Возвращение сибиряков с Великой войны
Опубликовал: zampolit, 12-01-2017, 18:53, Путешествие в историю, 1 692, 0
Сибирские казачьи части вернулись в войско в течение ноября 1917-го — января 1918 года. Большевики, захватившие власть в центре Европейской России, внешнюю войну продолжать не собирались и приступили к демобилизации «старой» армии. Казакам, по внутриполитическим соображениям, они совершенно не доверяли. К тому же после Октябрьского переворота рухнула система снабжения вооруженных сил. Из-за дефицита фуража усилился падеж лошадей. Это очень сильно нервировало казаков, ведь кони у них были не казенные, а личные. Совдепы, ревкомы, фронтовые и армейские комитеты старались отправить казаков домой как можно быстрее.
В частности, Московский ВРК отправил в Сибирь опасный 7-й Сибирский казачий полк. По прибытии в Тюмень в ноябре 1917 года у полка вышел конфликт с местным гарнизоном. После этого Омский военно-окружной комитет, боясь казаков, начал бомбардировать Петроград и большевистскую Ставку телеграммами с требованиями предварительного разоружения казачьих частей и отправки их эшелонов с возможно большими интервалами времени, чтобы не допустить концентрации казаков в городах и на железнодорожных станциях. Руководители большевиков и сами отлично понимали, что появление казачьих частей на окраинах страны, где Советская власть только устанавливалась и где узка была ее социальная база, крайне опасно для них.
Поэтому новые власти стали отправлять Сибирские казачьи части на родину по одному эшелону, то есть по одной конной сотне и с интервалом между ними не менее 1 суток. Тем самым они раздробили казачьи полки и создали условия для того, чтобы легко их разоружить. Некоторые казачьи части и подразделения лишились своего оружия уже во время захвата власти большевиками.
Так, в Твери Красная гвардия обезоружила 1-й Сибирский казачий запасный дивизион. То же произошло и с частью 4-й сотни 5-го Сибирского казачьего полка при перевороте в Смоленске 2 ноября 1917 г.: солдаты отобрали у казаков 26 винтовок, 2 револьвера и 16 шашек. Большинство же сибирских казаков было разоружено не в районах дислокации и не в пунктах отправки, а по пути их следования в Западную Сибирь.
Беда Сибирского войска заключалась в том, что все его части и подразделения, за исключением 3-го и 6-го полков, возвращались в войско через транспортные узлы, которые уже твердо контролировались совдепами. По дороге — на железнодорожных станциях в Орше, Твери, Сызрани, Екатеринбурге и других городах — следовавшие отдельно друг от друга казачьи эшелоны загонялись в особые места, нередко в тупики, где оказывались в окружении отрядов красногвардейцев, солдат с пулеметами, а иногда и с пушками. В некоторых городах большевики даже оборудовали боевые позиции специально для разоружения воинских эшелонов вдоль железнодорожного полотна с окопами, пулеметными точками и пр.
Когда казачий эшелон оказывался в западне, его, угрожая открытием огня, принуждали к сдаче всего огнестрельного оружия, боеприпасов, иногда части другого казенного имущества. Современник свидетельствовал: «Казаки в большинстве случаев реагировали слабо — лишь бы добраться домой. Голоса казаков, не желавших расстаться с оружием, покрывались крикунами большевистского направления».
Таким способом в городе Златоусте был разоружен 1-й Сибирский казачий полк. Возвращаясь из Персии, в Самарканде 9-й Сибирский казачий полк очутился «в тисках на железнодорожных путях между революционными пехотой и артиллерией». Угрожая открыть артогонь, большевики потребовали от полка выдать оружие и офицеров. Винтовки и пулеметы казаки сдали, а офицеров, переодев в свои шинели, укрыв между собой по вагонам, все- таки увезли в войско.
По пути с фронта была разоружена вся Отдельная Сибирская казачья бригада (1-й и 2-й полки) и большинство чинов Сибирской казачьей дивизии. Особенно сильно пострадали части 2-го отдела. Из 18 его сотен (2, 5 и 8-й полки) вернулись в войско с винтовками лишь две: 5-я и 6-я сотни 5-го полка. 2-й Сибирский казачий полк, эшелоны которого были разоружены большевиками на перегонах между Уфой и Челябинском, привез в войско буквально несколько винтовок.
Более всего сохранили оружие части 3-го отдела, так как к Октябрьскому перевороту два его полка (3-й и 6-й) дислоцировались в Омском военном округе. В результате, когда Сибирские казачьи части собрались в войске, у них осталось около трети прежнего количества винтовок и пулеметов. Пушки же были утрачены все до единой. Сибирский казачий артдивизион сдал все свое вооружение и снаряжение: орудия, зарядные ящики, передки, снаряды, патронные двуколки, полевые телефоны, бинокли и т. д. — в Минске.
Войсковой штаб надеялся сохранить за войском хотя бы орудия Сводно-казачьей запасной батареи. Однако Омский военно-окружной комитет поторопился ее расформировать, и все имущество батареи было передано в склад окружного Артиллерийского управления. Знамена Сибирских казачьих полков еще в середине 1917 года были отправлены для переделки (снятия царских вензелей и т. п.) в Военно-технический комитет в Петроград, где и пропали.
Средствами на содержание всех своих строевых и запасных частей Сибирское казачье войско не располагало. Тем более, что и омские большевики, установив контроль над казначейством и отказавшись выдавать деньги по казачьим ассигновкам, лишили войско возможности пользоваться его войсковыми капиталами, поскольку Войсковое правительство ленинского Совнаркома не признало.
Провести же полнокровную демобилизацию Войсковое правительство поначалу считало себя не вправе, так как в ноябре—декабре 1917 г. очень многие полагали, что большевики у власти долго не продержатся и что скоро придется возобновлять воину против австро-германцев и турок. Поэтому Войсковой штаб стал распускать личный состав прибывающих частей (казаков льготных очередей строевого разряда и запасного разряда) по родным станицам как бы для временного расквартирования. В частях оставались офицеры, члены комитетов и команды для охраны казенного имущества — главным образом из казаков срочной службы. Войсковой штаб полагал, что в случае возобновления внешней войны удастся быстро собрать отпущенных по домам казаков в новые, одностаничные и одноотдельские, сотни и полки.
Преодолевая в пути всевозможные препятствия, задерживаемые на каждом шагу советами и ревкомами, подвергаясь не раз оскорблению и разоружению, употребляя где просьбу, где хитрость, а где и угрозу, Сибирские казачьи полки, сотни, батареи и команды пробились-таки через бьющуюся в припадке Россию в родные места. Войсковое правительство очень надеялось, что с их помощью удастся отстоять прежний порядок хотя бы на территории войска, защитить его от поползновений местных большевиков и дождаться изменения общеполитической ситуации и создания новой антисоветской всероссийской власти. Однако эти надежды оказались иллюзорными. Большевики вели себя агрессивно. Остановить их можно было только силой, которой не было у вернувшихся в войско частей. Казаки устали от фронтовых лишений и всеобщей неразберихи революционной поры.
Смерть осталась позади, и они предвкушали возвращение домой, к семьям. Заставить этих людей снова рисковать жизнью и снова убивать, тем более своих, русских, было невозможно (во всяком случае, в те месяцы — сразу по возвращении). К тому же никакими мерами нельзя было оградить казаков от общего процесса разложения и от участи всей Русской армии. Психологическая атмосфера, внутренние и внешние факторы распада менее интенсивно, чем на солдатскую массу, но все- таки влияли на рядовых казаков. Сибирские казачьи части покидали места дислокации, еще сохраняя воинскую дисциплину и декларируя свой политический нейтралитет. Однако основы самосознания казаков - фронтовиков уже были расшатаны. В пути — на всех многочисленных остановках на станциях и разъездах, во время переговоров и разоружения, — их усиленно обрабатывали агитаторы, дурманя головы идеями социальной справедливости и братства трудящихся.
За внешним порядком прибывавших в войско частей скрывалось уже начавшееся внутреннее разложение. Местные большевики сделали все, чтобы его усилить. Они навязывали казачьим частям «демократизацию» (разоружение офицеров, снятие погон, выборность комсостава) чуть ли не силой, вплоть до выдачи из казначейства денег на жалованье только выборным командирам. Они вбивали клин между фронтовиками и органами войскового самоуправления.
В результате конференция представителей комитетов частей Сибирского казачьего войска в Омске в январе 1918 г. хотя и отказалась признать Советскую власть, но в конфликте между Войсковым правительством и Совказдепом по внутриказачьим вопросам (реорганизация войсковой власти, созыв большого круга, создание земельных комитетов) встала на сторону последнего. Это не был, конечно, глубинный или идейный большевизм. Но внешние проявления разложения были очевидны.
Это разложение назревало в казачестве постепенно, проявилось позже, но в конце концов и у сибирцев вылилось в отрицание авторитета офицеров и стариков, в отрицание всякой власти вообще и войсковой в частности, в поголовное пьянство, во всевозможное насилие (например, активнейшее участие строевых казаков в погромах в Кокчетаве и Зайсане), а главное — в полный отказ от всякой борьбы с Советской властью, обманно обещавшей неприкосновенность казачьих прав и уклада жизни.
Спустя несколько месяцев основная масса сибирского казачества отойдет от угарной свободы дней развала фронта и армии, изживет наносной большевизм начала 1918 г., но и тогда, после антисоветского переворота и созыва первоочередных частей войска, белоказакам не так-то просто будет восстановить в них настоящую воинскую дисциплину.
Очень скоро выяснилось, что вернувшиеся с фронта части опорой и защитой войска не станут. Войсковому же правительству нужна была хоть небольшая, но надежная в политическом отношении вооруженная сила. Тогда у казачьего начальства появилась задумка путем набора казаков -«охотников» из строевых частей и станиц создать добровольческий отряд. Основой для него должны были стать отборные подразделения Сибирской казачьей дивизии: Отряд особого назначения есаула Анненкова и пулеметная команда «Кольта» хорунжего Размазина. Ничего серьезного из этого не получилось, так как Совказдеп и конференция представителей комитетов казачьих частей высказались категорически против формирования партизанских отрядов за немедленное расформирование Отряда особого назначения и команды «Кольта». Вероятно, Войсковое правительство пыталось действовать полулегальными методами, но вскоре оно было свергнуто.
Увидев, что «старые» казачьи части ненадежны, а правительство Ленина все не падает, и не имея возможности открыто формировать белоказачьи добровольческие отряды, Войсковое правительство взяло курс на полную демобилизацию льготных и запасных частей, на сохранение и «оздоровление» частей первоочередных.
Распуская казаков по домам, Войсковой штаб оставлял тех из них, которые не отбыли еще 4-летнего срока действительной службы (наряды 1914—1917 гг., а также статейники нарядов 1912—1913 гг.).
Штаб планировал свести их в первоочередные части, а именно: в три конных полка (1, 2 и 3-й, по штатам мирного времени) и одну конно-артиллерийскую батарею. Сохранялся штаб Отдельной Сибирской казачьей бригады. Все прочие части и подразделения войска подлежали расформированию, для чего срочно создавались ликвидационные комиссии. Этот приказ правительства в полном объеме выполнен не был, так как 26 января 1918 г. оно было арестовано Советом казачьих депутатов. Захватив власть, Совказдеп приказал распустить все строевые части войска без исключения, и в феврале от них остались лишь одни ликвидационные комиссии, занявшиеся переучетом и сдачей казенного имущества, денежных сумм, отчетности. Свою работу они завершили к концу мая.
Офицеры, сдавая должности, увольнялись со службы и зачислялись в запас войска. Многие из офицеров невойскового сословия, ранее зачисленные в служилый состав войска или прикомандированные к его частям, теперь разъехались по домам, потеряв связь с Сибирским казачеством.
Казенное имущество — интендантское, артиллерийское, инженерное, санитарное, ветеринарное, а также бинокли, компасы, часы и т. п. — сдавалось Управлениям военных отделов и помещалось в войсковые склады. Туда же были сданы часть винтовок и револьверов, все пики и почти все пулеметы. Только Кольты пулеметной команды Сибирской казачьей дивизии были захвачены партизанами есаула Анненкова. За время войны казаки свыклись с оружием и расставались с ним неохотно, хотя и без сопротивления. В составе разоруженных частей встречались лица, которые, спрятав свои винтовки в вагонах, все-таки провезли их в войско. Такие казаки считали спасенное от большевиков оружие своей личной собственностью и при роспуске частей развезли его по домам. Впрочем, чины неразоруженных частей и подразделений тоже предпочитали уезжать в станицы с оружием. Например, так поступили казаки 5-й и 6-й сотен 5-го Сибирского казачьего полка. Однако в течение осени—зимы 1917 г. по разным причинам и поводам, при содействии и попустительстве комитетов, казаки покидали свои части (эвакуация по болезни, командировки в войско, отпуска).
В результате наличный состав конных сотен сильно сократился: иногда до 30—40 человек, как это было, в частности, в 9-м полку. Заболевшие, командированные и отпускные, оставляя часть, винтовок с собой, как правило, не брали. Поэтому в тех частях, которые проскочили в войско неразоруженными, имелись запасы так называемых заручных винтовок, то есть тех, которые в тот момент находились «за руками»: не имели «хозяев». Вот такие винтовки и попали в войсковые склады. Поскольку эти склады перешли в ведение Совказдепа, все сданное в них казачье оружие и имущество оказалось в руках Советской власти и было использовано для вооружения местных частей Красной армии.
Невозможно точно указать, сколько винтовок попало при расформировании частей в станицы Сибирского казачьего войска (максимум 3000).
Войсковой штаб 25 января 1918 г. приказал сосредоточить их, а также патроны в станичных складах. Однако это приказание было выполнено далеко не везде, во всяком случае, не в полном объеме, так как, во-первых, Совказдеп сверг Войсковое правительство, а во-вторых, казаки смотрели на привезенное со службы казенное оружие как на свою собственность. В нескольких случаях, когда между совдепами и пригородными станицами возникало противостояние (зима—весна 1918 г.: Павлодар, Семипалатинск и др.) и когда начинался переговорный процесс, обе стороны для снятия напряженности складировали свое оружие. Это сложенное в станичные склады казачье вооружение в конечном итоге оказалось под контролем большевиков. В Петропавловске, Семипалатинске и других местах отмечены также случаи, когда советские власти отбирали у казаков винтовки во время обысков.
Несомненно, многие казаки привезли боевое оружие в свои дома не для того, чтобы снова воевать. Кто-то использовал его как средство самозащиты (в смутное неспокойное время оно давало людям некоторую уверенность), кто-то охотился с ним на крупную дичь. Оружие стало ходовым товаром, его можно было выгодно продать, что, вероятно, многие из фронтовиков и сделали. Винтовочные стволы использовались при изготовлении самогонных аппаратов: вместо змеевиков — для охлаждения самогона. По этой причине население, по-видимому, уничтожило массу винтовок. Ведь как раз в то время, и во многом в связи с возвращением фронтовиков, самогоноварение и пьянство приняли характер эпидемии, в станицах Сибирского казачьего войска в том числе. То есть далеко не все привезенное огнестрельное оружие осталось у казаков и могло быть использовано в Гражданской войне.
Шашки сохранились почти полностью. При разоружении казачьих частей большевики обычно не обращали на них внимания, как на третьестепенные, по сравнению с пушками, пулеметами и винтовками, предметы. У казаков к тому же имелся весомый аргумент: они приобретали это холодное оружие на свои личные деньги. По возвращении с фронта казаки развезли шашки как свою собственность по домам.
В ходе возвращения и расформирования войсковые части утратили и некоторую часть конного состава. Так, 25—30 процентов казаков 2-го Сибирского казачьего полка, торопясь как можно скорее отправиться с Кавказского фронта домой, ввиду нехватки подвижного состава, предпочли продать своих коней и ехать по железной дороге налегке. Теоретически казак должен был служить на собственном коне, но в мировую войну много лошадей погибло из-за увеличения плотности огня и дефицита фуража или было списано по увечью, болезни, истощению. Взамен своих утраченных коней казаки получали во временное пользование казенных. Теперь, в ходе расформирования, их надо было вернуть государству. Для этого Войсковой штаб временно оставил два отделения казачьего конного запаса. Однако, по закону, казак, утративший на войне какой- либо предмет снаряжения, приобретенный им на личные средства, имел право на денежную или натуральную компенсацию, то есть, потеряв свою лошадь, он мог требовать или денег, или передачи ему казенной лошади. Естественно, конь, которого можно было использовать в хозяйстве или продать, в начале 1918 г. был предпочтительнее, чем обесценивавшиеся деньги, поэтому Войсковой штаб был завален сотнями прошений казаков о выдаче им казенных лошадей. Однако из-за политики большевиков, и особенно Омского военно-окружного комитета, казаки не получили ни коней, ни денег. Воком усмотрел в праве получения казенной лошади взамен утраченной собственной несправедливую, по отношению к остальному народу, казачью привилегию. Но и в денежной компенсации он отказал, сославшись на отсутствие специальных на то фондов.
Итак, Сибирское казачье войско вступало в Гражданскую войну с нарушенной военной организацией и с сокращенным военным потенциалом. Первоочередных частей не существовало. Требовалось время на восстановление военно-учетного и мобилизационного аппарата. Мировая война сократила служилый состав войска. Несколько ухудшилось его качество (имею в виду физическое и психологическое состояние людей, их умонастроения, то есть не мог не сказаться и отъезд офицеров невойскового сословия). Ухудшился и конный состав: в ходе войны казаки утратили часть обученных строевых лошадей, а также специального снаряжения. Казаки вернулись с фронта в износившемся обмундировании и продолжали носить шинели, гимнастерки, сапоги и прочее дома. Система контроля и восполнения набора предметов, обязательных на случай мобилизации, в период власти Совказдепа не действовала. И казаки недостающими предметами снаряжения и обмундирования, естественно, не обзаводились.
Особенно плохо обстояло дело с огнестрельным оружием и боеприпасами. Тяжелое вооружение (орудия, пулеметы) было утрачено войском почти полностью, винтовки - большей частью. В станицы 2-го отдела казаки привезли всего 200— 300 винтовок. Несомненно, часть их продали на сторону, пустили на змеевики. Следовательно, 2-му отделу восставать против большевиков было почти не с чем, а ведь именно этот отдел в Омском уезде и восточной половине Петропавловского занимал ключевые позиции.
Омск являлся административным центром Степного края и Акмолинской области, «столицей» войска, важнейшим транспортным узлом на железнодорожной линии Петропавловск—Омск, занимавшим значительный участок Иртыша с пристанями и зерноссыпными пунктами. Дефицит оружия стал одной из главных проблем белоказачьего подполья Омского и Петропавловского уездов. Без поставок в войско вооружения и военных материалов восстановить его боевой потенциал было невозможно.
После антисоветского переворота 1918 года за счет трофеев, взятых у большевиков, и имущества, оставленного ими на складах Омского военного округа, еще удалось снарядить первоочередные полки, но только в силу их малой численности. В 1919 г. во время тотальной мобилизации войска задача материально-технического обеспечения казачьих частей была решена лишь частично и только благодаря активнейшей поддержке Российского правительства адмирала А.В. Колчака, во многом за счет поставок из-за рубежа.
Использован материал из книги Шулдяков В.А. Гибель Сибирского казачьего войска 1917-1920. Книга I – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. – 748 с.
