Пущин - "первый злодей из всех"

Опубликовал: zampolit, 14-09-2016, 11:30, Путешествие в историю, 1 470, 0

На другой день после разгрома восстания декабристов из Петербурга в Москву был отправлен со срочной депешей флигель-адъютант царя. Николай I писал генерал-губернатору Голицыну: «Главных зачинщиков почти всех я имею в своих руках и надеюсь, что и прочие найдутся. Нужно вам, любезнейший князь, усугубить старания и перехватить Пущина, из Москвы прибывшего: он первейший злодей из всех...»

А Пущину в это время на квартире сестры зашивали пальто, пробитое пулями. Лицейский товарищ князь Горчаков принес ему заграничный паспорт. Но Пущин отказался эмигрировать: он решил разделить участь со своими товарищами — Якушкиным, Оболенским, Муравьевыми-Апостолами, Фонвизиным.

Почему же Пущин, по мнению царя, был «первейшим злодеем»? Внук адмирала и сын сенатора, он учился в Царскосельском лицее вместе с Пушкиным, будучи лишь на год старше поэта. И уже в лицее отличался, по свидетельству тогдашнего директора Е.А. Энгельгардта, «своей высокой чистоте, честностью и сердечной теплотой». Уже в ту пору Пущин вошел в политический кружок будущих декабристов А. Муравьева и И. Бурцева «Священная артель». Когда же он узнал о возникновении первого тайного общества (Союза спасения), то летом 1817 года, еще лицеистом, вступил в него. И с тех пор являлся наиболее активным участником движения декабристов.

После лицея он был произведен в офицеры и направлен в гвардейскую артиллерию. Но служба не удовлетворяла его. Хотелось немедленно действовать для блага России и народа. И вот высшие круги столицы и Москвы облетела сенсационная месть: сын потомственного дворянина, чей род идет из XV века, поступил на службу в уголовную палату. Русская знать была шокирована. Но передовые люди России высоко оценили этот поступок. «Пущин — самый первый и самый честный человек, который сидел когда-либо в русской казенной палате»,— писал один из современников Ф.С. Хомяков. Это дало повод Пушкину сказать в своем стихотворении «19 октября»:
Ты, освятив собой избранный сан,
Ему в очах общественного мненья
Завоевал почтение граждан...

Познакомился и подружился Иван Пущин с заседателем уголовного суда К.Ф. Рылеевым и принял его в столичную управу Северного общества, где Рылеев, наряду с Никитой Муравьевым, становится идейным вождем декабристов.
Затем Пущин перешел в московский надворный суд, а в тайном обществе возглавил Московскую управу. Как раз накануне восстания он переехал в Петербург и принял непосредственное участие в его подготовке, желая, чтобы столичные и московские войска совместно выступили против царя. «Случай удобен,- писал он в Москву П.С. Свистунову, - и если мы ничего не предпримем, то во всей силе заслужим имя подлецов».

С самого начала восстания он уже был на Сенатской площади. «Всех бодрее в каре Московского полка стоял И.И. Пущин,— вспоминает декабрист Андрей Розен,— хотя он, как отставной, был не в военной одежде; но солдаты охотно слушали его команду, видя его спокойствие и бодрость».

Царский суд приговорил И.И. Пущина к смертной казни, замененной 20 годами каторги и поселением в Сибири.

...Пушкин, стоя у письменного стола в рабочей комнате, читает свое новое произведение «Цыгане» долгожданному гостю. Рядом няня — Арина Родионовна — за обычным домашним занятием. Эта известная картина знаменитого художника Н. Ге изображает последнюю встречу двух близких друзей.

Ровно за десять месяцев до восстания Пущин первым из всех друзей и знакомых навестил опального поэта в Михайловском, что было далеко не безопасно.

Эта встреча глубоко взволновала обоих. И в первый же день прибытия в Читу на каторгу Пущин получил от А.Г. Муравьевой листок с сердечными стихами:
Мой первый друг, мой друг бесценный!
И я судьбу благословил,
Когда мой двор уединенный,
Печальный снегом занесенный,
Твой колокольчик огласил.
Молю святое провиденье:
Да голос мой душе твоей
Дарует то же утешенье,
Да озарит он заточенье
Лучом лицейских ясных дней!

Под стихами стояла дата — 13 декабря 1826 года - год со времени восстания. «Отрадно отозвался во мне голос Пушкина»,— писал Пущин.

Известие о смерти поэта нашло Пущина на каторге в Петровском заводе и страшно потрясло его. «Если бы я был на месте Данзаса (секунданта Пушкина) — писал он товарищам в Петербург,— то роковая пуля встретила бы мою грудь... Я бы сам нашел средство сохранить достояние России».

В 1839 году группа декабристов-каторжан вышла на поселение. Среди них И.И. Пущин, направленный в Тобольскую губернию. Четыре года провел он в Туринске, будучи больным. Местный климат усугубил его нездоровье. Шефу жандармов Бенкендорфу он писал: «...прошу назначить в Ялуторовск, там я найду по крайней мере климат, который не будет усугублять моей болезни». И в августе 1843 года Иван Иванович появляется в Ялуторовске.

С прибытием Пущина Ялуторовск превратился в своеобразный штаб декабристов, куда стекались вести из Центральной России, Петербурга, Москвы, Восточной Сибири, городов Тобольской губернии. Очень обширна была география корреспондентов Ивана Ивановича: он получал (легально и нелегально) письма из 48 городов России. Его квартира, по шутливому выражению хозяина, напоминала «почтовый департамент». В доме Пущина декабристы часто собирались, чтобы прочесть письма общих друзей и знакомых, обсудить свежие новости. Один из таких вечеров запечатлен на картине М.С. Знаменского «Декабристы на квартире Пущина». Больше полутора тысяч писем получил Иван Иванович за годы пребывания в Сибири. Он аккуратно, по годам, переплел их и назвал «Библиотекой добрых дел» (хранятся сейчас в Российской государственной библиотеке).

Пущин и сам писал очень много. Дошло около семисот писем, написанных им из Сибири, в основном из Ялуторовска, где он прожил тринадцать лет. Эти письма раскрывают образ человека мужественного, стойкого, жизнерадостного, удивительно сердечного и бескорыстного. Судя по письмам, Пущин оставался яростным врагом крепостничества, называя его злом и заразой. Сибирь ему нравится тем, что здесь нет крепостных. «Это благо всей Сибири, и такое благо, которое подвинет ее вперед от России», — писал он Е.А. Энгельгардту. Иван Иванович по-прежнему стоял за освобождение крестьян и наделение их землей. И ликвидацию крепостничества он связывал с ликвидацией самодержавия. Пущин был убежден, что для блага отечества нужны коренные перемены. «При сцеплении общем в этой огромной машине надо начать с изменения зла там, в России. Тогда и здесь, в Сибири, будет поселенец не тяжел для старожилов»,— продолжает он в письме Энгельгардту из Ялуторовска.

Несмотря на дружеские отношения с местным протоиереем С.Я. Знаменским, Пущин оставался атеистом. И когда получил письмо от декабриста Завалишина из Читы с просьбой пожертвовать денег на строительство церкви, то ответил: «очень жалею, что не могу участвовать в постройке Читинской церкви.
К тому же я всегда по возможности лучше желаю помочь бедняку какому-нибудь, нежели содействовать в украшениях для церквей».
Бывший юрист, он стремился всегда помочь восстановить справедливость. М.С. Знаменский в своих воспоминаниях пишет: «Как только приехал Пущин, к нему пошли все обиженные и страждущие. Среди окрестного населения он слыл признанным ходатаем по делам бедноты и крестьян». В одном из писем Энгельгардту Пущин сообщал: «Всегда чем- нибудь занят... Случается кой-кому помочь, написать кому-нибудь деловую страничку, по которой выходит и доброе...»

Воспитывая двух своих детей, он, после смерти его друзей Ивашевых, взял на себя заботу еще о троих детях. В его доме нашли приют жена и дети умершего поэта-декабриста В.К. Кюхельбекера. Все ссыльные очень любили Пущина. «Самым сердечным другом» называл его Волконский, «общим нашим любимцем» — Басаргин.

В Ялуторовске в 1840 году появился первый клавесин. Его выписал из Москвы Пущин и подарил Муравьеву-Апостолу, у которого обычно устраивались музыкальные вечера. Видимо, именно этот инструмент в 1905 году попал в Заводоуковск к купцу Колмакову, а в 30-х годах «возвратился» в Ялуторовск и находится теперь в музее.

Еще в Туринске Пущин занимался сельским хозяйством. В Ялуторовске он тоже получил участок земли, завел двух коров и лошадь, выращивал у себя на огороде дыни и арбузы, тщательно ухаживая за ними. Он интересовался климатом и состоянием земледелия в уезде.

Занимался Пущин и переводами трудов знаменитых ученых Б. Паскаля и В. Франклина, изучал экономику Сибири, помогал налаживать работу первых народных школ в городе. Он организовал все сибирскую кассу взаимопомощи, сыгравшую большую роль в материальном обеспечении ссыльных декабристов.

По воспоминаниям К. Голодникова, Пущин был очень дружен с Филатовым, ялуторовским почтмейстером, и первым узнавал от него все новости. Первым узнал он и о смерти Николая I и с этой радостной вестью сразу же прибежал к своим товарищам.

18 ноября 1856 года Пущин покинул Ялуторовск, навестил старшую сестру в Царском Селе, а затем приехал в Москву. Известный собиратель русских сказок А.Н. Афанасьев в январе 1857 года записывает в своем дневнике: «По приезде своем в Москву Пущин был весел и остроумен; он мне показался гораздо моложе, чем на самом деле, а его оживленная беседа останется надолго в памяти. Либеральничающим чиновникам он сказал: «Ну так составьте маленькое тайное общество!»

Но Пущину запретили жить в Москве, и он поселился в имении своего друга князя Эристави. По просьбе Евгения Ивановича Якушкина Пущин написал свои знаменитые «Записки о дружеских связях с Пушкиным» и собрал «Письма из Ялуторовска».

Пущин много лет был дружен с семьей декабриста Михаила Александровича Фонвизина. Три раза гостили они у него, приезжая из Тобольска. Жена Фонвизина Наталья Дмитриевна, была одной из самых замечательных женщин своего времени. Это она была прообразом Татьяны Лариной. Пущина всегда восхищали ум и благородство Натальи Дмитриевны. После смерти мужа в 1854 году она осталась одинокой. И теперь они решили соединиться - два немолодых, «досыта настрадавшихся человека». Поселились они в Марьино, родовом поместье Фонвизиных. Но здоровье Пущина было уже надорвано, хотя он и старался скрывать, что давно и серьезно болен. За несколько месяцев до смерти Пущин осуществил давнишнюю мечту: побывал в Туле у дочери Кондратия Федоровича Рылеева.

Похоронили Ивана Ивановича Пущина в Бронницах - неподалеку от Марьино, рядом с его другом и единомышленником М.А. Фонвизиным.