Политический отчет о восстаниях в Тюменской губернии
Опубликовал: harlov, 20-01-2017, 12:24, Путешествие в историю, 1 447, 0
Восстания, начавшись в первой половине февраля в Ишимском уезде, быстро распространились по губернии и уже во второй половине февраля охватили все уезды: Ишимский, Ялуторовский, Тюменский, Тобольский, Березовский, Сургутский, Туринский (в последнем несколько северных волостей). Бурно клокотавшее море разыгравшейся мелкобуржуазной стихии неоднократно пыталось залить и последние наши опорные пункты — города, выделявшиеся на общем фоне как одиночные острова. К самому губернскому центру — Тюмени — банды подкатывались на расстояние десятка верст. Пригородные деревни готовы были восстать, а в самом городе в наиболее тяжелый момент было предупреждено восстание сложившейся еще ранее контрреволюционной организации; в городе Ишим были уличные бои с бандами; наконец, 20 февраля пал Тобольск, а позднее — северные города Березов, Обдорск, Сургут.
Тяжесть положения, помимо общего недостатка воинских частей и всего прочего, усугублялась полным отсутствием вооружения у местных отрядов особого назначения, которое было взято для регулярных частей, а тем более отсутствием оружия в сельских ячейках.
Все это создало объективную невозможность задержать быстрое распространение беспорядков и не допустить произведенных последними огромных опустошений. Эти опустошения были поистине огромны, так как подвергались разрушению все партийно-советские аппараты: волисполкомы, частью ссыпные пункты, заводы, больницы и школы,— уничтожению, после зверских пыток, захваченные коммунисты, продработники, честные беспартийные советские работники: служащие исполкомов, учителя и пр. Еще не подведены общие итоги, но громаднейшие разрушительные последствия восстаний вполне очевидны. Одни партийные организации по губернии потерпели жестокую убыль: по неполным сведениям, цифры потерь колеблются от 1000 до 1500, в том числе погибли на фронте два члена президиума губкома — товарищи А.Н. Оловянников и Семаков, а также погиб захваченный бандитами губпродкомиссар т. Инденбаум. Замученные, истерзанные, погибли семьи многих деревенских коммунистов — женщины, дети, часто до грудного возраста.
Конечно, сошли на нет во многих местах все хозяйственные работы: семенная разверстка и перераспределение, лесные заготовки. Огромные потери и в своем хозяйстве, и в людях понесли повстанческие деревни и деревни, подвергнувшиеся налетам бандитов. Цифра погибших повстанцев, во всяком случае, превышает два десятка тысяч.
Встав перед лицом развернувшегося восстания, Губком неминуемо должен был свернуть всю свою обычную работу и направить центр своего внимания на быстрейшую ликвидацию восстания. Эта работа была самая многообразная, начиная с издания соответствующих моменту листовок и кончая непосредственным формированием отдельных коммунистических отрядов. Губком превратился в своеобразный штаб со всеми обычными особенностями боевой обстановки.
При первых зачатках контрреволюционного движения губком принял ряд мер, долженствующих политически предупредить развитие движения. В связи с этим губком решил ускорить посылку в уезды политработников, предназначенных ранее для работ по посевной кампании, во главе с членами губкома. Удалось послать три группы работников в Тюменский, Тобольский и Туринский уезды, в других уездах этого проделать не удалось вследствие перерыва железнодорожного сообщения. Но политработники выполнили свою работу лишь отчасти, вынужденные (в Тобольском и Тюменском уездах) в силу уже вспыхнувшего восстания встать в ряды бойцов, и на этой последней боевой работе сложили свои головы два члена губкома, о которых шла речь выше.
На долгое время губкому пришлось оторвать от своего рабочего аппарата еще двух своих членов: т. Макарова — для возглавления комендатуры города и т. Вадиковского — для командования коммунистическим отрядом особого назначения.
Затем много сил нужно было дать для укрепления действующих на фронте частей; партработники вливались в отряды для политической работы среди населения, а в момент боя они представляли из себя рядовых бойцов. Общее число посланных для данных работ товарищей достигает цифры 300 человек.
В самом городе была проделана агитационная работа, разъясняющая характер событий на фабриках и заводах, давшая удовлетворительные результаты.
Наконец, губком, считая себя, в свою очередь, ответственным за быстрейшую ликвидацию восстания и обязанным дать необходимую информацию центру, отправил три подробных секретных депеши непосредственно в ЦК, а также в президиум ВЦИК, РВСР и т. Троцкому (два последних — совместно с губисполкомом). Положение было таково, что ликвидация беспорядков вследствие огромного недостатка реальных сил и вооружения, обширности территории, охваченной восстанием, приняла затяжной характер и грозила повлечь за собой еще более гибельные последствия. А между тем в губернии было не подвезенных к ж. д. станциям несколько миллионов пудов хлеба, встала под угрозой полной гибели посевная кампания, был самый горячий сезон лесозаготовок, пушные и рыбные запасы, речные караваны на Севере и т. д. Подкрепления, присланные из Казани, были ненадежны и не обучены. Например, имели место переходы на сторону противника целых рот в полном вооружении. Единственная опора — коммунисты — были безоружны, внутренняя обстановка в Тюмени складывалась неблагоприятно (пример — предупреждение за день активного выступления контрреволюционной организации, имевшей связь с чека, с воинскими частями и повстанцами).
Вполне понимая общее положение республики, губком все же считал своей обязанностью исчерпать все средства для скорейшей ликвидации восстания и по крайней мере гарантировать себя от возможных обвинений как со стороны самого ЦК, так и со стороны партийных организаций губернии в том, что губкомом не было сделано попыток к освещению происшедших событий перед центром.
Политическая окраска восстаний сначала была довольно-таки пестра, но затем, с занятием белыми Тобольска, значительно выровнялась по линии эсеровщины. Вот наиболее характерные лозунги:
1) «Долой коммунистов, да здравствует советская власть»,
2) «Свободная торговля»,
3) «Да здравствует Временное правительство, долой коммунистов и хлебные разверстки»,
4) «Смерть коммунистам, да здравствует советская власть»,
5) «Да здравствует Учредительное собрание»,
6) «Долой коммунистов, не нужно товарищей»,
7) наконец, наиболее колоритное: черное знамя с надписями белыми буквами «С нами Бог и царь Михаил II».
Гораздо выдержаннее и прямолинейнее лозунги в Тобольском районе (царство эсеров и отчасти кадетов):
1) «Долой коммунистов, да здравствуют хлеборобы»,
2) «Власть должна принадлежать всему народу, а не одной какой- нибудь группе или партии»,
3) «Да здравствует свободный труд в свободном государстве»,
4) «Только та власть прочна, которая защищает власть трудящихся»,
5) «Да здравствует свободная Сибирь, да здравствует свободная Россия».
Но наиболее характерным и общим является лозунг «Долой коммунистов, да здравствует советская власть» или «Да здравствует общенародная власть, но без коммунистов». Другие черносотенные лозунги наблюдались в отдельных местах, когда оголтелое кулачество не выдерживало тона и ускользало из-под руководства своих более толковых вожаков. Этот практический лозунг находил себе практическое применение (помимо вполне понятного поголовного уничтожения коммунистов) в строительстве повстанцами новой своей власти.
Конструкция этой новой власти была в общем и в целом однообразна. Старые советские институты власти в деревне — волисполкомы и сельские советы — формально сохранились, но контингент их членов, конечно, не имел ни одного коммуниста. Иногда они заменялись военными штабами, а председатели именовались комендантами или начальниками штабов. В захваченном повстанцами Тобольске был организован крестьянско-городской совет, где сидели эсеры и кадеты, а также были представлены профсоюзы (в последнее время по неизвестным причинам это представительство было отстранено).
Политическая окраска восстаний, построение новой власти носят определенный эсеровский характер, тон, выдержанный в духе последнего слова контрреволюционной моды,— «Свободно избранные советы». Показательно, что тобольские кадеты заключили тесный альянс с эсерами и своим активным участием в крестьянско- городском совете (председатель и заместитель последнего, между прочим, оба кадеты) подчеркнули, что они хорошо понимают указующий перст своего лидера г. Милюкова. Заслуживает замечания тот факт, что на фоне этого добродетельного народовластия, которое было создано в Тобольске, немедленно появилась и открытая черная сотня, ратовавшая за реставрацию монархизма, и, очевидно, довольно успешно, так как тобольским правителям пришлось обратиться с воззванием к населению с призывом не поддаваться на агитацию черносотенных купцов-спекулянтов и пр.
Наконец, еще один штрих к общей картине: доказано участие в восстании офицерства, частью уже ранее незаметно обретавшегося где-то по глухим углам в деревне или сидевшего где-нибудь в кооперации (как в Тобольске), немедленно вынырнувшего на поверхность при начале движения, частью перешедшего на сторону повстанцев из специально-технических частей Красной Армии (33-е полевое строительство, осевшее в Ялуторовском уезде после прихода Красной Армии в 1919 году).
Начиная от монархистов и кадетов и кончая эсерами, значение которых нельзя переоценить, назвав ее первопричиной восстания. Целый ряд определенных данных показывает, что на 1 февраля 21 года было назначено восстание по Сибири, и оно действительно взяло свое начало как раз с этого времени в Омской, Алтайской, Челябинской и Тюменской губерниях. Историческая роль эсеров в этом случае слишком известна, чтобы было можно много об этом говорить. Крестьянские союзы — реальный факт в некоторых районах Тюменской губернии.
И эти крестсоюзы нащупывают даже малоискушенные в тактике и методике работы эсеров наши политработники, выезжавшие в деревни после подавления восстания. Вот, например, дословное заявление одного товарища: «Из целого ряда допросов белобандитов было видно, что у них в каждой деревне и селе был кружок эсеров не эсеров, а вообще контрреволюционный».
Задачи этих кружков были таковы: всячески и всеми мерами вести пропаганду против союзов и т. д. Эти кружки были спаяны местами крепче наших комячеек. Каждый шаг и каждое действие было продумано и согласовано с общей ситуацией нашей республики. Во главе этих кружков стояли более грамотные люди из крестьян, из почтовых чиновников, из учительниц и т.д. У них было изучено положение наших партийных ячеек, их слабость и т. д.
Как нельзя более показательно выпячивается здесь, из этих слов, действенная роль эсеров в подготовке восстания и характер ими создаваемых крестсоюзов. Кстати сказать, сам ЦК нашей партии в своем годовом отчете от IX до X съезда определенно указывает, что имена заграничных лидеров эсеров связаны с кулацкими восстаниями в Тюменской губернии.
Обращаясь к исследованию почвы, на которой взросли махровые цветы контрреволюционных восстаний, нужно сказать, что она была благоприятной для последних.
В силу ряда объективных условий для всей республики в Тюменской губернии после первых месяцев «романа» с крестьянством пришлось потребовать от него многих государственных обязанностей, часто больно ударявших его по карману. Разверстки, труд и гужповииности многообразных видов вызвали с первого раза враждебное отношение к себе со стороны крестьянства, социальная сущность которого не могла примириться с тем, что советская власть требовала от него по невыгодным для него условиям в пользу абстрактных и далеких для его понимания общих интересов государства: хлеба по разверстке, рабочих рук и лошадей для лесозаготовок. Эта глухая враждебность после известной подготовки со стороны антисоветских сил вылилась в бурные формы восстания, когда мелкобуржуазная стихия расплясалась и оголилась вовсю. Красочным штрихом к этой картине могут служить следующие лапидарные ответы некоторых допрашиваемых бандитов на вопрос, куда и зачем вы шли: «Я шел убивать коммунистов и красноармейцев, потому что советская власть брала у нас разверстку и заставляла пилить дрова». Неприязненное отношение к продразверстке питалось также отдельными неправильными действиями, иногда просто преступными деяниями отдельных продработников. Бесхозяйственность, бессистемность, от которых не свободны наши хозяйственные органы, были примечательны для зоркого и ревнивого на этот счет мужицкого глаза и подогревали общее недовольство.
Губкому настоящего состава не пришлось оказать своего влияния на продкампанию, так как она началась тремя месяцами раньше до его избрания на 3-й губконференции в декабре 1920 года, когда разверстка уже заканчивалась, но еще все же на одном из декабрьских заседаний президиума губкома был поднят вопрос о работе продорганов, о некоторых неправильных болезненных формах ее, о грубом, бесцеремонном отношении к населению со стороны некоторых продработников и было вынесено решение о:
1) Производстве через органы РКП и ЧК широкого и тщательного обследования на местах после выполнения основных видов разверстки всех тех отрицательных фактов, которые явились следствием неправильного в отдельных случаях проведения продкампании.
2) Предании виновных в преступных деяниях, халатности и небрежности суровому суду с широкой оглаской среди населения (такое суровое преследование виновных продработников во время продразверстки не могло быть допускаемо, как заявлял предгубчека, по специальным директивам ВЧК).
3) Об издании приказа к продработникам от имени губисполкома, губкома и губпродкома об искоренении отдельных фактов недопустимого бестактного отношения к населению, о введении планомерности в производимые конфискации, о безусловной недопустимости отбирания семян в разверстку, о бережном отношении к беднякам и семьям красноармейцев.
Но, очевидно, эти меры оказались уже запоздалыми, равно как и специальное обращение-приказ к продработникам о тактике и способах подхода к населению и строгой наказуемости их проступков от имени губисполкома, губкома и губпродкома, выпущенное перед началом семенной разверстки (приказ, между прочим, характерный тем, что из-за него губкому пришлось выдержать большую борьбу с губпродкомиссаром, утверждавшим большой вред приказа для темпа и твердости проведения семенной разверстки).
Известной почвой для восстаний могла послужить слабая политическая кампания перед началом семразверстки и забронирования. И в этом отношении ошибка губкома последним признается.
Гораздо более серьезным в смысле благоприятствования восстанию представляется общая слабость политической работы в деревне. Наши партийные организации не сумели противопоставить тонкой, умелой антисоветской агитации свою уничтожающую первую (имеется в виду контрреволюционная агитация) политическую работу.
Общим резюме ко всему вышесказанному может явиться следующая резолюция об анализе событий пленума губкома, которая затем подтверждается губпартийным совещанием 25-27 февраля:
«Установить, что причины, вызвавшие контрреволюционные беспорядки в пределах некоторых уездов Тюменской губернии, заключаются прежде всего в усиленной организованной работе контрреволюционных сил.
Почвой для беспорядков, с одной стороны, явилось недовольство крестьянства проведенной продразверсткой и начавшейся семенной разверсткой в силу новизны и социальной враждебности к последним населения, отдельных неправильных действий, а иногда и преступных деяний со стороны некоторых продработников; с другой стороны — общая слабость наших еще не окрепших партийных и советских организаций; общая слабость политической работы в деревне».
Забегая несколько вперед для полноты и цельности общей картины и захватывая текущий месяц апрель, не входящий вообще в очередной период, общую политическую обстановку губернии следует признать тяжелой. Если восстания в основном и целом ликвидированы, то остались еще многочисленные, во многих случаях хорошо вооруженные банды, непрестанно нарушающие порядок, срывающие советскую и партийную работу, производящие грабежи, вырезывание целых ревкомов, иногда по нескольку раз в одной и той же волости. Но невероятно, что в губернии может укрепиться на неизвестное время «Украина»: бандитизм со всеми его вредными сторонами.
Партийные и советские аппараты сколько-нибудь сносно не восстановлены, так как гибель не менее как 1500 старых (по местному деревенскому стажу), более или менее выработавшихся коммунистов везде и всюду тяжело дает себя знать.
Сугубо ухудшилось положение с продовольственным и семенным делом. В силу происшедших событий время до продналога не могло быть использовано для внутреннего перераспределения хлеба, некоторые ссыппункты были солидно разграблены, и теперь многие беднейшие группы сельского населения голодают и огромными толпами осаждают исполкомы.
А между тем последним распоряжением наркомпрода сельское население снято со снабжения. Принимаемые губисполкомом меры к частичному снабжению сельского населения продовольствием не выводят совсем из положения.
В городе Тюмень в целях экономии сократили паек населению, и местные — полуобывательские, вообще говоря,— рабочие, не привыкшие к такому обычному для центральной России подтягиванию животов, не замедлят реагировать на это по меньшей мере глухим недовольством.
Не лучше дело обстоит и с семенами, так как семразверстка, забронирование не везде прошли, и переброски семян из более богатых районов в нуждающиеся были невозможны вследствие распутицы. А теперь уже поздно, и большие площади земли могут в худшем случае оказаться незасеянными.
Разбитые и уничтоженные, часто до основания, хозяйства и семьи деревенских коммунистов; разграбленные, а иногда и вырезанные сотнями людей коммуны; не потерявшие еще своей ранящей остроты кошмарные сцены бесчисленных пыток и зверств со стороны бандитов; с другой стороны, десятки тысяч убитых повстанцев и, таким образом, лишенные иногда большей части взрослого мужского населения деревни и т. д. и т. д.—- все это дополняет общую картину кровавого хаоса разрушения.
Не удивительно поэтому, что весьма нередко наши местные партийные организации, отдельные члены партии, к тому же далеко и далеко не везде вооруженные (а вооружались они, надо сказать, только захваченным оружием от бандитов) и не прошедшие еще настоящую коммунистическую выучку, насыщены упадочными настроениями, чувствуют себя оглушенными каким-то сильным ударом и не понимают элементарной логики происшедших событий, с глухой злобой иногда обвиняют высшие органы власти, чаще всего уездную власть, видя в них исключительных виновников восстания.
Не удивительно также, что бурно и довольно бестолково проходят сейчас уездные съезды советов, несмотря на то, что коммунисты там имеют все-таки превалирующую роль и на съездах присутствуют специально посланные авторитетные члены губкома.
Работников нет. Нет не только в деревнях, это понятно, но и в уездных центрах. Нельзя назвать работниками тех, кто недалеко ушел и возвысился над уровнем среднего члена деревенской ячейки. Немногие единицы выдержанных, стойких работников задыхаются в окружающей полуобывательской атмосфере, кладут последние свои силы на изнуряющей непомерно тяжелой работе.
Но на этом окрашенном в мрачные тона фоне общей обстановки вырисовываются довольно ярко выраженные светлые моменты. Наблюдается вполне определенный перелом в настроении крестьянского населения. Отношение к бандитам враждебное, и оно все больше усиливается по мере увеличения, которые теперь начали грабить самих крестьян. Сами крестьяне ловят бандитов, приходя к воинским частям с просьбой прогнать от них бандитов. Отношение к советской власти и к коммунистам также резко изменилось в лучшую сторону: крестьяне, поняв бессмысленность восстаний, начинают смотреть на советскую власть и коммунистическую партию как на власть, способную установить порядок и дать возможность после трудных переходов достигнуть лучших времен.
Надежды на улучшение положения при успехе восстаний уже нет. Если раньше множество (а может быть, и большинство) крестьян на восстание шли неохотно, как мобилизуемые бандитами, если раньше в период наибольшей горячки целые волости эвакуировались вместе с нашими частями при отступлении последних и скрывали от руки бандитов или подавали приговоры за своих коммунистов, то теперь это обычное явление.
Этот перелом в настроении крестьянских масс еще резче и отчетливее характеризуется небывалым наплывом в партию: записываются в ячейки иногда чуть не целыми деревнями. Некоторые волости насчитывают теперь в ячейках по несколько сот человек (в одной Шатровской волости с окружающими селениями насчитывается до 600 человек, большей частью рабочих овчинных шубных заводов). Этих вновь всыпающих в партию можно разделить на три группы.
Первая группа — лица, безусловно преданные и твердые, наиболее сознательные, большей частью пострадавшие от бандитов и носящие на своем теле следы от самодельных бандитских пик. Вторая группа — лица, вступающие в ячейки для сохранения своего хозяйства, для собственной защиты от бандитов. Наконец, третья группа — лица, у которых рыльце в пушку и которые вхождением в партию думают замазать свои грехи и преступления.
Первая группа количественно довольно крупная и безусловно, за редким исключением, останется в партии и будет твердым оплотом. Вторая группа, собственно говоря, скорее советская, чем коммунистическая ячейка, строго просеянная, процеженная, также оставит много преданных и сознательных людей в партийной организации. Третья группа — совсем вышвыривается из партии и близко на порог даже не допускается.
Таким образом, мы констатируем определенную классовую дифференциацию в деревне.
Если раньше даже в нашей партийной среде шли споры о том, можно ли или нет расколоть сибирское крестьянство, то теперь это классовое разделение, родившееся в огне и буре кровавых восстаний,— реальный факт. Следовательно, заключая, несмотря в общем на тяжелую обстановку (разрушения, растерянность, запуганность населения, продовольственный и отчасти семенной кризис, беспорядочное состояние умов партийных товарищей, непрекращающиеся налеты банд), есть объективные условия, которые позволяют восстановить положение, развернуть — может быть, еще в большем масштабе — партийно-советскую работу и создать крепкую революционную базу в деревне, могущую предупредить повторение кровавых экспериментов.
Эти выводы уже сделаны X съездом партии — изменение взаимоотношений с крестьянством (продналог и пр.). Эти изменения — наиболее ценное приобретение текущей эпохи, которые сулят в будущем много положительных достижений в крестьянской деревне.
Далее (в условиях Тюменской, преимущественно крестьянской, губернии), нужно еще раз подчеркнуть и на деле осуществлять перенесение центра тяжести работы на деревню: нужно подчинить и закрепить за собой идейное руководство в деревне, ушедшей из-под нашего коммунистического влияния; развить в огромной степени политическую работу среди крестьянства, которая раньше была слаба.
Затем, необходимо в такой же огромной степени развить работу по укреплению партийных организаций, в особенности в деревне, довести до большего напряжения работу по коммунистическому просвещению, хорошему перевариванию в коммунистическом желудке свежих еще масс вновь вступивших в партию: иначе эти новые члены будут бременем и даже вредным бродильным элементом в партии.
Затем, нужно объявить последовательную жестокую борьбу против бесхозяйственности, бессистемности отдельных наших советских органов, против чинодралов в деревне, творящих как те, так и другие почву для контрреволюции.
Затем, конечно, надлежит последовательно укреплять и усиливать органы революционной охраны: чека, милицию.
И, наконец (что тоже весьма важно), создать крепкие коммунистические части как в городе, так и в деревне, обученные и вооруженные (ибо в нашей губернии даже при нормальной обстановке были слабые коммунистические кадры и жалкое вооружение — и то только в городе).
Вот наиболее главные выводы, которые логически вытекают из анализа происшедших событий и создавшейся обстановки. Предстоит непомерно трудная работа, громадные, сложные задачи. И надо вполне объективно заявить, что без всесторонней помощи центра партийным организациям губернии ни в каком случае не справиться с новой работой и задачами. Нужны новые хорошие, дельные, тактичные работники, по крайней мере 300 человек, работники губернского, уездного, районно-волостного масштаба. Нужны интеллектуальные лекторские силы, по крайней мере несколько десятков человек, для открытия партшкол в уездных и районных центрах. Нужна литература для деревни, нужна литература для партячеек, партшкол. Нужно — ив кратчайший срок — вооружение для коммунистических кадров.
Эти жгучие запросы и потребности удовлетворить местными силами и местными ресурсами совершенно невозможно. Перед ЦК нашей партии и его Уральским бюро стоит объективно неотложная задача оказать всестороннюю помощь Тюменской губернии, и надо думать, что эта помощь будет дана.
Использован Политический отчет Тюменского губкома РКП(б) за февраль — март 1921 года г. Тюмень. апрель 1921 г. ЦДООСО, ф. 1494, on. 1, д. 41, л. 16-23. Машинописный подлинник.
Источник http://www.alexanderyakovlev.org/
