«Великим переломом» в советской истории называли «коллективизацию единоличных крестьянских хозяйств и ликвидацию кулачества как класса» . Вечное противоречие между своим и общественным, выражавшее душевную суть российского крестьянства, обострилось после Октябрьской революции.

«Луч света» - называлась первая коммуна в окрестностях Тюмени. Ее организовали в августе 1919 года в селе Спасском, Соломатовской волости, Ялуторовского уезда 70 местных партизан, которыми командовал 28-летний Евстафий Чемякин.

Он с ранних лет занимался хлебопашеством, потом служил в царской армии, воевал с немцами. В ноябре 1917 года возвратился в родные места, созвал односельчан на собрание и объявил им о новой власти – Совете крестьянских депутатов. Но без гербовой бумаги местные староверы не воспринимали призыв к новой жизни, поэтому обескураженный таким холодным приемом земляков фронтовик Чемякин засобирался в Петроград к Ленину – за полномочиями.

В Тюмени умные люди посоветовали ехать в Омск: «так ближе, а документ на власть тамошний Совет тоже даст». И верно: получил Чемякин мандат за номером 131 от 20 января 1918 года, который «уполномочивал его организовать Совет крестьянских депутатов по Ялуторовскому и Тюменскому уездам». Дома этот документ изучили, но председателем Совета избрали другого- Станислава Гроховского, ссыльного поляка и домовладельца. Впрочем, и Чемякину нашлось место в Президиуме.

Совет просуществовал недолго: в июне восставшие чехословаки утвердили в крае власть Сибирского правительства, которую в ноябре сменила диктатура Временного правителя России адмирала Колчака.

Чемякина посадили в Ялуторовскую тюрьму, где он познакомился с Яковом Кистановым, студентом Петроградского университета, левым эсером.

Кистанов разъяснил сокамернику «социалистическую прирожденность» российского мужика и преимущества единственно возможной формы его существования – коммуны. Чемякину осталось только головой качать да удивляться: как это крестьяне не могли сами додуматься до такого устройства своей жизни.

В марте 1919 года всех арестантов-фронтовиков мобилизовали в колчаковскую армию, из которой они дезертировали и скрывались в окрестных лесах до наступления новых времен, которые, по слухам были уже не за горами. В этой компании дезертиров-партизан Чемякин стал за старшего. Вместе с кавалеристами Путиловского полка они прогнали «белых» из села и стали жить коммуной.

Оказалось, что эсер Кистанов чудом уцелел во время расправы с узниками тюрьмы при отступлении колчаковцев из Ялуторовска. Вскоре его назначили председателем уездного земельного управления, а Чемякина – инструктором по организации и обслуживанию сельскохозяйственных коммун. В своей работе товарищи пользовались изданным в феврале 1919 года наркомземом «нормальным уставом», написанным в духе примитивного коммунизма. «Желающий вступить в коммуну, - отмечалось в этом «уставе», - отказывается в ее пользу от личной собственности на денежные средства, орудия производства, скот и вообще всякое имущество, необходимое в ведении коммунистического хозяйства… Коммунар должен отдавать все свои силы и способности на служение коммун… Коммуна берет от каждого своего члена по его силе и способностям и дает ему по его насущным потребностям».

К концу 1920 года в уезде было создано двадцать таких коммун, и с этими итогами Чемякин отбыл в Москву на 2-й Всероссийский съезд коммун. Только уехал – в губернии вспыхнуло антибольшевистское крестьянское восстание. Стихия народного бунта против насильственной продразверстки быстро вылилась в политический и уголовный бандитизм. Целый год банда Вараксина держала шатровские коммуны в напряжении, пока бывшие партизаны не выследили по снегу их лежбище и смертельно ранили в перестрелке бандитского главаря.

Так пережили коммунары мятеж, голод 1921 года и НЭП (новую экономическую политику, означавшую отказ от продразверстки и возвращение к рынку).

Внимание к развитию общественных форм обработки земли заметно ослабло. Не случайно Кистанов и Чемякин в своей книжке «шатровские коммуны – как они есть», изданной в 1924 году, жаловались по поводу «ликвидаторских настроений у отдельных представителей власти по отношению к коллективному движению крестьян».

Однако перемещение акцента политики партии большевиков с добровольных объединений в виде коммун, артелей или совхозов – опоры революции в деревне – на индивидуальные крестьянские хозяйства не могли длиться долго.

Несмотря на все попытки большевиков организовать рыночную экономику по своим особым меркам, их усилия оказались малоэффективными. В течение всего неповского периода провалы следовали один за другим, пока, наконец, советская хозяйственная система не зашла в тупик. К концу 1927 года большевистский полурынок пришел в совершенное расстройство. Созданный им хозяйственный механизм не обеспечивал и минимальных потребностей государства в зерновой продукции. Поступления из деревни резко сократились, потому что главное действующее лицо- крестьянство – перестало поставлять свой хлеб по ценам, предлагаемым правительством.

Тревожные сигналы с рынка большевистское руководство воспринимало в привычной для них манере. Уже в 1928 году компания хлебозаготовок представляла собой обычную продразверстку. В декабре 1929 года на конференции аграрников-марксистов Сталин заявил: «… от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества мы перешли к политике ликвидации кулачества как класса». В январе 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило «Мероприятия по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Намечалось отменить действие законов об аренде земли и применении наемного труда, конфисковывать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке, кормовые и семенные запасы. В развитие этого постановления ОГПУ издала приказ от 2 февраля 1930 года № 44/21, в котором даны четыре определения кулаков:
«1. Кулаки – наиболее махровые и активные, противодействующие и срывающие мероприятия партии и власти по социалистической реконструкции хозяйства. Кулаки, бегущие из районов постоянного места жительства и уходящие в подполье, особенно блокирующиеся в активными белогвардейцами и бандитами.
2. Кулаки – активные белогвардейцы, повстанцы, бывшие бандиты, бывшие белые офицеры, репатрианты, бывшие активные каратели и др., проявляющие сейчас контрреволюционную активность организационного порядка.
3. Кулаки – активные члены церковных советов, всякого рода религиозных, сектантских общин и групп, активно проявляющие себя.
4. Кулаки – наиболее богатые ростовщики, спекулянты, разрушающие свои хозяйства».

Из этого определения видно, как широко трактовалось понятие слова «кулак». Было предусмотрено выселение 144 тысяч семей кулаков в следующие районы:
- из Северо-Кавказского края на Урал – 23000 семей, в Казахстан – 5000 семей;
- из Украины в Северный край – 50000 семей;
- из Центрально-Черноземного округа в Северный край – 20000 семей;
- из Нижне-Волжского края в Сибирь – 18000 семей;
- из Средне-Волжского края в Сибирь – 14000 семей;
- из Белоруссии в Сибирь – 12000 семей.

Местное раскулачивание определяли окружные партийные органы. «16 февраля 1930 года, - указано в сводке Тюменского окружного комитета ВКП(б), - дана телеграмма о подъеме кулаков по всем районам и отправке на комендантские пункты». Было собрано: 1321 семья – около шести тысяч человек. За пределы округа только в феврале выслали 5524 человека: из них 1682 мужчины, 1926 женщин и 1816 детей. Основные места выселения – Березово и Сургут.

Через Тюмень гнали на Север ссыльных из других округов и районов Уральской области. По состоянию на 5 марта 1930 года через город пропущено: «16 эшелонов (санных) из 8000 подвод, 4424 семьи, 22107 человек, 6000 мужчин, 6600 женщин, 9438 детей». Тракт Тюмень-Тобольск был забит десятками тысяч подвод со спецпереселенцами.

Всего за время коллективизации на Тобольский Север выслали более 31 тысячи крестьянских семейств, что составляло около 150 тысяч человек. К 1 января 1930 года Тюменский округ Уральской области одним из первых в стране рапортовал о стопроцентной коллективизации единоличных крестьянских хозяйств.

Шатровскую коммуну, переименовали в «Луч света», а Евстафия Николаевича Чемякина арестовали 13 сентября 1937 года. В феврале 1940 года его освободили, в партии восстановили только после XX съезда в 1956 году, зачли 37-летний партийный стаж.скачать dle 12.1

---