Казаки в обороне столицы Белой Сибири - Омска
Опубликовал: zampolit, 17-01-2017, 18:52, Путешествие в историю, 2 937, 0
Сначала адмирал Колчак и высшее командование белых всерьез рассчитывали удержать столицу - Омск. Был принят к исполнению план Главковостока генерала Дитерихса, согласно которому основные силы 2-й и 3-й армий оставались на фронте и должны были задерживать противника на подступах к Омску, а 1-я армия генерала Пепеляева тем временем перебрасывалась железной дорогой в тыл, на отдых. Части 1-й армии размещались в Омске, Новониколаевске, Томске, Красноярске, Иркутске и других городах и станциях Транссибирской магистрали. Расчет, видно, строился на том, что возвращенные в места своего первоначального формирования сибирские войска смогут быстрее восстановить силы, а главное — при подходе врага будут защищать родные города и уезды до последней возможности.
Забегая вперед, скажем, что Дитерихс, Пепеляев и другие военачальники, выдвинувшие и поддержавшие этот план, глубоко просчитались. На отдых уводились уже морально слабые войска. Тыл же не только не укрепил их дух, но еще больше подорвал. В среде сибирской общественности, еще летом—осенью 1918 г. активно поддерживавшей антисоветское вооруженное движение, теперь царили апатия и пацифизм. Местная интеллигенция, устав от трудностей и разочаровавшись в Колчаке, решила, что во имя прекращения братоубийства белые и красные должны пойти на примирение друг с другом. Почему-то считалось, что коммунисты на это согласятся, а чтобы согласились колчаковцы, следует лишь устранить от власти их верхушку. Такие мысли сбили с толку даже многих офицеров 1-й армии. Что говорить о рядовом составе, который обрабатывали еще и сибирские подпольщики: эсеры и большевики. Разложение армии генерала Пепеляева в полной мере скажется чуть позже: во время восстаний гарнизонов в Красноярске, Иркутске и других местах.
Самым же непосредственным следствием увода 1-й армии в тыл стало резкое ослабление правого фланга белого Восточного фронта.
3-я армия коммунистов увеличила темпы наступления. И не случайно советское командование сначала поручало брать Омск именно ей, а не 5-й армии Тухачевского. В то же время 2-я и 3-я белые армии не смогли выполнить поставленную им задачу: не задержали красных на подступах к столице и не выиграли столь необходимого для организации обороны Омска времени. В начале ноября Колчак снял генерала Дитерихса с поста Главковостока.
Для защиты столицы белые формировали в ее районе специальную войсковую группу, в которую вливали наряду с частями 1-й армии и некоторые отводимые в тыл части 2-й и 3-й армий. В их числе были и сибирцы: 5-я Сибирская казачья дивизия, 1-й Сибирский казачий артдивизион, возможно, вся Конная группа генерала Волкова. Однако времени на переброску войск, формирование группы, как и на строительство укреплений, катастрофически не хватало. Новый Главковосток генерал К.В. Сахаров изначально был против защиты Омска. Он указывал на крайне неблагоприятную общую обстановку и на плохое состояние войск. Сахаров предлагал продолжать отступление и сдерживать врага короткими контрударами заслонов, а тем временем собирать основные силы армии восточнее: за рекой Обь или даже на линии города Мариинска, — также энергичными и самыми суровыми мерами навести порядок в тылу. Но Войсковое правительство Сибирского казачьего войска настаивало на защите Омска. Адмирал Колчак сначала тоже просил Сахарова сделать все возможное, чтобы спасти столицу- Главковосток скрепя сердце обещал.
Однако в первой трети ноября три обстоятельства совершенно сорвали создание омской группы войск и, следовательно, план обороны города. Это оттепель, тиф и активность 3-й советской армии. Оттепель отодвинула ледостав. По Иртышу шла шуга — мелкий лед. Навести мосты или организовать паромные переправы было невозможно, в действии оставался один железнодорожный мост. Уже к 5 ноября на левом, западном, берегу реки, напротив Омска, скопились сотни поездов, тысячи обозов с военным имуществом и беженцами, много артиллерийских парков, начали подходить выводимые в резерв войска. В ожидании переправы лошади тысячами гибли от бескормицы. На железнодорожном мосту навели порядок и, в перерывах между эшелонами, начали пропускать следующих походным порядком, в первую очередь строевые части. Но это была капля в море.
5-я красная армия вот-вот должна была прижать белых к реке. Это, впрочем, еще полбеды. Большую опасность представляло быстрое продвижение с северо-запада и севера 3-й советской армии. С замерзанием Иртыша ее части должны были сразу же перейти реку. Они могли выйти к Транссибирской магистрали восточнее Омска, что означало бы стратегическое окружение главных сил колчаковцев.
Войска испытывали невероятные физические и психологические нагрузки. Питание было плохим, а условия жизни — антисанитарными. Тифозные вши стали разносчиками эпидемии. Людей надо было отмывать в банях, обмундирование — или прожаривать, или полностью менять, заразных больных — изолировать от здоровых, наконец, помещения, в которых побывали больные, — дезинфицировать. Только такая масштабная и планомерная работа могла бы уменьшить размах эпидемии. Конечно, условий для ее проведения не было никаких. Из-за холодов люди стремились в отапливаемые помещения. Скученность войск, беженцев и жителей была жутчайшая. Отделить больных от здоровых не представлялось возможным. Нельзя сказать, что власти совсем не боролись, они пытались собирать заразных в импровизированные госпитали. В результате многие здания Омска оказались забиты тифозными. Умирало от тифа столько, что хоронить не успевали и, когда начались морозы, принялись просто складывать трупы в штабеля — до лучших времен. Только одних незахороненных трупов досталось коммунистам по наследству от адмирала Колчака до трех тысяч, и они решили проблему кардинально — сожгли их. Концентрировать войска в городе, гарнизон которого косил тиф, было глупо. Скоро пришлось бы оборонять не белую столицу, а один сплошной тифозный барак. Это означало погубить армию.
Ситуация обострилась настолько, что теперь и Верховный Правитель был вынужден признать, что Омск уже не удержать. Надо было спасать хотя бы живую силу армии. Однако лед на Иртыше все не становился. Красные скоро могли прижать главные силы колчаковцев к незамерзшей реке и уничтожить. Руководители Сибирского войска (Иванов-Ринов) предложили отводить армию не на восток, вдоль Транссиба, а на юг, с тем чтобы, когда река станет, перейти на правый ее берег и отступать по Иртышской линии на Алтай. При таком варианте у казаков сохранялся главный побудительный мотив для борьбы: защита родных станиц. Но в целом для белых это была бы катастрофа, ведь красным отдавались Транссиб с эшелонами и запасами и вообще почти вся Сибирь, отстоять которую одной 1-й армии генерала Пепеляева было явно не под силу. Да и алтайский район вполне мог стать для белых могилой. Выбора, однако, не было, и Главковосток генерал Сахаров склонялся к предложению сибирцев, адмирал Колчак колебался.
9 ноября 1919 года в приказе Сибирскому казачьему войску войсковой атаман Иванов-Ринов призывал казаков: «Я зову вас всех с собой идти, с армией и биться до конца. ...Организовать сотни самоохраны из мужского населения в возрасте от 17 до 55 лет и двигать их в том направлении, как будет отходить армия...»
Если ночью подмораживало, то днем держалась плюсовая температура: 2—3 градуса. А 9 ноября потеплело еще сильнее, и пошел дождь. Отступавшие к Иртышу войска совсем впали в уныние. Как переправиться через такую огромную реку, как выжить? Единственное спасение в ледоставе. Но какие нужны морозы, чтобы Иртыш стал в три-четыре дня?! Люди в душе молились. Офицеры отмечали, что солдаты и казаки чаще крестятся, что прекратились шутки и реже стала обычная ругань. Но вот 10 ноября к дождю присоединился снег, а к вечеру ударил крепкий мороз. Вскоре река замерзла. Когда лед стал выдерживать человека, белые принялись намораживать дорогу, сыпали солому и заливали водой. Основная переправа у омского железнодорожного моста была наморожена 11 или 12 ноября. Обозы и войска хлынули через Иртыш. Задержись похолодание на один день или не будь оно таким резким, и основная класса белых, вероятно, осталась бы на западном берегу реки навсегда.
Теперь идея сибирских казаков отступать вверх по Иртышу, на Алтай, верховным командованием, естественно, была отвергнута. Главковосток Сахаров отводил основные силы армии за линию реки Оби, а в районе станции Татарская создавал заслон. Кроме того, небольшие заслоны были выставлены к северо-востоку от Омска, чтобы предотвратить охват и окружение частями 3-й советской армии белых арьергардов.
13 ноября 1919 года Верховный Правитель России адмирал А.В. Колчак оставил Омск. Войсковой атаман Сибирского казачьего войска генерал П.П. Иванов-Ринов как помощник Главковостока покинул столицу 12 ноября, вместе с генералом К.В. Сахаровым. Войсковой штаб Сибирского казачьего войска выехал из города вечером 13-го, а председатель Войскового правительства и заместитель войскового атамана полковник Е.П. Березовский — 14 ноября.
История с затянувшимся ледоставом усилила неразбериху в управлении и снабжении войск и еще более понизила моральный дух солдат и офицеров. Сначала столпотворение на западном берегу. Потом молниеносная переправа всей армии через Иртыш, более похожая на бегство. Наконец, лавина следующих через Омск войск и обозов. Такие условия не способствовали организации прочной обороны, и даже передвижения войск плохо поддавались упорядочиванию. Укрепления находились в зачаточном состоянии. Об этом можно судить по станции Куломзино. Это был стратегический пункт на левом берегу реки, прикрывавший подходы к железнодорожному мосту через Иртыш и к станции Омск. Но даже там было только несколько окопов, и то не в полный рост, а для стрельбы с колена, с примитивными проволочными заграждениями: перед окопами были набросаны крути колючей проволоки, и лишь кое-где она была натянута на колья. Однако самое главное — не успели соорудить землянок. Построек же на подступах к городу почти не было. Выдвинутым на позиции войскам пришлось укрываться в редких будках, сараях, скирдах сена и т. п. Только так полураздетые солдаты могли спастись от мороза. Но из-за этого сплошной линии фронта не получилось, и на многих участках красные имели возможность проникнуть на восточный берег Иртыша даже незамеченными.
По советским данным, к 14 ноября белые имели в районе Омска более 42 тысяч штыков и сабель, а красные — почти 50 тысяч. Причем белые были уставшие от постоянного отхода и ослабленные болезнями. Коммунисты же, специально для взятия Омска, ввели в дело свежую, резервную, бригаду 27-й дивизии. Белые превосходили противника только в кавалерии: 11 тыс. шашек против 3,4 тысяч. Основная масса белой конницы — это сибирские казаки Войскового корпуса генерала Белова и Конной группы генерала Волкова. Но этот род оружия малопригоден для обороны городов.
Уже 13 ноября две бригады 27-й советской дивизии передовыми частями вышли к Иртышу. 1-я бригада двигалась от станицы Степной на деревню Николаевку с целью обойти Омск с севера. 3-я бригада наступала вдоль железной дороги с целью охватить город с юга, после короткого боя она овладела станцией Куломзино и в ночь на 14-е перешла по льду Иртыш. Выведенная из дивизионного резерва 2-я бригада на крестьянских подводах за сутки совершила марш-бросок в 100 километров и с ходу овладела кожевенным заводом на западном берегу Иртыша напротив северной окраины города.
Ночь на 14 ноября была морозной, снежной, с метелью. Не имевшие зимней одежды сторожевые охранения белых жались к редким скирдам и из-за этого не выполняли своей функции. Обойти их не составило труда. Один из местных жителей провел 242-й полк 3-й бригады 27-й советской дивизии прямо к станции Омск. На рассвете без выстрелов полк вошел на станцию и приступил к разоружению воинских эшелонов колчаковцев. Все получилось так неожиданно, что серьезного сопротивления белые не оказали. От станции до города было несколько верст, и двум другим полкам 3-й бригады потребовалось еще несколько часов, чтобы выйти на южные окраины Омска. 1-я бригада 27-й дивизии утром форсировала Иртыш несколько ниже Николаевки, но продвигалась не столь быстро, как 3-я, т. к. отдельные колчаковские части встречали ее огнем. Передовой 238-й полк 2-й бригады перешел реку чуть севернее города, вступив на восточный берег в 10.50, и сразу же вошел в Омск. К полудню 27-я дивизия РККА заняла южную окраину и северную, до реки Омь, половину города. Однако в центре и в восточной части она встретила хоть и слабо организованное, но сопротивление. Перестрелки и стычки на улицах продолжались там до ночи.
Красные ворвались в Омск «на плечах противника», однако скоро город «поглотил» их: для настоящего контроля за таким населенным пунктом сил передовых частей было совершенно недостаточно. Днем 14 ноября 1919 года в Омске творилось нечто хаотическое. Одни кварталы были уже у красных, другие еще у белых. Красные проходили тот или иной район города, толком не закрепляя его за собой. А затем через него же проскакивала на восток какая-нибудь белая часть. Уходя, в поисках зимнего обмундирования, продовольствия и спиртного разбивали склады, дескать, «все равно достанутся врагу». Начался грабеж. Многие солдаты и казаки перепились. Белые, оставляя город, поджигали склады и другие важные объекты. В результате заполыхали такие огромные пожары, что, когда стемнело, зарево над городом было видно на десятки верст. Ружейная трескотня перестрелок время от времени прерывалась оглушительными взрывами. Это рвались запасы снарядов, патронов, пороха.
Неразбериха в городе дошла до того, что железнодорожный мост через Иртыш был подорван белыми не 13 ноября, а лишь вечером 14-го, около 19.00, т. е. тогда, когда сама станция Омск уже много часов была в руках красных.
Сибирские казачьи инженерные сотни Войскового корпуса и Конной группы получили задачу уничтожать военные склады Омска. Однако неожиданность вторжения врага и усиленная ею неразбериха в значительной мере сорвали эту разрушительную работу. Некоторые из сотен не располагали необходимым подрывным имуществом: имели взрывчатку (динамит и пироксилин), но бикфордова шнура, подрывных машинок, электрического кабеля, запалов и капсюлей у них не было. Получить все это с военных складов, в большинстве своем располагавшихся в омских пригородах, в условиях хаоса 14 ноября было крайне затруднительно. Например, по этой причине Отдельная инженерная сотня Конной группы не смогла взорвать один из пороховых складов и при приближении противника, по приказу штаба группы, покинула город. Возможно, многие казаки, подобно солдатам, чересчур увлеклись «уничтожением» спиртных запасов. Аналогия известна: саперная рота Красноуфимского инженерного дивизиона не взорвала артиллерийские склады около Скорбященского кладбища потому, что просто перепилась.
Команда казаков из Конной группы генерала Волкова во второй половине дня 14 ноября пыталась взорвать Главный инженерный склад с динамитными погребами около разъезда Московка, что не дало осуществить складское начальство: врио начальника склада чиновник Е.Д. Панков и врио заведующего динамитными погребами прапорщик П.П. Воронин. Сибирские казаки пытались выполнить приказ своего командования. А Панков с Ворониным ссылались на решение Главного инженерного управления Военного министерства и на распоряжения его представителей, руководивших эвакуацией военно-инженерного имущества: генерала С.А. Думбадзе и полковника Н.В. Костевича. От взрыва динамитных погребов на Московке пострадало бы полгорода. Из гуманных соображений: чтобы не причинить неисчислимые бедствия населению, — Главное инженерное управление предпочло оставить все содержимое погребов красным. Группа в 5—6 казаков около 14.00 приезжала к Панкову на квартиру и требовала ехать с ними взрывать динамитные погреба, но Панков, сославшись на позицию своего непосредственного начальства и на собственную некомпетентность в подрывном деле, категорически отказался.
Затем казаки отправились на Московку, но прапорщик Воронин не допустил их к погребам (вечером 14 ноября 1919 г.). Казаки поскандалили и уехали. То ли красные были уже близко, то ли аргументы Воронина подействовали, то ли и то и другое.
С самой станции Омск стоявшие там сибирские казаки ушли еще утром 14 ноября. Все казачьи части, находившиеся в центре Омска, тронулись в путь до полудня 14-го, во время обстрела противником северной части города; в их числе были штаб, команды и Отдельная инженерная сотня Конной группы генерала Волкова, отступившие на деревню Андреевку и далее на восток. Из восточной части города и из района станции Омск и разъезда Московка казаки уходили во второй половине суток. Последними покидали Омск и его окрестности конные казачьи сотни, прикрывавшие отход основных сил 2-й и 3-й белых армий. К исходу суток передовые подразделения 27-й советской дивизии, преследуя противника, продвинулись на 8—10 километров к востоку от города. Некоторые сибирцы в той неразберихе, которая сопутствовала падению белого Омска, отбились от своих частей и не успели своевременно уйти. Им потом приходилось скрываться и выбираться из города тайно. Кто-то из таких запоздавших белоказаков убил в Омске комиссара 1-го Московского гаубичного артдивизиона Киселева (15 или 16 ноября 1919 г.).
Из района к югу от станции Омск и Атаманского Хутора, в том числе из станиц Новой и Черемуховской, белые уходили уже ночью и в первой половине 15 ноября. Дело в том, что 35-я дивизия красных вышла к Иртышу лишь на рассвете 15-го, а переправу через реку, по льду, начала только днем. Колчаковцы пытались сопротивляться, и передовым частям 35-й дивизии пришлось дать на восточном берегу несколько скоротечных боев. За станицу Усть-Заостровскую коммунисты повели ночной бой. Эта станица была взята к утру 16 ноября, первыми в нее ворвались пешие разведчики 311-го советского полка. Наступавшая южнее 35-й дивизии 26-я дивизия РККА, перейдя Иртыш, заняла станицы Ачаирскую (поселок Ачаирский Омский район), Покровско-Иртышскую (деревня Покрово-Иртышская Омский район) и Изылбашскую (16 ноября 1919 г.).
Оставить Омск, однако, еще не значило спастись. Белому арьергарду грозило окружение. К северу от города переправились через Иртыш части 30-й стрелковой дивизии 3-й советской армии. Когда ее передовой 267-й полк вышел к деревне Давыдовке, к северо-востоку от Омска, находившиеся в деревне колчаковцы от неожиданности не смогли организовать сопротивление и, сделав несколько пулеметных очередей, сдались. Коммунисты взяли в Давыдовке 12 пулеметов и до 700 человек пленных, среди которых встречались и казаки.
Красное командование поставило 267-му полку задачу движением на юго-восток овладеть большим селом Сыропятским, лежавшим у пересечения почтово-земского тракта и реки Омь. Взять его означало отрезать путь белым, отступавшим от Омска на восток по тракту. Во время движения от Давыдовки на Сыропятское, у деревни Половинка, в ночь на 16 ноября головной батальон 267-го полка обнаружил отступавшую казачью сотню. Батальон успел охватить сотню. После короткого боя казаки, видя, что их окружают превосходящие силы противника и шансов вырваться нет, сдались.
Последним драматическим событием борьбы за Омск стал тяжелый бой за Сыропятское (поселок Сыропятское Кормиловский район)16 ноября. С красной стороны в нем участвовали 267-й полк и одна батарея 30-й дивизии. У белых здесь оборонялись пять полков: один конный казачий и четыре пехотных (3 егерских и 1 кадровый). Реальные силы сторон, по-видимому, были примерно равны, хотя, возможно, белые не имели артиллерии. Красные в конечном итоге взяли Сыропятское, но ценой немалых потерь. Так, во 2-м батальоне 267-го полка РККА были выбиты все командиры рот, почти все командиры взводов и до 70 рядовых красноармейцев.
Так пал город Омск — столица Белой Сибири и центр Сибирского казачьего войска. Белое командование заранее отказалось от плана дать за него большое сражение, тем не менее, оно надеялось попридержать здесь противника и выиграть время, необходимое для отвода за Обь и приведения в порядок основных сил. И уж во всяком случае, колчаковское руководство не думало сдавать свою столицу так внезапно, хаотично и бесславно. Разумеется, падение белого Омска было обусловлено совокупностью объективных и субъективных причин, главной из которых, несомненно, явилось внутреннее состояние Российской армии адмирала Колчака.
Это признавали и белые участники событий. Психика войск была уже надломлена. Почти тысячеверстный систематический отход с боями, отсутствие серьезной помощи тыла в виде резервов и снабжения, — все это отразилось на моральной стороне. Даже и для теплого времени плохо одетые, войска совсем не были подготовлены к сибирскому ненастью и морозам. Солдаты, чтобы согреться, кутались в первые попавшиеся под руку отрепья. Почти все были простужены, а с морозами стало увеличиваться количество обмороженных. Но еще страшнее по последствиям оказалась эпидемия тифа. У Русской Армии Колчака пропала вера в победу. Отступавшим к Омску войскам казалось, что даже природа против них. Моральный перевес был на стороне коммунистов. Физически и психологически измученные, потерявшие волю к борьбе белые части стремились на восток — к теплу и хлебу. Они уже плохо поддавались управлению со стороны высших штабов.
А свежих резервов, чтобы сменить уставшие, изверившиеся, разлагавшиеся части, у Колчака не оказалось. При таких условиях белые не могли уже сдерживать напора противника. Омск был обречен.
Падение Омска стало переломом, борьба за Сибирское казачье войско была проиграна. Уверения войскового начальства, что столица будет защищаться до последнего, а затем неожиданная и бесславная сдача города привели многих казаков к мысли, что все кончено, что дальнейшее сопротивление не имеет смысла. В Сибирских казачьих частях упала дисциплина. В зоне отхода армии бродила масса казаков, которые грабили население, искали и отнимали главным образом зимнюю одежду, хороших лошадей и самогон. Теперь, в ноябре, не было уже высокой организации, подъема духа и ежедневных боев, как в сентябре, а лишь безрадостное, постылое отступление, моральный упадок и все прочие признаки внутреннего разложения. Теперь пьянство приобрело и в казачьих войсках невиданный ранее размах.
Использован материал из книги Шулдяков В.А. Гибель Сибирского казачьего войска 1917-1920. Книга I – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. – 748 с.
