Великие тюменские недострои
Опубликовал: zampolit, 12-04-2017, 16:37, Путешествие в историю, 9 768, 0
Чего только не было в истории тюменского края, начиная с первых довоенных пятилеток: брошенные рудники и газопроводы, недостроенные шоссейные и железные дороги, в том числе знаменитая «мертвая дорога» Салехард - Игарка, безграмотно сооруженные плотины и гидроэлектростанции, законсервированные поселки и ракетные базы. И все это на фоне хронического недостатка средств на жилье, обустройство, культуру, на нормальную человеческую жизнь людей, особенно на селе.
Расточительность всегда была в крови руководящей элиты россиян, в том числе и сибиряков: от неумения работать (сначала строят, а уже потом думают о целесообразности сооруженного), нежелания предвидеть (построят, не зная перспектив развития), а в последние десятилетия — от чрезмерной и односторонней щедрости государства на развитие нефтегазового комплекса (следовательно, от богатства) и нежелания считать деньги.
Вскоре после войны 1941—1945 годов руководство области вознамерилось одним махом разрешить на селе энергетические проблемы и решительно продвинуть «лампочку Ильича» в самые глухие уголки южных сельских районов. Центром будущего энергетического рая наметили село Аромашево. Здесь на реке Вагай около села Большескаредное, что несколько выше по течению реки, чем районный центр, спланировали сооружение речной плотины и на ее основе - трехтурбинную и трехгенераторную гидроэлектростанцию (ГЭС) общей мощностью 300 киловатт. Изыскательские работы поручили специалистам из Тюмени. Строительство велось под руководством инженера Герлиха.
Все работы, включая котлован для здания ГЭС, велись вручную. Для всех трудоспособных жителей окрестных населенных мест была введена обязательная трудовая повинность — 5 дней. Быки плотины представляли собой деревянные срубы размером 5 на 5 метров и с внутренними перегородками сечением метр на метр. Местные умельцы, работавшие на речных мельницах («водянках»), которых к тому времени сохранилось в районе более десяти, и хорошо знакомые с опытом строительства плотин, уверяли проектировщиков о бесполезности запруды на равнинной реке. Достаточно сказать, что для крупной мельницы в деревне Вагина, которой руководил опытный мельник Г. Фигуров, для одного водяного колеса на постав жернова необходима была мощность водного потока около 20 лошадиных сил. Несмотря на умение мельника выжимать из своего колеса максимум возможного, река Вагай такой мощности не обеспечивала даже в половодье, а в засуху могли работать только небольшие «водянки», либо жители обходились мельницами на двигателях внутреннего сгорания. Планируемая мощность ГЭС превышала мощность природного потока более чем в 15 раз.
Нельзя сказать, что инженер Герлих не владел необходимой информацией. Но он имел заказ от партийной власти. При испытаниях станции генераторы, как и следовало ожидать, заглохли через три часа работы: запруда опустела почти полностью. Для оправдания затеи предприняли отчаянную попытку по переделке ГЭС в крупную водяную мельницу. Результат оказался прежним. Станцию забросили, оборудование растащили, остатки его ушли в металлолом. Запустевшую плотину снес весенний паводок. Полтора миллиона рублей, по ценам того времени, оказались бесполезно затопленными в водах Вагая.
О грандиозной попытке стройки века в пятидесятых годах — перегораживание плотиной низовий Оби и покрытие водной гладью Западно-Сибирской низины с целью поворота водного потока в сторону среднеазиатских республик — наверное, знают все. Менее известна такая же попытка для протока Дувана, притока Пышмы, в начале двадцатых годов. Она была предложена инженером Полем, подданным Германии, для сооружения Тюменской ГЭС как альтернативы городской тепловой. Надо благодарить Всевышнего, образумившего наших предшественников и предотвратившего глобальную катастрофу в зауральских краях, неминуемо последовавшую бы при реализации этих двух безумных проектов.
Еще большая гибель бюджетных средств сопровождала сталинскую стройку, так называемую трансконтинентальную железную дорогу Воркута—Лабытнанги—Салехард - Игарка, названную народом «мертвой». Менее известна история 160-километрового ямальского ответвления этой дороги на север в сторону Мыса Каменного, где в сталинские времена предполагалось строительство военно-морской базы для подводных лодок. Дорогу почти построили, когда выяснилось, что мелководная Обская губа не приспособлена для подводного плавания.
В начале семидесятых годов судьбу брошенных строек испытал газопровод «Сияние Севера» от месторождения Медвежье на Ухту через хребты Полярного Урала. Уже после укладки труб и постройки производственных баз выяснились грубейшие ошибки и просчеты в изысканиях. Трассу проложили южнее, а рядом с «мертвой дорогой» разместился «мертвый газопровод».
К этому печальному списку можно добавить грандиозный кирпичный завод в поселке Пуровский, плитобетонную 5-тикилометровую дорогу в «никуда» на Харасавэе, невесть для чего сооруженную газовиками Коми АССР, законсервированные поселки и мн. др., не говоря уже о бесчисленных долгостроях. Но, пожалуй, наиболее ярким примером расточительности стал рудник Харбей, находящийся в отрогах Полярного Урала в междуречье Большого и Малого Харбея.
Началом его истории стало открытие здесь в 1944 году, когда еще шла война, месторождения молибдена. Удачная находка стратегического сырья стала возможна благодаря усилиям талантливого геолога и знатока Полярного Урала Г.П. Софронова, в те годы политического заключенного. Рассказывают, что он ходил в разведочные маршруты под конвоем вооруженного охранника. Единственной компенсацией столь унизительного положения стала возможность получения по запросу ГУЛАГ а любых самых дорогих и редких исследовательских приборов, имеющихся в стране.
С 1947 года такими же заключенными из спецзон комбината «Воркутауголь» началось строительство рудника в горной пустыне: горно-обогатительной фабрики, рабочего поселка из нескольких десятков домов, 60- километровой гравийной шоссейной дороги с мостами на станцию Полярный Урал и высоковольтной электролинии передач от Воркуты через Уральский хребет (110 км). Разведка месторождения велась скважинами глубиной до 350 метров с объемом бурения около трех тысяч метров. Средняя мощность рудной зоны составляла 1,5 метра, а содержание молибдена в руде— 0,13 процента. Для пробной эксплуатации месторождения к началу 50-х годов удалось построить карьер, две шахты: «Разведочная» и «Капитальная» со штреками, имеющими сечение до 6 кв. метров и протяженность более пяти километров, квершлагами, ортами и рассечками.
Первую руду доставляли в Воркуту заключенные пешком с сорокакилограммовой ношей в рюкзаках за плечами. Разработка блоков месторождения и отбойка руды имели достаточно внушительные размеры. Так, до конца 1952 года из горных недр изъяли более 17 тысяч тонн горных пород. С ликвидацией зон с заключенными, последовавшей после кончины Сталина, и с передачей рудника из подчинения НКВД сначала в Министерство угольной промышленности, совершенно не заинтересованного в добыче молибдена, а затем в Уральское геологическое управление, Харбей посчитали нерентабельным, и он оказался заброшенным, нежилым и в аварийном состоянии. Кроме того, в Казахстане ввели в строй другой молибденовый рудник, более выгодный в экономическом отношении. Наладились поставки молибдена из Китая. Штольни и другие горные выработки пришлось законсервировать. Помещения электросилового цеха, обогатительной фабрики, шахтные постройки, ЛЭП на вершине горы, вспомогательное и жилое хозяйство рудника сохранились до наших дней. Время от времени жилье используется геологами.
Есть надежда, что Харбей еще скажет свое слово, поскольку, как показали геологические и лабораторные исследования последних лет, Харбейское месторождение является комплексным. Кроме самого молибдена руда содержит свинец, золото, серебро, медь, вольфрам, а также весьма редкий в природе рений, пользующийся спросом в космических технологиях. На мировых биржах рений по стоимости превышает золото во много раз.
