой каморку в 2 кубические сажени, похожую по виду на хлев для скота. В этот карцер сажали от 10 до 17 человек.
«Смертность пленных при вышеуказанных условиях была ужасна, — отмечалось в докладе российско-украинской делегации. — Сколько умерло в Польше наших военнопленных, установить нельзя, так как поляки никакого учета умершим в 1920 году не вели. Самая большая смертность в лагерях была осенью 1920 года».
По сведениям, собранным от самих военнопленных, в одном только лагере Стржалково умерли 9000 человек, в Тухоля лишь с февраля по 15 мая 1921 года из 15 тысяч умер 2561 человек.
В русской эмигрантской газете «Свобода», выходившей в Варшаве и полностью зависимой от польских властей, в октябре 1921 года сообщалось, что всего в лагере Тухоля скончались 22 тыс. красноармейцев. С этой цифрой был согласен начальник 2-го отдела польского штаба И. Матушевский. Аналогичная картина наблюдалась и в остальных 10 лагерях (Пулавы, Домбе, Барановичи и т.д.).
Об ужасах польского плена свидетельствует отчет делегации Американского союза христианской молодежи от 1921 года. В нем сообщается, что заключенные содержались в помещениях, не пригодных для жилья, с окнами без стекол и сквозными щелями в стенах, без мебели и спальных приспособлений, не имели матрацев и одеял. В лагере 18-й польской дивизии, который посетили американцы, пленные были босыми и вообще без одежды. Раненые в лагере Тухоля не перевязывались по две недели. Смертность в нем от ран, болезней и обморожений была такова, что, по заключению американских представителей, через 5-6 месяцев в лагере вообще никого не должно было остаться.
Приведенные факты говорят о том, что польские военные власти, нарушив международные правовые акты, регламентирующие условия содержания военнопленных, причинили российской стороне огромный моральный и материальный ущерб, который еще предстоит оценить. В связи с этим Генеральная прокуратура Российской Федерации обратилась в 1998 году к министру юстиции и генеральной прокуратуре Республики Польша с просьбой о возбуждении уголовного дела по факту гибели в 1919—1921 гг. 83500 пленных красноармейцев. Однако польская сторона квалифицировала эту просьбу как неправомерную и отказалась ее принять, хотя сам факт массовой гибели советских военнопленных в польских лагерях генеральной прокуратурой Польши был признан.
Здесь хочется сказать о том, что в исследованиях российских историков нет ничего «антипольского» или нарочито тенденциозного. Главная цель этих изысканий — привлечение внимания российской и польской общественности к забытым жертвам польского плена 1919—1921 гг. Запустить механизм этого процесса можно было бы посредством возобновления работы совместной комиссии российских и польских историков, которая существовала ранее и формально никем не распускалась. Деятельность этой комиссии в прошлом приносила некоторые положительные результаты.
Требует неотложного решения на уровне правительств двух стран вопрос о полном выявлении, инвентаризации и приведении в надлежащий порядок мест захоронения жертв давно минувшей войны. Следующим шагом могло бы стать сооружение на территории Польши мемориала, увековечивающего память погибших и умерших в польском плену советских военнослужащих. Тем более что работа в этом направлении уже начата — 22 февраля 1994 года подписано Межправительственное соглашение о захоронениях и местах памяти защитников Отечества, погибших в Первой мировой и польско-советской войнах.
Источник: М.В. Филимошин «Десятками стреляли людей только за то, что … выглядели как большевики». «Военно-исторический журнал». № 2. 2001 г.
