Октябрьская Социалистическая революция коренным образом изменила политическое и экономическое положение миллионов военнопленных - жертв империалистической войны. Советское правительство в первые же месяцы своего существования сделало все возможное в тогдашних международных и внутренних условиях, чтобы приблизить момент их возвращения на родину. Вместе с тем оно сделало все для того, чтобы военнопленные возвращались сознательными борцами за социальное и национальное освобождение, друзьями Советской России. «Ясно,— писали 15 декабря 1917 г. «Известия ЦИК»,— что судьба военнопленных и те новые условия, в которых они очутились в последнее время, благоприятствуют созданию из них бойцов против мирового империализма — виновника их несчастий, и превращению их в искренних друзей революционной России».

Во второй половине декабря 1917 г., одновременно с мирными переговорами в Брест-Литовске, в Петрограде состоялось специальное совещание представителей Советской России и Центральных держав. По инициативе Советского правительства на этом совещании был поставлен вопрос о быстрейшем обмене и о немедленном улучшении положения военнопленных обеих сторон. Советские представители настаивали, в частности, на введении для них 8-часового рабочего дня. Однако представители Германии и Австро-Венгрии категорически воспротивились принятию каких-либо конкретных решений.

Желая показать пример гуманного обращения с жертвами войны, Советское правительство, не дожидаясь конца мирных переговоров с Центральными державами, еще 6 декабря 1917 г. издало постановление об облегчении положения военнопленных в Боровичском лагере Новгородской губернии.

Согласно постановлению, все военнопленные освобождались от принудительных работ и их труд оплачивался наравне с трудом вольнонаемных русских рабочих, им разрешалось создавать свои организации и иметь своих выборных представителей. Вводился обязательный воскресный отдых, вознаграждение в случае инвалидности или болезни. Предпринимая этот шаг, Советское правительство заявило, что «Российская республика готова распространить эту меру на всех военнопленных на условиях взаимности».

Центральные державы, представителям которых было сообщено об этих мерах в Брест-Литовске, оставили без внимания предложение Советского правительства. Несмотря на это советские органы власти продолжали принимать новые меры для улучшения положения все более широких масс военнопленных.

Как явствует, в частности, из писем председателя Военного отдела ВЦИК Астраханскому (13 декабря 1917 г.) и Пермскому (28 января 1918 г.) совдепам, Советское правительство исходило из того, что «...В революционной стране не должно быть рабов, а военнопленные должны чувствовать себя в нашей стране гостями трудового народа». Поэтому ВЦИК рекомендовал местным органам Советской власти немедленно ликвидировать террористический режим «Комитета русских, бежавших из плена», которому Временное правительство поручило охрану лагерей, дать военнопленным возможность свободной организации и создания внутреннего самоуправления, облегчить работы, оплачивать их труд так же, как труд русских рабочих.

Стремясь облегчить положение военнопленных не путем филантропии и не в форме «помощи сильного слабому, а пробуждением собственной инициативы масс военнопленных», революционный штаб Московского военного округа «в полном согласии с Советом Народных Комиссаров» и не дожидаясь выработки общего распоряжения о военнопленных, приказал 15 декабря 1917 г. «всем учреждениям и предприятиям округа, в которых находятся военнопленные, всем командам, охраняющим пленных, — не чинить никаких препятствий к организации военнопленных в профессиональные и политические группы...»

При этом следует иметь в виду, что до Октябрьской революции были официально разрешены лишь некоторые национальные (главным образом славянские) организации военнопленных. Отныне же для всех военнопленных открылась возможность создавать свои политические, просветительные и профессиональные организации и объединения. Как констатировалось на собрании военнопленных социал-демократов, происходившем в Москве в конце декабря 1917 г., Совет Народных Комиссаров выразил согласие, «чтобы военнопленным было разрешено не только устраивать местные организации и собрания, но и предоставлено право агитации».

В начале марта 1918 г. Военный комитет Омского военного округа издал приказ «...упразднить наименование «военнопленные» в отношении находящихся в пределах округа военнослужащих неприятельских армий, заменив таковое наименование термином «иностранные пролетарии». Вслед за этим была создана специальная коллегия для управления местным лагерем. Коллегия, состоящая только из военнопленных, упразднила институт денщиков, обслуживавших пленных офицеров, выделила специального уполномоченного, следившего за тем, чтобы все посылки и деньги, получаемые местным представителем шведского Красного креста для военнопленных, доставлялись по принадлежности.

Специальное постановление областного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов Урала 11 марта 1918 г. обязывало все советы, заводоуправления и железные дороги строго следить за тем, чтобы военнопленные не подвергались эксплуатации, чтобы они экономически были полностью приравнены к русским рабочим, чтобы из их зарплаты не производилось никаких незаконных вычетов.

Для оказания наиболее эффективной помощи военнопленным 9 января 1918 г. специальным декретом Советского правительства была начата коренная реорганизация Российского общества Красного Креста.

В специальном обращении ко всем правительствам Совет Народных Комиссаров заявил 30 мая 1918 г., что Советское правительство признает женевские конвенции, касающиеся Красного Креста. Обращение подчеркивало, что «главная задача Русского Красного Креста есть помощь военнопленным, как русским, находящимся в Германии, Австро-Венгрии, Турции, так и немецким, австро-венгерским и турецким — в России. Посему русское правительство поручило Российскому обществу Красного Креста приложить к делу помощи военнопленным всю их энергию и все имеющиеся в их распоряжении средства».

Таким образом, Советская власть в первые же месяцы своего существования признала за военнопленными право на 8-часовой рабочий день, на равную с русскими рабочими оплату за равный труд, право на создание своего самоуправления, политических, профессиональных, просветительных и других организаций, право представительства в советах, ревкомах, фабрично-заводских комитетах, ликвидировала классовые, сословные и национальные привилегии, приняла решительные меры по улучшению работы Красного Креста и, наконец, признала право демократических организаций военнопленных на печатную и устную пропаганду. Народный комиссар по иностранным делам Г. В. Чичерин мог с полным основанием утверждать в ноте, адресованной министерству иностранных дел Австро-Венгрии, что «австро-венгерские военнопленные пользуются в России свободами, которыми никогда не пользовались русские военнопленные в Австрии».

Все это как никогда раньше политически активизировало самые широкие массы военнопленных.

В крупных городах и административных центрах создаются комитеты военнопленных, в состав которых на делегатских собраниях выбираются представители от национальных групп, партийных объединений, лагерей и предприятий. В конце 1917 — начале 1918 г. комитеты военнопленных возникли в Москве, Петрограде, Самаре, Киеве, Харькове, Ростове, Екатеринославе, Таганроге, Одессе, Екатеринбурге, Омске, Томске, Красноярске, Иркутске и многих других городах России.

На характер и методы работы массовых политических организаций военнопленных не могли не оказывать своего влияния старые традиции рабочего и социал-демократического движения на родине и своеобразие политических и экономических условий в различных районах самой Советской России.

Естественно, что измученная духовно и физически войной и пленом, долгие годы оторванная от родных очагов значительная часть более чем двухмиллионной массы военнопленных тянулась к большевистской партии, выдвинувшей лозунг немедленного заключения демократического мира. Антивоенные лозунги прежде всего делали движение военнопленных массовым, ибо связывались у большинства из них с надеждой вернуться, наконец, домой. Однако столь же естественно, что далеко не всем из них было ясно, что заключение всеобщего демократического мира было прежде всего связано с победой пролетарской революции, без которой, как указывал В. И. Ленин, действительно демократический мир был невозможным. Кроме того, не следует забывать, что если большинство военнопленных горячо приветствовало и поддерживало борьбу Советского правительства за заключение всеобщего демократического мира, то далеко не все (особенно военнопленные угнетенных наций Австро-Венгрии, находившиеся под сильным влиянием буржуазно-националистических организаций) смогли сразу понять вынужденную необходимость заключения сепаратного мира с Центральными державами.

Фактическое освобождение от сурового лагерного режима вызвало массовое, зачастую никем не контролируемое перемещение тысяч военнопленных, стремившихся или найти лучшую работу и питание или самостоятельно пробраться ближе к родине. Враги Советского государства, саботажники и провокаторы, еще не изгнанные из государственных учреждений и ведомств, зачастую намеренно направляли большие партии пленных и беженцев в районы, испытывающие острый недостаток продуктов питания. Все это создавало в условиях еще незаключенного мира и начавшейся гражданской войны серьезнейшие затруднения для транспорта, ухудшало и без того тяжелое продовольственное положение населения центральных и северных губерний, прифронтовых районов.

Для того чтобы предотвратить надвигавшийся голод и оградить военнопленных от новых тяжелых испытаний, Совет Народных Комиссаров 27 января 1918 г. специальной радиограммой, подписанной В. И. Лениным, призвал немедленно принять «самые решительные меры, революционные меры к тому, чтобы ни один пленный и беженец не направлялись в Петроград и голодающую Северную область...» и предписал «направлять их только в губернии, обеспеченные хлебом». Следует иметь в виду, что российская контрреволюция, всех оттенков и направлений и в центре и на местах, пыталась использовать в своих целях всколыхнувшуюся массу военнопленных, пеструю по социальному составу и политическим убеждениям.

Перед Советским правительством и большевистской партией встала задача — обеспечить действенное руководство массовым демократическим движением военнопленных, поддержать наиболее прогрессивные тенденции этого движения и воспрепятствовать любым попыткам использовать его во вред пролетарской революции.

Во всех своих мероприятиях, направленных на ограждение нового строя от контрреволюционных заговоров реакционно настроенных элементов среди военнопленных, советские органы власти опирались на помощь революционных организаций интернационалистов.

В то же время Советское правительство пресекало любые попытки противопоставить массу военнопленных населению России, с чьей бы стороны они ни исходили, и решительно предостерегало от излишней подозрительности.

По инициативе Я. М. Свердлова, в конце января — начале февраля 1918 г. при Военном отделе ВЦИК было создано Всероссийское бюро пленных во главе с членом ВЦИК И. И. Ульяновым, которое руководило работой среди военнопленных Центральных держав и среди русских солдат, возвращавшихся из плена. Агитационной работой среди иностранных трудящихся первоначально ведал и Отдел международной пропаганды при Народном комиссариате иностранных дел. Бюро пленных как центральный государственный орган работало в тесном контакте с представителями организаций военнопленных и прежде всего с Петроградским революционным центром (комитетом) военнопленных, а после переезда правительства в Москву — с Комитетом военнопленных социал-демократов интернационалистов Московского военного округа.

Петроградский революционный центр военнопленных был создан в середине февраля 1918 г. К этому времени в городе и его окрестностях уже длительное время действовало несколько национальных социал-демократических групп. Одной из них была чехословацкая, официально именовавшаяся «Социал-демократической организацией чешских пленных и эмигрантов в Петрограде».

Петроградская организация действовала в политическом центре пролетарской революции, и это бесспорно содействовало тому, что по целому ряду важнейших вопросов движения она сразу же заняла более четкую и радикальную позицию, чем киевская. Несмотря на свою малочисленность она быстро заняла видное место среди чехословацких социал-демократических организаций в России.
Уже в первых заявлениях чехословацких социал-демократов Петрограда, опубликованных в «Правде» и «Известиях ЦИК», подчеркивалось, что так называемое чехословацкое легионерское движение в России, руководимое Национальным советом, находится в финансовой зависимости от держав Антанты и, как показали события на Украине в августе и сентябре 1917 г., носит контрреволюционный характер. Поэтому в отличие от киевской петроградская организация решительно выступила против вступления социал-демократов в корпус, а также против отправки чехословацких солдат во Францию, указывая, что там они должны будут «проливать свою кровь ради грабительских интересов французской, английской и бельгийской буржуазии».

В первом же номере своей газеты «Походень» («Факел»), вышедшей 7 февраля 1918 г., петроградские социал-демократы заявили, что цели, стоящие перед чехословацкими трудящимися, могут быть достигнуты не путем участия в империалистической воине под руководством национальной буржуазии, а в совместной классовой борьбе пролетариев всех стран против международного капитала.
Необходимо, подчеркивала газета, чтобы руководство борьбой за национальное и социальное освобождение «взяла в свои руки социал-демократия». Категорически отвергая мысль о создании «армии национальных милитаристов» для поддержки империалистических держав Антанты, петроградские социал-демократы призывали к организации «сильной пролетарской армии» для борьбы за окончательное крушение капитализма, национальную и социальную свободу, создание Чешской социалистической республики.

Чехословацкие социал-демократы в Петрограде уже с конца 1917 г. действуют совместно с немецкими, венгерскими и польскими социал-демократическими организациями. Они вместе с другими военнопленными социал-демократами сразу же после Октябрьского переворота подписали обращение к солдатам Австро-Венгрии, Германии, Болгарии и Турции с призывом взять в свои руки инициативу заключения всеобщего демократического мира. На одном из первых митингов военнопленных в Петрограде, происходившем в цирке «Модерн» 16 декабря 1917 г., чешские социал-демократы заявили, что «чешский пролетариат будет бороться за идеалы русской революции вместе с немецкими, польскими, русскими и венгерскими рабочими».

В московской Чехословацкой рабочей организации, существовавшей, с мая 1917 г., в первые же месяцы после Октябрьской революции начался процесс политической дифференциации. Входившие в нее рабочие — социалисты и социал-демократы (военнопленные и эмигранты) — все более решительно протестовали против продолжения прежней политической линии руководства, действовавшего в тесном контакте с Чехословацким национальным советом и его представительством в Москве. Очевидно в начале 1918 г. организация стала именоваться Чехословацкой социалистической рабочей организацией. 14 января 1918 г. она высказалась в поддержку Октябрьской социалистической революции, ибо, как указывалось в резолюции митинга, состоявшегося в этот день, чехословацкие рабочие-социалисты видели в ней самую мощную опору в борьбе за достижение государственной независимости и освобождение от гнета буржуазии.

В середине января 1918 г. в письме, посланном советской мирной делегации, организация горячо приветствовала «решительность шагов революционной России к достижению всеобщего мира, который был бы не только демократическим, но и социалистическим».

Левым, революционным элементам, объединившимся вокруг социал-демократа Р. Дворжака, приходилось, однако, преодолевать сильное сопротивление руководителей организации, стремившихся к сотрудничеству с Национальным советом, русскими эсерами и меньшевиками. Борьба эта продолжалась вплоть до середины февраля.

Левая оппозиция внутри Чехословацкой социалистической организации действовала до поры до времени в полном отрыве от Комитета военнопленных социал-демократов интернационалистов Московского военного округа. Это интернациональное объединение было создано в двадцатых числах декабря 1917 г. на совещании в гостинице «Дрезден», где собралось 200 представителей военнопленных, размещенных в пределах округа.

Делегатское собрание постановило обратиться ко всем военнопленным Московского военного округа с призывом объединиться, «чтобы путем взаимопомощи облегчить свое правовое и экономическое положение и, пользуясь свободой в стране пролетарского правительства, подготовиться к предстоящим социальным задачам у себя на родине...» Устав, принятый совещанием, гласил, что членом создаваемой организации может быть «каждый военнопленный - признающий программу Интернационала», а целью организации является «всевозможная духовная и материальная поддержка ее членов».

Первоначально организационно аморфное, политически недостаточно определившееся новое интернациональное объединение под руководством московской большевистской организации начинает приобретать все больший авторитет и четкую идейную направленность. Комитет военнопленных социал-демократов интернационалистов Московского военного округа призывал иностранных трудящихся поддержать усилия Советского правительства, направленные на заключение всеобщего демократического мира, к активному участию в борьбе за революционные преобразования на родине, к защите завоеваний пролетарской революции в России, вступлению в Красную гвардию.
Один из первых митингов военнопленных, созванный Московским комитетом в манеже Алексеевского училища в конце декабря 1917 г., обратился с воззванием к «Братьям на фронте», призывая их покончить с войной, свергнув власть капиталистов, так, как это сделали трудящиеся России.
Вслед за центральными районами социал-демократические организации военнопленных развернули энергичную организационную и политическую работу по всей стране.

Одна из крупнейших чехословацких социал-демократических организаций была создана в конце 1917 — начале 1918 г. в Омске. На собраниях 7 и 14 января 1918 г. чехословацкие военнопленные социал-демократы автономисты и централисты объединились в единую Чешско-словацкую социал-демократическую рабочую партию. По некоторым сведениям, организация вначале насчитывала не более 150 человек, но к маю она уже объединяла лишь в Омске около 2000 человек и около 600 человек, состоящих в пяти группах, разбросанных по области.

Вскоре в Омске сложилось и интернациональное объединение военнопленных-социалистов — немцев, австрийцев, венгров, чехов, словаков, румын, Югославии, поляков и итальянцев, насчитывавшее к весне 1918 года около 9000 членов. В Центральном комитете этого объединения были представлены все национальные секции. Секретарем чехословацкой партийной ячейки в Омском лагере был социал-демократ из Моравии, член РКП (б) с декабря 1917 г. Лаврентий Кубалек.

Он же входил в Комиссию по организации международных пролетарских отрядов.
Известно также, что чехословацкие социал-демократы были активными участниками создания первых интернациональных объединений военнопленных в Симбирске (Ф. Валхарж, В. Орел, Б. Пильчак, Пружанский, Гурко), Самаре (Ф. Шебеста), Казани (Шмейкал), Екатеринбурге (В. Смрчка, Р. Косулик), Хабаровске (Суханек) и некоторых других городах.

Деятельность революционных организаций военнопленных активизировалась и приобрела новые черты в середине февраля 1918 г., когда Центральные державы, нарушив перемирие, двинули свои армии в глубь Советской России. Обращение Советского правительства к народу защитить завоевания революции от германского нашествия было воспринято сознательными революционерами из среды военнопленных, как призыв к исполнению их интернационального долга. 20 февраля митинг военнопленных Петрограда единодушно заявил, что «новое наступление немецкого и австро-венгерского империализма является покушением не только на революционную Россию, но и на общее дело пролетариев всех стран», и призвал военнопленных защищать революцию с оружием, в руках.

На следующий день Комитет военнопленных Московского военного округа принял решение приступить к набору добровольцев в Красную Армию. Вслед за этим созванное по его инициативе совещание представителей организаций военнопленных Москвы, в котором приняли участие и чехословацкие социал-демократы из московской социалистической организации, для обеспечения единства действий решило создать объединенный Революционный комитет и обратиться к военнопленным с призывом вступить в ряды Красной Армии.
«Мы, представители немецких, чешско-словацких, мадьярских, польских, сербохорватских, румынских и болгарских рабочих и крестьян,— говорилось в воззвании, опубликованном 24 февраля,— создали Революционный комитет, который призывает всех вас, товарищи и братья, под Красное Знамя освободительного социализма. Все в ряды Красной международной армии, к оружию! Защищайте русскую революцию!...» Собрания военнопленных, протестовавших против нарушения перемирия, происходили в эти дни по всей стране.

Интернационалисты Москвы, Петрограда, Твери приняли участие в отражении немецкого нашествия под Нарвой (Тверской отряд интернационалистов), под Оршей, Смоленском и Новгородом-Волынским (петроградские и московские интернациональные отряды).

Февраль ознаменовался коренным поворотом в характере политической деятельности московской Чехословацкой социалистической организации. На очередных общих собраниях 17 и 24 февраля шли острые дискуссии между представителями революционной оппозиции, группировавшейся вокруг Р. Дворжака, и руководством во главе с масариковцем Павловским. Победа оказалась на стороне левых, революционных элементов. Большинство проголосовало за необходимость «произвести пересмотр своей деятельности». В политической резолюции, принятой собранием, подчеркивалось, что чехословацкий пролетариат на родине может достичь своих идеалов, ликвидировать национальный и социальный гнет лишь согласованными действиями со всеми трудящимися Австро-Венгрии и международным пролетариатом. «Как социал- демократы,— заявляли члены организации в этой резолюции, - мы боремся за достижение нашей политической самостоятельности путем переустройства Европы на социал-демократических началах».

Собрание постановило впредь принимать в организацию лишь того, «кто сделает письменное заявление о том, что он безусловно признает международную социал- демократическую программу», а социалистов «других оттенков», не признавших этого решения, исключить из своих рядов. Собрание констатировало, что филиал Национального совета является органом, «который, претендуя на название представителя всех слоев чешско- словацкого народа, в действительности является учреждением односторонним, в котором большая часть народа — рабочий класс не имеет почти своих представителей». Для направления «в демократическое и социалистическое русло нашей общенациональной заграничной политики» собрание требовало созыва нового съезда Союза чехословацких обществ, пересмотра решений всех предшествующих съездов, перевыборов членов филиала Национального совета. Одновременно для достижения согласованных действий собрание предлагало созвать съезд «представителей всех социал-демократов чехов и словаков в России».

Резолюция, таким образом, свидетельствовала, что московская организация, хотя она и не преодолела еще окончательно многих старых иллюзий и заблуждений, переходила на позиции пролетарского интернационализма, разрывая путы национальной замкнутости и безоговорочного подчинения буржуазному Национальному совету. С конца февраля организация начинает действовать в контакте с московским интернациональным объединением. Р. Дворжак, в частности, становится одним из активных агитаторов Революционного комитета социал-демократов интернационалистов Московского военного округа.

Использованы материалы: А. X. Клеванский, «Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус», Издательство «Наука», Москва 1965.скачать dle 12.1

---