Мы справедливо относимся к творчеству художника как к явлению уникальному, часто говорим о «тайнах творчества», о его глубоко интимном характере. Мы знаем также, что произведение искусства, в отличие, скажем, от промышленной продукции, нельзя запланировать наверняка, что все прогнозы в этой сложной области человеческой деятельности чаще всего не сбываются. И в то же время, несмотря на все наши устоявшиеся представления о специфике искусства, его тайнах, трудности прогнозирования и т. д., мы все чаще слышим такие, также ставшие привычными, словосочетания, как «бригада художников», «индустриальная тематика», «художники на стройках пятилетки» и т. п., узнаем о новых и новых выставках, созданных на материале поездок по стране. Не противоречие ли это?

На этот вопрос лучше всего отвечает сама практика нашего советского искусства, его история, конкретные выставки и творчество многих художников разных поколений. Поражает сама масштабность обращения мастеров живописи, графики и скульптуры к теме народной стройки. Здесь важно подчеркнуть то обстоятельство, что мы имеем дело с явлением, равного которому еще не знала история мирового искусства.

Начиная с первых пятилеток советские художники были не просто изобразителями труда строителей нового общества, но также и участниками этого строительства. Многие из них могли бы с полным правом вслед за В. Маяковским сказать: «Радуюсь я, это мой труд вливается в труд моей республики!». Необходимость художественного осмысления происходящих перемен превратилась для них в программу действий, стала сутью их творчества. Критика начала 30-х годов справедливо утверждала, что в отражении огромных планов, перелицовывающих страну, «никто, кроме художника, не может дать такой двуединой книги мысли и зрения». Мы и сегодня, попадая в залы музеев, с благодарностью обращаемся к многочисленным свидетельствам художников-очевидцев 20—30—40-х годов — таких, например, как А. Дейнека, С. Герасимов, Н. Купреянов, А. Пластов, Ю. Пименов, а также нынешних мастеров кисти — наших современников, которые стали выразителями героической трудовой летописи Советского государства.

Выставка «Земля Тюменская», прошедшая в конце 1977 года в Тюмени и в начале 1978 года  в Москве, явилась ярким примером эффективности общения художников и трудовых коллективов страны, примером подлинно совместного выполнения огромных всенародных планов. Московские и тюменские живописцы, графики, скульпторы побывали на крупнейших предприятиях и стройках области — в Сургуте и Надыме, Игриме и Нижневартовске, Нефтеюганске и Салехарде. Особенность этой выставки, помимо самого представленного материала, заключалась в том, что почти все произведения для него были созданы по заказам предприятий и организаций Тюменской области. Среди двадцати шести заказчиков были и такие гиганты, как «Главтюменьнефтегаз», «Главтюменьгеология», Всесоюзное объединение «Тюменьлеспром», Областное управление гражданской авиации. В итоге – безусловный успех разнообразной по своей экспозиции выставки, которую посетили тысячи тюменцев и москвичей.

Наиболее популярным жанром выставки оказался пейзаж, особенно пейзаж индустриальный. Причем весьма характерно, что само существование этого вида пейзажа в нашей стране в том масштабе, в каком он существует ныне, менее полувека назадеще было невозможно. И уж тем более трудно представить даже в послевоенные годы далекую Тюмень краем настоящего паломничества художников, избравших основной темой своего творчества индустриальное преображение Сибири.

На материале данной выставки пока можно говорить лишь о первых шагах в этом направлении. Но очень важно отметить, что эти реальные шаги уже делаются. Так, например, внимание многих зрителей выставки привлекла работа московского живописца И. Орлова «Город, шагающий в тайгу», в которой художнику удалось именно пластическими средствами живописи передать поэзию и своеобразную ритмику обновленного пейзажа. Композиционные особенности этого полотна, а также неизменно присущие Орлову в последние годы сложные колористические искания создают в целом впечатление тонкой музыкальности и многогранности пейзажного образа.

Много графических и живописных работ, представленных на выставке, говорят о непосредственности натурных наблюдений художников. «В обыкновенных этюдах есть нечто от самой жизни», — писал Ван Гог. Именно эти драгоценные, несмотря порой на внешнюю обыденность, черты жизни и старались уловить тюменские и московские художники Ю. Ефремов, Г. Новиков, И. Шкубер, В. Иванова, М. Шахматов, М. Лянглебен и другие.

О серии работ молодого тюменского графика Г. Новикова, посвященных в основном Самотлору, хотелось бы сказать особо. Его акварели складываются в единую серию не по формальному внешнему признаку следования одной манере, а по внутренней логике подхода к натуре. Почти каждый лист содержательно нов, и соответственно в каждом решается своя пластическая задача. Плотные, почти кроющие краски в одном листе («Салехард. Пристань») чередуются с классически прозрачными и легкими — в другом (например, в одном из лучших листов серии «Уренгой. Июнь»). В данном случае сама подвижность оперативной графической техники как нельзя лучше соответствует желанию художника запечатлеть быстро меняющиеся натурные впечатления. Между увиденным в жизни и изображенным на бумаге не возникает опасного промежутка холодного отчуждения, приводящего к надуманности и приблизительности.

Среди так называемых «чистых» лирических пейзажей добротной пластикой и крепкой композиционностью выделяется «Тобольский кремль» М. Бирштейна, высоко вознесшийся над городом и как бы застывший между плотно написанными землей и небом. Многих зрителей привлек также несколько экзотичный пейзаж молодого тюменского художника Ю. Юдина «Вертолет-строитель», живопись которого отличается тщательностью и больше напоминает графику. Среди пейзажных произведений выделялись также работы В. Волкова, И. Шкубер, А. Седова, М. Шахматова. Графические листы последнего представляют собой ту самую «тихую графику», которая столь характерна для творчества многих художников 70-х годов. Обилие пейзажных произведений на выставке говорит об активном характере творчества многих художников, успевших не только многое увидеть в своих поездках по Тюменскому краю, но и отобрать наиболее ценное и характерное для последующей работы.

Большое и важное место на выставке занимал портрет, в том числе и портрет групповой, подчеркнуто композиционный, связанный с пейзажем и тем или иным производственным или бытовым интерьером. Интересная жизненная судьба, волевые характеры людей Тюменского края не могли не привлечь художников самых разных творческих устремлений. Хорошо сказал о своих земляках и особенностях их труда секретарь Тюменского обкома КПСС Г. Лутошкин: «Огромные расстояния тюменского Севера, новизна задач, удаленность коллективов бригад, участников экспедиций от городов— это проблемы не только производственные, но и социально-психологические. В районах новостроек люди отвечают за все. Условия труда и жизни вырабатывают чувство ответственности, умение принимать решения самостоятельно, иногда пойти на разумный риск. Человек здесь быстро растет как специалист, организатор и гражданин» (цит. по статье в газете «Московский художник», 1978, 1 февраля).

Лучшим произведением этого раздела выставки, по общему мнению многих зрителей, художников и искусствоведов, принявших участие в двух развернутых обсуждениях в Тюмени и Москве, была работа молодой московской художницы Е. Рубановой «Комсомольско-молодежная бригада». Групповые портреты бригад нередко грешат однозначностью в трактовке человеческих лиц и фигур, стандартностью композиционных построений и очень условным изображением окружающей среды, на фоне которой разворачивается то или иное действие. Рубановой же во многом удалось передать и общность занятых одним делом людей, и их индивидуальные особенности, и подлинность самой атмосферы. Картина писалась в Москве, в мастерской художницы. Но, вглядываясь в лица людей, в самый колорит картины, понимаешь, что рождена она тюменской землей, что это ее земные краски, ее напряженный рабочий ритм, который нельзя придумать, оставаясь сторонним созерцателем. Рубанова долго жила в одном из районов Нижневартовска, где работали герои ее картины, сделала множество подготовительных этюдов и зарисовок.

Картина построена на активном ритмичном сочетании как бы рифмующихся друг с другом больших и малых окружностей и дуг, в которые вписаны многочисленные фигуры рабочих. Эти дуги чередуются, уменьшаясь слева направо, и оканчиваются в правом нижнем углу картины окружностью трубы, куда буквально вписана фигура человека. Экспрессивный далекий пейзаж с хаотично, словно после взрыва торчащими стволами деревьев подчеркивает строгую, разумную организованность людей.

К числу заметных, хотя и далеко не безупречных в пластическом отношении групповых портретов можно отнести также картины М. Ивановой «Малыгин и Макар», А. Рубинина «Групповой портрет бригады А. Шакшина» и И. Тимченко «Бригада П.В. Попова». Последняя работа, написанная характерным для Тимченко мелким мазком, отличается подчеркнутой статичностью и холодной пластической умиротворенностью. Названная картина Рубинина и его же «Портрет А. Шакшина» насыщены эффективными красочными сочетаниями, контрастирующими с почти иллюзорной предметностью самого изображения (особенно в отдельном портрете).

Весьма неоднозначно воспринимались многими зрителями обеих выставок многочисленные портреты А. Китаева. Одних привлекало несомненное сходство модели и изображения, «четкость лица», как выразился один из тюменских зрителей в книге отзывов, других, более вдумчивых и требовательных, эти же портреты не удовлетворяли именно в силу иллюзорной «четкости». Но несомненно, что художник заинтересован незаурядностью позировавших ему людей — таких, например, как недавно умерший, пользовавшийся большим уважением и любовью тюменцев, лауреат Ленинской премии В. И. Муравленко (его портрет, к сожалению, не был закончен), лауреат Ленинской премии Ф.К. Салманов и Герои Социалистического Труда С.Н. Урусов и Н.У. Жумажанов.

Большое эмоциональное и воспитательное значение имел часто сам факт появления художников в рабочей среде. Это отмечалось на обсуждениях выставки художниками и теми, кто встречался с ними на Тюменской земле. О характере этих встреч, о понимании жизни и быта свидетельствуют некоторые жанровые работы москвичей В. Игошева («Пришли рисоваться» и «У таежной избушки») и В. Светлицкого («Первая передача с Большой земли»), а также наиболее глубокие, избежавшие малейших признаков сентиментальности, произведения разных жанров таких тюменских художников, какП. Рудин и В. Волков.

В абсолютно лишенной внешней эффектности картине П. Рудина «На полевом стане» есть большая жизненная правда, которая всегда была присуща русской живописной традиции, согревавшейся не столько огнем фантазии, сколько огнем совести. Если говорить о конкретном наследовании традиций, тоП. Рудинво многом идет от А. Пластова, то есть по-крестьянски добротной пластической манеры и повествовательности.

Картина В. Волкова «Думы об отце» исключает повествовательность. В ней нет подробного перечисления деталей быта. Здесь все окутано дымкой воспоминаний, которые всегда были для художников одним из чистейших источников творчества. Картина Волкова—это воспоминания о «стране детства», о светлом мире самых прочных первоначальных впечатлений. Изобразительный ряд картины крайне невелик — небесный и земной простор, дальний железнодорожный состав на горизонте и крупная полуфигура белоголового мальчика в косоворотке, обращенного к нам лицом. Теплый колорит предзакатного часа объединяет все части полотна в единое поэтическое целое, и мы незаметно для себя сами начинаем смотреть на мир глазами этого задумавшегося мальчика.

Возвращаясь к довольно многочисленным жанровым работам выставки, следует отметить успех тех работ, где раскрытие бытовых подробностей жизни не только не отменяет напряженного пластического поиска, но как раз предполагает этот поиск и опирается на него.

Особое место на выставке занимали произведения, рассказывающие о богатой истории Тюменской земли. Их временной диапазон был довольно широк: от декабристов до героев гражданской и Великой Отечественной войн. Причем эти произведения не только не выпадали из общего строя выставки, но, напротив, служили подтверждением неразрывной связи времен и поколений. Глубоко символично, что глухая окраина Российской империи, бывшая местом ссылок и беззакония, стала сегодня развитой промышленной областью, крупнейшей энергетической базой нашей страны, землей подлинных героев труда, которые как бы подхватили эстафету поколений и осуществляют сегодня то, что А. С. Пушкин назвал «звездой пленительного счастья.

Среди наиболее удачных произведений исторического плана — большое декоративное полотно молодого художника Н. Чаругина «Декабристы» и более камерная и несколько по-музейному этнографичная картина В. Дрезниной «Декабристы в Ялуторовске». Дрезнина ведет подробный и документально точный рассказ о своих героях. Иной подход к теме у Чаругина. Его цель - дать символ, широкое обобщение героического декабристского движения. Отсюда — красочная фееричность всего полотна, подчеркнутая декоративность и, я бы сказал, «гобеленность» его живописи, которая в силу всего этого теряет черты станковости. Это явление само по себе очень характерно для современной живописи, для которой «границы» жанров не являются чем-то раз и навсегда установленным.

О суровых годах Великой Отечественной войны — картина известных московских художников А. и П. Смолиных «Все для фронта, все для победы!». Это одна из лучших картин выставки вообще. Строгая и характерная для этих мастеров «суровая» пластика, основные принципы которой были ими выработаны в начале 60-х годов, точно передает строгость и суровость военного времени. Картина отражает всенародность подвига советских людей, где бы они ни находились. Будничная сцена напряженной тыловой жизни далекого тюменского колхоза дана художниками как символ всенародной веры в победу. В отличие от нескольких менее удавшихся исторических полотен выставки, в работе Смолиных есть глубоко внутреннее соответствие формы и содержания. Экспрессивная наполненность их живописи несет в себе «нерв времени». В этом главная причина убедительности их картины.

«Для того, чтобы овладеть полным интересом современных людей, должно представлять их глазам и их мысли явления современности», — это известное высказывание как нельзя лучше подтверждается материалом таких выставок, как «Земля Тюменская». Обращаясь к лучшим произведениям разных жанров, которые как раз и определили лицо этой выставки, можно с уверенностью сказать, что теоретические формулы «искусство и жизнь», «художник и время» обрели в творчестве московских и тюменских мастеров свое практическое воплощение.

Не будут преувеличением слова о том, что лишенная внешней парадности, но внутренне полнокровная жизнь трудовых коллективов Тюмени и сама преображаемая ими земля открываются сегодня для искусства во всем своем богатстве в не меньшей степени, чем они открываются для всей экономики нашей страны.

Источник: В. Мейланд. Советский художник. 1979. Москва.скачать dle 12.1

---