История государства Российского самым тесным образом связана с историей его финансов. Аналогами понятий «финансы», «финансовая система», «финансист» на Руси были «казна», «казначей». Первое летописное упоминание слова «казначей» появилось в начале XV века, когда начала зарождаться приказная система Российского государства. В конце XV века казначей, являясь главой важнейшего ведомства московских государей, ведал сбором и хранением всех государственных доходов. К казначею в казну стекались различные пошлины, оброки, другие доходы.

По Судебнику (кодекс государственных законов) 1550 г. казначей выступал третьим в перечне особо доверенных и приближенных к царю лиц. К этому времени понятие казны расширилось, она рассматривалась не только как хранилище ценностей, а означала всю сумму общегосударственных доходов. С образованием в 1512 г. Казенного приказа началось создание новой системы управления Российским государством — приказной. Приказы в России возникали не по определенной системе, а по мере возникновения новых задач в государственном управлении. Приказы были органами центрального управления, посредниками между верховной властью и управлением на местах.

Приказная система XVII в. была сложной и запутанной; часто приказы дублировали деятельность друг друга. Из почти 80 приказов России в ХVII в. финансовые функции осуществляли около 15. Очевидец деятельности Казенного приказа Григорий Котошихин оставил такое свидетельство: «Казенный двор; а в нем приказ, а сидит в том приказе Казначей, а с ним два дьяка: и тот Казначей думной же человек, и сидит в Думе выше думных дворян. А на том дворе царская казна: золотая, серебряная, бархаты, сукна и дороги, и киндяки, и шелки, и всякая домовая казна; и из тое казны берут к царю, и к царице, и к царевичам, и к царевнам, что понадобится, с царского повеления, и раздают всякого чину людям на жалованье».

К числу финансовых приказов в России XVII в. относились: Приказ Большого Дворца, Приказ большой казны, Приказ большого прихода, Денежный двор, Приказ новой четверти, Полоняничный приказ, Приказ сбора пятинных и запросных денег, Счетный приказ. К числу приказов с областной компетенцией, которые также осуществляли финансовые функции, относились Четверти, Приказ Казанского двора, Сибирский и Земский приказы.

Сибирский приказ был создан в 1637 году специально для управления Сибирью и находился в Москве. В этот Приказ денежные доходы, собранные с населения подведомственной территории, не поступали, а расходовались на месте. В Москву присылали лишь натуральные сборы с населения, в основном «мягкую рухлядь» — меха, которые в то время можно было считать главной «валютной» ценностью. Приказ ведал присоединенными сибирскими землями, сбором различных даней и выплатой жалованья служилым людям, а также продажей мехов за границу. Он управлялся из Москвы, где особым подразделением Приказа значилась «соболиная казна», ведавшая приходом валютного товара, ценившегося в Европе наравне с золотом. На местах же, в сибирских городах, располагались «денежные столы». Последние, по сути, выполняли уже отдельные функции будущих казначейств, связанных, как и во многом Сибирский приказ, с податным делом. Приказная система по структуре своей не могла обеспечить необходимый единому государству централизованный бюджет, и нуждалась в дальнейшем совершенствовании.

Основным местным учреждением в этот период была приказная изба во главе с городовым воеводой. Она являлась центром административного, военного, финансово-хозяйственного управления и суда на территории города и уезда. В Тобольской приказной избе в XVII в. было пять столов: денежный, разрядный, ясачный, хлебный и приказной. Чтобы повысить авторитет приказных изб, правительство переименовало их в некоторых крупных городах, в том числе и в Тобольске, в приказные палаты».

О том, каким требованиям должна была соответствовать деятельность приказной избы, дает представление царский наказ 1611 г. вновь назначенному Воеводе в Тобольске:
«... по управлению казенному:
к) Поверить денежную казну по книгам.
л) Освидетельствовать мягкую рухлядь во всех статьях и поверить количество связок всякого зверя по книгам.
м) Казну мягкой рухляди сбирать с ясачных без оплошности, не присваивать себе шкур высокой цены и не давать сборщикам пользоваться от сборов, высылая навстречу им верных людей ко времени возвращения из волостей.
н) Не заменять жалованья дачею рухляди, а всю сполна отсылать в Москву.
о) Из каждой волости, по приезде воевод, повестить ясачных по два человека лучших, принимать их воеводам не иначе, как одетым в цветное платье, притом в окружении служащих, прилично также одетых и вооруженных; объявить им в Приказной Избе жалованное царское слово, уверить их, что великий государь прислал новых воевод для охраны их покоя и животов от притеснения и корыстолюбия. Почему и посоветовать сказать с откровенностью, не было ли им от сильных людей обид, тесноты, прижимок. Наконец, повелевалось на казенный счет угостить приглашенных ясачных, накормить и напоить гораздо (или) как мочно».

Администрацию Сибири составили воеводы с их канцеляриями, размещавшимися в городах, за крепостными стенами. Назначая воевод, царь отсылал им «наказные грамоты», в которых регулировались размеры дани. При воеводах состояли «письменные головы», чиновники особых поручений, связанных с «письмом», прежде всего с переписями и налогами. Заставы были под непосредственным управлением «таможенных» голов. С ними и с воеводами были тесно связаны и казацкие старшины — руководители пеших и конных казацких отрядов.

На администрацию возлагался сбор налогов и уплата жалованья служилым людям, казакам и верным царю татарам. Сборы составлялись в основном из четырех источников: ясака, взимаемого с местных племен, главным образом, пушниной, а также другими продуктами; денежных оброков с посадского населения за промыслы (10% от доходов), хлебных оброков с пашенных крестьян и таможенных сборов (тоже 10%). Несмотря на четко определенные размеры сборов, власти многих сибирских городов злоупотребляли своим положением.

Нередко в царских наказах встречаются формулировки типа той, какую мы встречаем в наказе конца XVII в. Верхотурским воеводам:

«Над таможенными головами и над целовальниками смотреть и беречь накрепко, чтобы они пошлины никому не отдавали и сами бы таможенными пошлинами не корыстовали, а изымали пошлину вправду по государевой уставной грамоте ..., а лишних бы пошлин сверх прежнего государева указа не имали».

Таможенные пошлины брались на заставах, которые охранялись казачьими отрядами. Всего в районе Тобольска их было несколько, расположенных у городов и на маршрутах передвижения «охочих» людей. Документы 1680-х гг. подробно сообщают о некоторых из них:

«А из Тобольска с давних лет посылается на Обдорскую заставу близ Березова города ежегодно для сбора государевых таможенных пошлин и для обыска сибирских воров (разбойников) письменны ей таможенные головы и целовальники, и служилых людей человек по 30 и больше; и на той заставе те головы и целовальники и служилые люди живут во все лето...

А на Инжемской заставе живут головы для досмотра воевод. Также им велено и у торговых людей воеводской рухляди досматривать, и что объявится [лишнего]...— велено имать и присылать к Москве. А у которых торговых людей, сверх Обдорских переезжих, объявятся соболи и иная рухлядь в лишке, и с тех соболей и с рухляди велено имать пошлины по указу.

В Туринском с приезжих и с торговых, и с промышленных людей и со всяких товаров, которые продают в Туринске, емлют десятую пошлину — по гривне с рубля...

А которые торговые люди ездят из Тобольска и из Тюмени с товарами к Верхотурью ... — платят по два алтына (то есть 6 копеек), полозового [сбора] — по тому ж, да с проводников — по 4 [алтына] с человека.

На Тюмени с торговых и с промышленных людей, которые приезжают на Тюмень с Верхотурья и из Тобольска, емлют ... по 8 [копеек]с человека полозового [сбора], по 8 [копеек] с саней полсаженных, по гривне — с сажени».

Часть сборов, видимо весьма незначительная по сравнению с тем, что поступало в Москву, шла на выплату жалованья служилым и «ратным» людям. Прежде всего, средства поступали из так называемой «десятой деньги» с таможен и посадского люда. В традициях XVII в., когда значительную часть жалованья было принято платить не монетой, а товарами или продуктами, казаки и чиновные люди получали ткани (атлас, камку, сукна), а также зерно и хлеб, который взимали в качестве оброка с пашенных крестьян. Известно, что в острогах были специальные житницы, где хранились запасы хлеба.

Сибирские пашенные крестьяне в основном были переселенцами из Европейской России (Перми, Калуги и других городов), которых селили в отдельных слободах вокруг городов. В районе Тобольска таких слобод к рубежу XVII—XVIII вв. насчитывалось уже более двадцати. Интересно, что часть земель и угодий вокруг Тобольска и Тюмени к этому времени была скуплена «бухарцами», по-видимому, как-то связанными с выходцами из Бухары, считавшимися довольно обеспеченными людьми.

Отмечаются даже целые «бухарские деревни», платившие воеводам оброк. Служилым иноземцам в качестве жалованья давали небольшие слитки меди или олова, которые высоко ценились среди сибирских аборигенов.

По «доходности» Сибирскому приказу, пожалуй, не было равных среди всех других подобных учреждений. Одна Соболиная казна в 1680-е гг. ежегодно приносила 80-100 тыс. рублей. Не случайно управлявший им в конце XVII в. А.И. Виниус стремился удержать его за собой, несмотря на распоряжения Петра I о передаче Приказа в другие руки. При этом А.И. Виниус был готов отдать находившиеся в его управлении другие учреждения.

В 1708 г. в связи с образованием Сибирской губернии Сибирский приказ был преобразован в Московскую канцелярию Сибирской губернии. Однако в 1730 г. его восстановили как самостоятельное учреждение, подчиненное Сенату. С этого времени вплоть до своего упразднения в 1763 г. он ведал сибирской администрацией, таможенными, кабацкими и прочими сборами, откупами, пушным промыслом, казенными караванами между Россией и Китаем. В связи с реорганизацией верховного управления Российской империи, проводившейся в первые годы правления Екатерины II, функции этого Приказа были переданы Пятому департаменту Сената, Кабинету Ее Императорского Величества и учреждениям Сибирской губернии.

Тобольского воеводу с полным основанием можно считать центральной фигурой в финансовом управлении того времени. При сборе ясака он обязан был инструктировать местных воевод о порядке его сбора, приеме мягкой рухляди и ее регистрации. Мягкая рухлядь была главной валютной ценностью Российского государства и поступала большей частью из Сибири, выполняя те же функции пополнения казны, что сегодня нефть и газ.

Вся мягкая рухлядь, отправленная в Москву, проходила через Тобольск, где ее пересматривали, переоценивали во избежание преувеличенных оценок, допускавшихся местными воеводами из корыстных соображений для фиктивного поднятия доходности. Возникавшая при переоценке убыль в цене взыскивалась с недобросовестного воеводы. Тобольские воеводы обязаны были следить за тем, чтобы воеводы местные не обижали ясачных (сдатчиков ясака).

В целях своевременной выплаты повинностей с ясачных людей бралась присяга — «жерть». Жертовали (т.е. присягали согласно религиозным обрядам и обычаям): мусульмане — на Коране, монголы — перед изображением своих богов, остяки клялись на медвежьей шкуре, на которую клали топор и другое оружие (при клятве они снимали со шкуры нож и подавали на острие кусок хлеба, при этом произносились слова клятвы). Для обеспечения исправного поступления ясака воеводы и сборщики временами брали заложников (аманатов) из числа родовитых и богатых людей, пользовавшихся авторитетом среди населения. Впрочем, Московское правительство предписывало сборщикам наряду с силовым действием действовать еще и «лаской и приветом». Тем, кто исправно платил ясак, выдавалось «государево жалованье». Оно состояло из бисера разных цветов, особо ценимого у народностей Севера олова, оловянной и медной посуды, железных изделий. Кроме подарков практиковалось угощение ясачных людей, которое происходило в той же избе, где был сбор. Предписывая в «наказах» воеводам во всем чинить государевой казне прибыль, правительство в то же время предостерегало сборщиков от разорения жителей и снижения их платежеспособности.

В результате всего этого комплекса мер в государеву казну поступали огромные пушные богатства: десятки тысяч соболиных шкур, кроме других, менее ценных мехов. Общая сумма ежегодных поставок колебалась от 75 до 150 тысяч рублей (по ценам XVII в.), что составляло не менее четверти общего дохода российской казны.

По мере усложнения задач государственного строительства для высшей власти страны все очевиднее становилась неспособность приказной системы обеспечивать эффективное управление финансовыми ресурсами государства. Хорошо эту мысль выразила царица Анна Иоанновна: «... Первое государства основание и самое нужнейшее дело знать доходы и расходы».

Реформы Петра I кардинально изменили всю систему управления государством, в том числе и в финансовой сфере. Царский указ от 18 декабря 1708 года все государство разделил на 8 губерний, среди которых была учреждена и Сибирская с губернским городом Тобольском. В 1710 г. первым сибирским губернатором был назначен боярин князь Матвей Петрович Гагарин. Губернатору был поручен высший надзор за финансовым управлением губернии. Объем власти губернатора в финансовом управлении в период царствования Петра I неоднократно менялся. С учреждением Сената губернаторы были ему подчинены и должны были в точности исполнять его указы как высшего правительственного учреждения; после образования коллегий губернаторы, оставаясь в подчинении Сенату, были поставлены также в зависимость от коллегий и главным образом от камер-коллегии, которой обязаны были ежегодно доставлять сведения о доходах и расходах управляемых ими губерний.

Кипучая деятельность Петра I по реформированию армии, созданию флота, многолетние войны требовали все новых поступлений в казну. В этом отношении настроение той поры в определенной степени передают два требования из царского указа от 2 марта 1711 г.: «2. Смотреть во всем государстве расходов, и ненужные, а особливо напрасные отставить. 3. Денег как возможно сбирать, понеже деньги суть артериею войны».

В 1719 г. губернии были разделены на провинции, во главе которых были поставлены воеводы с такими же правами и обязанностями по отношению к провинциям, какие имели губернаторы по отношению к губерниям. Сибирская губерния включала пять провинций: Тобольскую, Енисейскую, Иркутскую, Вятскую и Соликамскую. Губерния, как и провинция, состояла из городов, города — из дистриктов — из слобод, слободы — из деревень. Города были пяти классов. Непосредственное наблюдение за сбором доходов в каждой губернии имел земский камерир (надзиратель сборов), назначавшийся камер-коллегией. Хотя он и был под контролем губернатора, «... но считался знатнейшим камерным служителем в губернии».

Земскому камериру были подчинены земские комиссары. Замеченные в финансовом управлении недостатки земский камерир исправлял сам или сообщал о них губернатору. Земский камерир выполнял свои обязанности через земскую контору, которая находилась в главном губернском городе, при губернской канцелярии. Камерир должен был находиться в конторе все дни недели, за исключением воскресных и праздничных дней, по 6 часов ежедневно; за каждый пропущенный день с камерира взыскивался штраф в размере двух рублей.

Должность земских комиссаров была установлена 28 января 1715 года, по одному земскому комиссару в каждый уезд «для управления всяких сборов и земских дел». Главной обязанностью земского комиссара был сбор доходов в его уезде. В помощь земскому комиссару назначались земский писарь, несколько подчиненных нижних комиссаров, мостовой надзиратель.

Для приема, хранения, выдачи казенных сумм учреждены были рентереи, которыми заведовали ренмейстеры, или казначеи. Губернские и провинциальные рентмейстеры назначались штатс-контор-коллегией. Они подчинялись губернаторам или воеводам и земским камерирам, законные требования которых они обязаны были исполнять, а о незаконных доносить земскому фискалу и штатс-контор-коллегии. Право суда над рентмейстерами имел один Сенат — высшее правительственное учреждение. Обязанности рентмейстера заключались в приеме, хранении и выдаче сумм, которые поступали в «земскую казенную» (рентерею) от земских комиссаров, откупщиков государственных доходов и других лиц.

Он следил по данным ему земским камерирам книгам за сроками, назначенными для взноса денег упомянутыми лицами, и если деньги вносились неисправно, то рентмейстер сообщал об этом земскому камериру, а в наиболее важных случаях губернатору. Рентерея и рентмейстер находились в том самом городе и даже доме, где была земская контора надзирателя сборов, чтобы этот последний всегда мог контролировать действия рентмейстера.

Рентмейстерская и земская конторы были открыты в Тобольске в 1722 г., и если в России все рентмейстерские конторы (за исключением Выборгской) просуществовали до 1726 года, Тобольская рентерея была упразднена в 1763 г. одновременно с Сибирским приказом.

В то же самое время продолжалась централизация управления в финансовой сфере, что выразилось в расширении и развитии экспедиции государственных доходов. Малоизвестно, что самое непосредственное участие в подготовке соответствующих документов принимал знаменитый русский поэт и государственный деятель, сенатор Гаврила Романович Державин.

В 1775 году одновременно с учреждением Казенных палат были учреждены должности уездного казначея для каждого уезда или округа губернии. Уездный казначей определялся государственным казначеем на три года по представлению Казенной палаты.

«Уездный Казначей заведывал приемом и хранением всех казенных доходов своего уезда. Он принимал деньги от плательщиков немедленно, по очереди, и выдавал им квитанцию в получении.

Для хранения денежной казны существовали определенные правила. Деньги хранились в каменных кладовых, безопасных от кражи и огня; при каждой кладовой содержалась дневная кладовая записка, в которой обозначалось, когда и сколько денег положено или вынуто, и кто в кладовую входил; денежная казна свидетельствовалась в кладовых ежемесячно, о чем каждый раз рапортовалось Казенной Палате; Губернатор же мог всегда сам или через уполномоченных свидетельствовать казну уездного казначея.

Уездный казначей был обязан посылать в Казенную палату следующие ведомости о своем уезде: 1) все ли казенные доходы собраны, или 2) отчего доход не собран, 3) куда доходы употреблены, 4) есть ли за штатным расходом остаток, 3) где те остатки, 6) все ли денежные суммы налицо и в той ли монете, в какой они поступили в приход».

Кроме Казенной палаты, уездный казначей подчинялся также государственному казначею, губернскому казначею, губернатору и губернскому правлению.

В связи с тем, что «учреждения» 1775 года вводились в Сибири позже, чем в центральных районах страны, Тобольская казенная палата учреждена в 1782 г. Входила в состав частного губернского правления. Ведала казенными землями, оброчными статьями и лесами губернии, казенными фабриками и заводами, соляными промыслами, казенными подрядами и заготовками, окладными и неокладными сборами (денежными, натуральными, подушными, оброчными, земскими, ясачными, рекрутскими и проч.), винной и соляной монополией, контролировала расходование денежных сумм губернским казначейством, осуществляла перепись населения.

В 1782 году дано было наставление уездным казначеям: «как и какою методою ... единообразно отправлять им возложенную на них должность».

Очевидно, что столь частые реорганизации вряд ли достигали цели, ради которой были задуманы. Размышляя о результативности перемен в устройстве государственных служб, известный историк Сибири П.А. Словцов сделал следующий вывод: «... обращаясь к первой коренной мысли, что будто бы они (перемены — прим, авт.) решены для уменьшения государственных расходов, когда во всех сибирских казначействах едва ли от того сбережено 5000 р., история страны убеждает в одной истине, что при частой перемене выдумываемых распоряжении умы жителей становятся равнодушными к нововведениям».

Именно благодаря рутинной работе — сбору медяков за различные подати, ясачных платежей в виде мягкой рухляди с последующими заботами о ее сохранности, скрупулезному учету собранного создавалась финансовая мощь государства Российского. Если взять аналогию с человеческим организмом, то уездные казначейства выполняли функции кровеносной системы государства.

Руководитель Федерального казначейства Т.Г. Нестеренко отмечает, что «одним из самых примечательных изменений в организации управления централизованными финансовыми органами стал вывод казначейских экспедиций Сената из ведения генерал-прокурора и подчинения их государственному казначею». Должность государственного казначея — первая высшая самостоятельная должность в сфере управления финансами была введена 4 декабря 1796 г.

Окончательно централизованная система управления финансами сложилась после перехода от коллегиального руководства к министерскому. В 1802 году важнейшим преобразованием императора Александра I стало учреждение министерств, в том числе Министерства финансов.

Территориальными органами Министерства финансов на губернском уровне стали Казенные палаты, на уездном — казначейства. Казенные палаты раскладывали на население налоги, вели учет поступления налогов и расходов. Казначейства принимали и хранили средства, поступающие в казну в виде налогов, выдавали денежные средства на финансирование мероприятий, осуществляемых на местах. С 1817 года они ведали казенными магазинами, торговавшими алкогольной продукцией, контролировали винокуренные заводы.

В свою очередь за деятельностью Казенных палат и казначейств наблюдали губернаторы.

В 1802 г. первым министром финансов был назначен граф Алексей Иванович Васильев, с 1796 г. по 1800 г. занимавший должность государственного казначея. Более совершенное воплощение финансовая система получила с 1811 г. По предложению М.М. Сперанского управление финансами было распределено между тремя ведомствами — Министерством финансов, Государственным казначейством и Государственным контролем.

2 февраля 1821 года указом императора Александра I образован департамент Государственного казначейства Министерства финансов. Согласно закону, департаменту подчинялись губернские, областные, окружные казначейства и «вообще Казенные палаты по делам до приходов и расходов казначейств относящиеся». Министерство финансов во время этой реорганизации возглавлял граф Дмитрий Александрович Гурьев. С этого времени в Российской империи окончательно сложилась структура управления казначейскими органами.

Главными функциями департамента Государственного казначейства были следующие:
«1. Осуществление движения казенных сумм по приходам и расходам всех казначейств.
2. Главное счетоводство этих приходов и расходов.
3. Заведывание монетной и пробирной частями.
4. Предварительная проверка финансовых смет всех министерств и главных управлений.
3. Составление росписи доходов и расходов.
6. Дела по рассмотрению составляемых Министерством и главными управлениями проектов положений, уставов и других законоположений, следствием введениям в действие которых могли стать новые казенные расходы».

Производивший в 1819 г. ревизию Тобольской казенной палаты М.М. Сперанский сделал следующее заключение: «При обозрении Казенных палат или так называемых экспедиций не найдено во внутреннем их производстве никаких важных упущений, кроме медленности в канцелярском исполнении от недостатка исполнителей. Число нерешенных дел, от одного года к другому остающихся, хотя и значительно, но легко изъясняется отдаленностью и многосложностью сношений.

Число недоимок, зависящих от действия местного начальства, вообще умеренно, а в сравнении с другими губерниями успех во взыскании их можно назвать даже отличным».

По мере утраты значения мягкой рухляди в платежах в казне начали преобладать денежные поступления. В первой половине XIX века такое положение можно считать свершившимся фактом.

Летом 1838 года «денежная казна» в Тарском казначействе составила 33159 руб. 3 1/2 коп.; в Тюкалинском — 80689 руб. 39 коп.; Ишимском — 77402 руб. 33 коп.; Курганском — 153929 руб. 98 3/4 коп.; Ялуторовском — 139983 руб. 9 коп.; в Тюменском — 165575 руб. 38 коп.

В то время освидетельствование казначейств проводил лично губернатор Повало-Швейковский.

Хотя историки и отмечают, что он не проявлял большого рвения в служебных делах, его отношение к порядку в казначействах иначе как ревностным не назовешь. Обревизовав в течение двух месяцев — июня и июля 1838 года — состояние Тарского, Тюкалинского, Ишимского, Курганского, Ялуторовского и Тюменского казначейств, он обратил внимание, что «... в Тюкалинском казначействе сундук денежной найден без печати казначея; в казначействе не вывешено таблицы о количестве податей и прочего и не прибито к дверям выписки из правил о квитанциях; в статьях приходного журнала замечены почистки, поправки и приписки».

В Тарском казначействе от его внимания не ускользнуло, что «... ассигнации не были складены: а) по достоинству и б) по пачкам; гербовые бумаги 30-копеечного клейма до 2000 листов найдены в кладовой лежащею на мешках медной монеты в нескольких пачках в плохих бумажных обертках; по журналу приходов во всех почти статьях не означено, какою монетою поступают в казначейство деньги; на стене в оном не вывешено таблицы о количестве податей и повинностей, платимых разными состояниями народа, о сроках платежа и пени и о податном курсе на звонкую монету, и на дверях не прибито вывески из правил для квитанций, изданных в 1824 году; строение кладовой деревянное, старое и находится весьма близко от обывательских зданий и потому не может считаться безопасным от огня».

В Тюменском казначействе его возмутило, что мешки с медною монетою от долгого лежания на земляном полу почти сгнили.

В 1840 году председатель Тобольской казенной палаты барон Врангель в порядке контроля по устранению недостатков предыдущей ревизии все казначейства нашел в удовлетворительном состоянии. Несмотря на разбросанность по большой территории и бездорожье, ревизии казначейств проводились регулярно и большей частью находили все «в исправности».

Столь пристальное внимание к деятельности казначейств, в том числе и со стороны высшей губернской власти, давало свой положительный результат, и постепенно, шаг за шагом, казначейская система губернии превращалась в слаженно работающий механизм.

Рассказ о деятельности казначейств будет неполным, если не упомянуть об их участии в вопросах регулирования денежного обращения. При отсутствии развитой системы безналичных расчетов естественным образом на первый план в заботах казначейств о денежном обращении выступали вопросы транспортировки и хранения денег.

Уездные казначеи обязаны были заботиться не только о правильном подсчете требуемого для данной местности количества денежных знаков и обеспечении их безопасного хранения, но и сопутствующих этому мероприятиях — упаковке и транспортировке.

В Тобольск начала XVIII века стекалось не только много пушнины, но и денежных знаков, в том числе иностранных. Известный исследователь П.А. Словцов отмечал такой факт, «... что в Сибири, и особенно в Тобольске, много серебра и золота, которых, однако ж, не везут в Россию по известному, конечно, опасению, чтобы в Верхотурье не расстаться с металлами за пошлины с придачею казенных товаров». Дело в том, что в то время ценность золота против серебра определялась произвольно в соотношении в 6 1/12, тогда как в Европе это соотношение составляло от 13 1/2 до 14.

Транспортировка денег, в первую очередь медной монеты, требовала целого комплекса мероприятий. Нужно было обеспечить тарой для перевозки. В качестве упаковки выступали специальные деревянные бочонки, рассчитанные на 200—300 медных монет весом 13 пудов 20 фунтов. Уникальный документ удалось обнаружить в Тюменском архиве:

«Октября 2 1834 г. Ишимскому окружному казначейству.
По рапорту ишимского окружного начальника от 18 сентября за № 788, исправляющему должность председателя Казенной палаты, поручику от денежного казначейства предписать оному окружному казначейству, дабы к удостоверению купцов Епанчакова и Постникова, взяв прежнего приготовления бочонок, в коих хранится сибирского чекана монета, при виде их положить в него на низ рядом три мешка, которые займут места в бочонке каждый не более 3-х вершков в вышину; наверх их такое же количество, что составит уложенных 130 рублей. Остальные 130 рублей по два мешка составят три ряда, а всех рядов будет пять, которые в вышину уложатся в пятнадцать вершков. Следовательно, останется в бочонке пустоты еще на пять вершков; буде же по узкости дна не уложится в бочонок по три рядами мешка, то судя по вышине бочонка, долженствующего быть в один аршин с четвертью, допустить можно укладку с самого низу по два мешка в ряд, кои займут в вышину только 18-ть вершков.

Предписание о помещении в каждый бочонок трехсот рублей сделать на тот конец, дабы два бочонка в 600 рублей составили самую умеренную тяжесть для одного вида, от 250 рублей. Двух бочонков на вид недостаточно, а трех много. По произведенному же таким образом личному опыту не нужно будет добавлять платы к нарушению условия за возвышение бочонка и прибавку веревки, о коих присяжные и сторожа по объявлении им сего, как и купоривания, много раз к месту скажут, что всегда на увязку бочонка представлялось подрядчиками два конца веревки, в Тюмени и на Зрешенках покупаемой. Если бы господа чиновники сделали опыт по местному дознанию, то не затруднились бы писать представление к ущербу казны, надбавки на цены относящегося, и не было медленности в приготовлении укупорки, за чем особенно должен то блюсти окружной казначей, как прежде, так и ныне. (Подпись:) Губернский казначей Иван Петров».скачать dle 12.1

---