С конца 1917 года в Сибирском войске начинают создаваться нелегальные и полулегальные белоказачьи группы. После ареста большевиками Войскового правительства казачье нелегальное собрание в станице Атаманской постановило не подчиняться Совказдепу, рассредоточиться по станицам, готовиться к вооруженной борьбе и ждать дальнейших распоряжений. Фактически это было решение о переходе к нелегальной работе.

В это время, в конце января — начале февраля 1918 г., во всем войске было всего 6— 7 малочисленных подпольных групп. Самые большие из них — Атаманская и Петропавловская, образовавшиеся при соответствующих станичных правлениях из станичников и казачьих офицеров, почти чисто офицерская организация есаула И.Н. Красильникова в городе Омске и партизанский отряд есаула Б. В. Анненкова в станице Захламинской.

Входили казаки и в неказачьи, и в смешанные, всесословные, нелегальные группы. Следует иметь в виду, что к лету 1918 г., то есть ко времени вооруженного выступления, белое подполье Акмолинской и Семипалатинской областей имело уже хоть короткую, но сложную и запутанную историю зарождения и развития. В Омске первая тайная офицерская контрреволюционная организация возникла еще в сентябре 1917 г. (очевидно, прокорниловского толка). Ее ядро прошло через провалы, распады, реорганизации подполья и участвовало в свержении большевиков. Этот факт при Колчаке установила комиссия «Архива войны», созданная в Омске Западно-Сибирским отделом Русского географического общества.

В конце 1917-го — начале 1918 г. в уездных городах, стремясь предотвратить усиление местных совдепов и захват ими власти, органы городского и земского самоуправления пытались объединить усилия и создать хоть какую-то военную силу для поддержания порядка и обуздания разнузданных гарнизонных солдат. Так, в Усть-Каменогорске городская дума, уездное земство и ряд общественных организаций образовали Комитет общественной безопасности, а при нем — в декабре 1917 г. — офицерский отряд в 40 человек во главе с поручиком А.А. Антоновым. Эта «белая гвардия» в январе 1918 г. помогла казакам разоружить солдат гарнизона, но в марте не смогла предотвратить установление Советской власти. Вследствие репрессий со стороны взявшего власть совдепа отряд Антонова распался: одни офицеры попали в тюрьму, другие бежали.

Другой формой организации офицерства стали их профессиональные союзы и общества, официальной целью которых было «искание куска хлеба» (поиск заработка, обеспечение пищей и жильем безработных офицеров), а неофициальной — сплочение и подготовка к вооруженной борьбе с большевиками. Офицерские общества действительно выполняли социально-профессиональные функции, но внутри этой легальной формы вызревали ядра тайных военных организаций. «Союз защиты экономических интересов офицеров бывшей царской армии», существовавший в Павлодаре уже в январе 1918 г., возглавлял войсковой старшина Петр Иннокентьевич Виноградский. Он имел в городе канцелярию, т. к. совмещал посты помощника атамана 3-го отдела Сибирского казачьего войска и уездного воинского начальника и, кроме того, был назначен павлодарским уездным комиссаром Временного правительства. В марте после победы Советской власти в Павлодаре Союз офицеров был терроризирован слежкой, обысками, арестами. Многие его члены вынуждены были спешно покинуть город. Председатель союза войсковой старшина П.И. Виноградский приехал в апреле в Усть-Каменогорск, центр 3-го казачьего отдела, где возглавил местное подполье. Павлодарский офицерский союз, руководящее положение в котором заняли прапорщик М.С. Чернов и штабс-капитан П.И. Снегирев, фактически перешел на нелегальное положение.

В станице Петропавловской «ядро тайной организации по свержению советской власти» возникло в январе 1918 г. Вскоре руководителем этой ячейки стал командующий Отдельной Сибирской казачьей бригадой полковник П.П. Иванов, который «во имя оказания дружного отпора вредным новшествам» сумел сплотить вокруг себя многочисленных «домовитых казаков-хозяев» богатой Петропавловской станицы, парализовал этим влияние молодежи и «голытьбы» и поставил станицу в почти независимое положение от Советских властей города. Дальнейшее развитие белоказачьего подполья в Сибирском войске связано с Добровольческой армией и ее первым главнокомандующим генералом Л.Г. Корниловым.

Генерального штаба генерал от инфантерии Л.Г. Корнилов (1870— 1918) являлся потомственным сибирским казаком Семипалатинской области. Его отец, Георгий Николаевич, уроженец станицы Каркаралинской, «пройдя всю строевую лямку казака», «с огромными трудностями» смог выслужиться из нижних чинов в хорунжие (1860), вышел в отставку (1862) и стал работать по вольному найму. В Усть-Каменогорске, где родился Лавр Корнилов, его отец служил письмоводителем при городской полиции. Мать Л.Г. Корнилова, Прасковья Ильинична, не была ни киргизкой, ни калмычкой, как полагают многие авторы, а принадлежала к казачьему роду Хлыновских станицы Кокпектинской (Хлыновские переселились в эту станицу с Бийской линии). Калмыцкий тип лица достался Лавру Георгиевичу от матери. Какой-то из ее предков — судя по фамилии, поляк, зачисленный в казачье сословие, — взял в жены алтайскую калмычку. Из города Зайсана, куда перебралось семейство Корниловых, Лавр в 1883 г. был привезен в Омск — в Сибирский кадетский корпус, который и окончил в 1889 г. лучшим учеником. Кстати, в Омске учился и младший брат Лавра Георгиевича Петр. Правда, выдающимися способностями он не обладал и даже был «по малоуспешности» исключен из 5-го класса кадетского корпуса. Но, отслужив вольноопределяющимся в Ташкентском гарнизоне, смог поступить в юнкерское училище и добился-таки офицерского чина.

На мировой войне Петр Георгиевич зарекомендовал себя хорошим офицером-строевиком и выслужился в полковники. Вся военная служба сибирских казаков Л.Г. и П.Г. Корниловых протекала вне Сибирского войска и его строевых частей.

Формирование Добровольческой армии в Области Войска Донского протекало в тяжелых условиях. Натянутые отношения с органами войскового самоуправления. Широко распространенное среди донцов мнение, что если убрать добровольцев с Дона, то большевики оставят войско в покое. Слабый приток людей в армию: шли офицеры, учащаяся молодежь, добровольцев же из простонародья, из рядовых солдат и казаков, почти не было. Многие мемуаристы писали, что в декабре 1917 г. Корнилова звали в Сибирь, и он колебался: ехать или остаться с Добровольческой армией. Однако нигде не говорится, кто же зазывал его на родину. Почти наверняка можно назвать одну фамилию.

В это время Новочеркасск с целью координации действий с Донским войском посетил член Войсковой управы Сибирского казачьего войска войсковой старшина Е.П. Березовский, однокашник А.Г. Корнилова по кадетскому корпусу, его друг, сидевший с ним за одной партой.

Несомненно, колебания Корнилова во многом были обусловлены его трениями с другим белым вождем генералом М.В. Алексеевым. Слишком они были разные: по характеру, по волевым и служебным свойствам, по взглядам на многие явления, события, на тех или иных людей. К тому же, когда Корнилов, бежавший из Быховской тюрьмы, добрался до Новочеркасска, Алексеев уже собирал там и сколачивал добровольцев. Он предложил Лавру Георгиевичу либо договориться и поделить, четко разграничив, функции по руководству существующими добровольческими формированиями, либо проехать в Екатеринодар и создавать там свою армию.

Корнилов, сторонник единоначалия и военной диктатуры, в разграничение функций не верил, считая при таком подходе неизбежными трения, размолвки, недоразумения, вред общему делу. Был момент, когда он согласился с Березовским и другими лицами, звавшими его на родину, и засобирался в дорогу, планируя проехать по Поволжью, а оттуда — в Сибирь. Но съехавшиеся в Новочеркасск общественные деятели и некоторые генералы оказали на него давление — «не пустили в Сибирь». Они боялись, что отъезд Корнилова приведет к развалу армии, только зарождавшейся и малочисленной, так как часть добровольцев конечно же устремилась бы за своим кумиром на Восток.

П.Б. Струве, П.Н. Милюков, князь Г.Н. Трубецкой, М.М. Федоров и генерал А. И. Деникин несколько раз выступали в роли миротворцев и наладили-таки отношения между Корниловым и Алексеевым. Последний пошел на уступки, согласившись передать армию под командование Корнилова, оставив за собой вопросы финансирования, внутренней и внешней политики.

У Корнилова «зрел очень широкий план»: опираясь на Сибирь и Поволжье, не только смести большевиков, но и воссоздать фронт для борьбы с Германией. По свидетельству генерала А.С. Лукомского, он говорил в то время: «Сибирь я знаю, в Сибирь я верю; я убежден, что там можно будет поставить дело широко. Здесь же с делом легко справится и один генерал Алексеев. Я убежден, что долго здесь оставаться я буду не в силах. Жалею только, что меня задерживают теперь и не пускают в Сибирь, где необходимо начинать работу возможно скорей, чтобы не упустить время». Корнилов остался с Добровольческой армией, но мысль поднять против большевиков сытую свободолюбивую Сибирь не оставил.

В январе 1918 г. на Дон из командировки в Омск вернулось некое «приближенное к генералу Корнилову лицо», которое сообщило об «особом обаянии, которым пользуется в Западной Сибири имя Лавра Георгиевича». Корнилов решает отправить делегацию с задачей создания и объединения подпольных ячеек Добровольческой армии на Востоке России и организации там вооруженного сопротивления Советской власти. Он ставит во главе делегации генерала от инфантерии Василия Егоровича Флуга, снабжает его «Политической программой» и рекомендательными письмами к знакомым сибирякам (Г.Н. Потанину и др.). Затем Корнилов уходит с Добровольческой армией в 1-й Кубанский (Ледяной) поход, а миссия Флуга через Советскую Россию отправляется в Сибирь.

1-й Кубанский поход стал для Корнилова последним. 13 апреля 1918 г. он был убит под Екатеринодаром. После отступления белых большевики обнаружили у фермы Гначбау замаскированную могилу, эксгумировали тело Лавра Георгиевича, после надругательств и глумлений сожгли, а прах развеяли по ветру.

Судьба другого сибирского казака, полковника Петра Георгиевича Корнилова, также трагична. В 1918-м — начале 1919 г. он являлся одним из руководителей нелегальной антибольшевистской Туркестанской военной организации, затем — начальником штаба «Мусульманской армии» Мадамин-бека, а в финале — красный плен и расстрел в Ташкенте в начале 1920 года.

Тайная делегация Добровольческой армии, в составе генерала В.Е. Флуга и подполковника В.А. Глухарева, прибыв в Омск 29 марта 1918 г., приступила к выявлению, объединению и реорганизации всех местных военных и политических организаций, которые готовы были принять за ориентир Политическую программу генерала Л.Г. Корнилова. Но для руководства объединенной организацией требовался авторитетный человек, обладающий рядом необходимых качеств. Делегации рекомендовали полковника П.П. Иванова, «как лицо, пользующееся большим влиянием среди казачества и имеющее обширный административный опыт».

В середине апреля Флуг съездил в Петропавловск, познакомился с Ивановым и нашел его кандидатуру подходящей. Командир же Отдельной Сибирской казачьей бригады дал согласие возглавить Омский военный подотдел Добровольческой армии. Благодаря корниловской делегации в Акмолинской области была создана единая, всесословная, тайная организация с центром в Омске во главе с П.П. Ивановым (подпольный псевдоним — Ринов). Преемником Иванова по руководству петропавловской организацией стал войсковой старшина В.И. Волков, бывший командир 7-го Сибирского казачьего полка. 27 апреля, выполнив задачу в Омском регионе, миссия Флуга двинулась далее на восток, в Томск. А полковник Иванов к лету объединил под своим началом белые тайные организации «всей Степной Сибири», т. е. не только Акмолинской, но и Семипалатинской областей.

Однако при распространении деятельности на Семипалатинскую область Омскому подотделу Добровольческой армии пришлось столкнуться с сильной конкуренцией другого подпольного центра: Штаба Западно-Сибирского военного округа (Новониколаевск, командующий — подполковник А.Н. Гришин, псевдоним — Алмазов). Организация Гришина-Алмазова имела разветвленную сеть районных штабов. Один из них, Барнаульский, в середине апреля 1918 г. прислал в Семипалатинск своего представителя, поручика И.А. Зубарева (псевдоним — Давыдов), который создал там штаб. Начштаба стал капитан И.Н. Харченко (Альский). В штаб вошли и казачьи офицеры: подъесаулы А.П. Машинский (Сальников) и М.С. Герасимов (Спиридонов). Последний являлся начальником мобилизационного отдела штаба, поэтому выплачивал жалованье членам организации и пытался раздобыть для нее у местных казаков оружие. К концу мая в этой подпольной организации было до 200 человек.

С помощью казачьих офицеров Зубарев- Давыдов через бывшего станичного атамана В. Леднева и казака Лиханова установил связь с обществом станицы Семипалатинской, а в ближайшие, по Иртышской линии, уездные центры направил своих представителей: в Павлодар — офицера Казначеева и купца Осипова, в Усть-Каменогорск — хорунжего П.И. Толмачева. Посланец Барнаульского штаба, несомненно, развил бурную деятельность и достиг заметных результатов. К сожалению, о семипалатинской ячейке Омского подотдела Добровольческой армии столь же детальных сведений пока не обнаружено. Возглавляли ее подъесаул П.И. Сидоров и, вероятно, капитан Н.Д. Виноградов.

Политическая ориентация организационных структур Иванова-Ринова и Гришина-Алмазова была различной: первая считала себя частью белой Добровольческой армии, а вторая подчинялась эсеровскому Западно-Сибирскому комиссариату Временного правительства автономной Сибири. Комиссариат нелегально действовал в Сибири, а само правительство областников-социалистов работало в изгнании — в городе Харбине на КВЖД. Гришин-Алмазов, стремившийся объединить все военное антисоветское подполье Сибири, не мог считать свою задачу выполненной, не подчинив себе самую крупную организацию — омскую — тем более находившуюся по соседству с Новониколаевском.

Когда, он приехал в Омск, то столкнулся с неприязненным отношением к социалистам- революционерам со стороны местного офицерства, которое не желало мостить своими жизнями дорогу к власти банкротам 1917 года.

Только после пятидневных переговоров Гришину удалось уговорить Иванова подчиниться Штабу Западно-Сибирского округа в оперативном отношении. Лидеры военного подполья Омска понимали, что общесибирское восстание имеет больше шансов на успех, поэтому ради свержения большевиков пошли на сотрудничество и согласились признать первенство за центром, инициировавшим объединение усилий, но принимать политическое руководство партии эсеров не хотели. Они полагали, что надо создавать не чисто социалистическую власть, а коалиционную, с участием не только «говорунов», но и более умеренных, «деловых», кругов: представителей либеральных политических групп и торгово-промышленного класса. Иванов-Ринов признал сибирское правительство лишь «как идею» и надеялся, что оно будет создано как коалиционное на Дальнем Востоке под руководством генералов Д.Л. Хорвата и В.Е. Флуга. Харбинское «Правительство автономной Сибири», которому формально подчинялся Гришин-Алмазов, для омских белогвардейцев-подпольщиков ничего не значило, а его глава П.Я. Дербер вызывал у них неприязнь и даже ненависть.

Профессиональный революционер Дербер, за малый рост прозванный Петей Маленьким, — одессит, не доучившийся студент юридического факультета Томского университета, — был хорошо известен омичам. После Февральской революции он занимал в Омске массу постов — председателя Акмолинского областного комитета ПСР, председателя областного земельного комитета, почетного председателя Западно-Сибирского совета крестьянских депутатов и др., — много выступал перед публикой, в том числе на 1-м и 2-м кругах Сибирского казачьего войска. Это был один из тех видных эсеров-партийцев, которые, дорвавшись до власти, в течение 1917 г. нещадно травили и унижали русское офицерство. Полковник Иванов называл Дербера «авантюристом», «темной личностью», и, наверное, это были самые мягкие его выражения.

Если верхи — Гришин и Иванов — так тяжело договаривались, то что происходило внизу, на местах, когда интересы этих двух организационных структур сталкивались и их представители начинали конкурировать в борьбе за людей и средства? Семипалатинским ячейкам Омского подотдела Добровольческой армии и Штаба Западно-Сибирского военного округа нелегко было найти общий язык, их слияние, очевидно, так и не произошло. Не исключено, что идеологическое расхождение было усугублено личной неприязнью руководителей.

Данные о численности подпольщиков сильно разнятся. По-видимому, точных цифр не было ни у их руководителей, ни у врагов. Тем более нет сведений о доле во всесословных антисоветских организациях сибирских казаков. Так, по утверждению первого историографа Степного корпуса Сибирской армии поручика Б. Б. Филимонова, Петропавловская организация В.И. Волкова насчитывала 60—70 человек, главным образом казачьих и пехотных офицеров. Советский же историк В.Д. Вегман, ссылаясь на опрошенных им бывших белых подпольщиков-анонимов, полагал, что у Волкова к концу мая был «довольно сильный отряд» в 300 «бойцов», подчинявшийся непосредственно Омскому штабу Иванова-Ринова.

Возможно, первая цифра отражает реальный масштаб организации, а вторая — количество людей, на которых белые подпольщики рассчитывали, надеясь поставить их под ружье в первый же день выступления. Если исходить из данных Филимонова, далеко не все петропавловские казаки входили в круг подпольщиков. Однако станичное общество, будучи настроено антисоветски, по первому призыву поднялось и вместе с офицерством участвовало в восстании.

Использован материал из книги Шулдяков В.А. Гибель Сибирского казачьего войска 1917-1920. Книга I – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. – 748 с.скачать dle 12.1

---